В лесах Пашутовки - Цви Прейгерзон

Дедушка опять стонет. Лежит себе на нарах с закрытыми глазами и стонет, не переставая. Колеса стучат, вагон скрипит, а дед стонет.

Несмотря на тяготы дороги, бывают у Лили и хорошие минутки. В теплушке сорок человек, большая компания, есть среди них и весельчаки. Им приходится несладко, как и всем остальным, но, в отличие от остальных, они как-то держатся, ухитряются обмануть тоску и дурное настроение. А еще есть у Лили кукла по имени Мотя — она тоже помогает. Честно говоря, до войны розово-сиреневая целлулоидная Мотя выглядела получше. Пухленькие ручки и ножки, яркий румянец на щеках, две золотистые косички — просто куколка, иначе и не скажешь. Но проклятая война словно накинула на весь мир свою черную копоть — в том числе и на Мотю. Прекрасные волосы оторвались, пропало и красивое шелковое платьице. И все равно Мотя еще хоть куда — одни румяные улыбающиеся щечки чего стоят!

Абка причмокивает губами в полусне. Только этим и занят целыми днями — ест да спит. Попробуй оторви его от груди, пока не доел, — крику будет на весь вагон. Дед приоткрывает глаза, губы его шевелятся в неразборчивом лепете. То, что он хочет сказать, понимает теперь лишь мама.

— Лиля, подай дедушке горшок!

Обычно это делает мать, но сейчас ей не оторваться от Абки. Девочка берет вонючий горшок и, отвернувшись, подставляет его под больного. В теплушке много детей, но никто из них не играет с Лилей. Матери не позволяют — боятся заразы от дедушкиной болезни. Так и сидят Лиля с Мотей в сторонке, в дальнем, отведенном для больных, углу нар. Кроме Лили, деда и матери с Абкой, здесь еще и Фельдманы. Отца семейства, Семена Израиловича, мучает постоянный кашель. Его покрытое рыжеватой щетиной лицо искажено гримасой боли, глаза лихорадочно блестят. Подозревают, что Фельдман болен туберкулезом, а это заразно. Семен Израилович не только кашляет — он еще и читает. Интеллигентный человек, не отрывает глаз от книги. Хотя нет — иногда он взглядывает на Лилю и улыбается ей вымученной, но доброй улыбкой.

У Фельдманов дочь, ее зовут Роза. Роза — ровесница Лили и чем-то напоминает довоенную Мотю: золотистые волосы, голубые глаза, округлые румяные щеки. Было бы хорошо поиграть втроем, но мама Розы не разрешает ей приближаться к Лиле и Моте. Вот и приходится Лиле целыми днями просиживать у открытой отдушины.

Поезд замедляет ход, слышен стук вагонных буферов. Останавливается и мир за окном — влажный, красивый, прохладный. Эшелон замирает на месте. Видимо, будут пропускать встречный поезд или даже попутный. Так уж повелось с беженскими эшелонами — они больше стоят, чем едут. Стоят, и стоят, и стоят — часами на перегонах, сутками на станциях.

Эшелон стоит. Кто-то из «нижних» спускает из двери лесенку, упирает ее конец в землю под небольшим наклоном. Эта лесенка — как мост из теплушки во внешний мир. В мир, который на время остановился, прекратил свое неторопливое движение навстречу Лилиному лицу.

Шестой час пополудни. День еще не сдался на милость вечера, но в спокойном воздухе уже слышатся нотки увядания. Прохладное солнце зависло на западном краю горизонта, вокруг — меркнущая зелень и желтизна осени. По вагонам передается команда: готовить еду! Приказы здесь отдает комендант эшелона Гордин — суетливый еврей в сапогах и галифе. Он ведет переговоры на станциях, ругается с местным начальством, умоляет чиновников, от которых зависит судьба поезда и его пассажиров. Он же отвечает за получение хлеба и распределение его между обладателями продовольственных карточек. Насколько от него зависит, Гордин старается облегчить жизнь измученным бесконечной дорогой людям.

Команда «готовить еду» означает, что поезд простоит на перегоне как минимум несколько часов. Иными словами, есть время на то, чтобы развести костерок и сварить картошку или пшенную кашу.

Лиля спускается по шаткой лесенке. Перед ней замерла в неподвижности длинная лента эшелона. Вагоны справа, вагоны слева. Двери теплушек открыты, евреи спускаются и поднимаются по наклонным лесенкам. Дети уже бегут наперегонки собирать валежник. Сухие ветки, засохшие сосенки, хвойные иглы и шишки — все идет в дело, нет времени выбирать.

Лиля тоже ищет подходящее топливо. Осмотревшись в придорожной рощице, она замечает подгнивший ствол. Деревце уже мертво, но корни еще держатся за землю, не дают упасть. Лиля подпрыгивает и, ухватившись повыше, пробует вывернуть сосенку наружу. Но нет, у девочки явно недостает сил на такой подвиг.

— Хорошее бревнышко… — слышится голос за ее спиной.

Это Боря, двенадцатилетний парень-оторва. Лиле Боря не нравится. Впрочем, Боря не нравится большинству беженцев. Да и кому может понравиться такой неопрятный хулиган?

— Очень даже неплохое… — повторяет Боря и небрежно сплевывает сквозь зубы.

Вдвоем с Лилей они выворачивают сосенку из земли, из кучи прошлогодней жухлой листвы и хвойных иголок. Для этого приходится немало потрудиться, но вот деревце уже не стоит наклонившись, а лежит перед ними, беспомощно уставив вверх полусгнивший комелек. Затем Лиля и Боря, пыхтя и напрягая все силы, тащат драгоценную добычу к эшелону. Там стоит возле вагона Розочка Фельдман — голубые глазки, золотистые волосы.

— Вот, Роза, принес тебе дрова! — без всякого стеснения объявляет наглец Боря и берется за топор.

— Как тебе не стыдно?! — возмущенно кричит Лиля. — Это ведь я нашла!

— Пошла к черту, корова! — нахально отвечает хулиган.

Лиля стоит перед ним — грязная, некрасивая, несчастная — и лишь глаза пылают на ее лице, как два черных уголька. Не так много, но, взглянув на эти угли, Боря чувствует некоторое смущение. Розочка — мирная девочка, Розочка не любит ссор и тем более драк.

— Бревно большое, — говорит она, — хватит на всех нас.

Боря принимается рубить бревнышко на дрова. Он работает яростно, зло — только щепки летят.

— К черту! — выпаливает подросток между ударами. — Пошла к черту!

Невзгоды, обрушившиеся на голову Лили в последнее время, изменили девочку, вынудили приспосабливаться к новому миру и своему