Чарльз Сноу - Возвращения домой
Джордж сиял и чувствовал себя непринужденно. Джонс, которому - я знал он нравится, задал ему несколько вопросов о системе работы, - возможно, потому, что тут Джордж мог обнаружить свои самые сильные стороны. Ответы Джорджа отличались ясностью и трезвым взглядом на вещи. Мне казалось невероятным, чтобы столь здравомыслящие люди способны были его уволить.
Джонс закурил трубку, и к аромату хризантем присоединился запах табака; за окном сзади нас, должно быть, ярко сияло солнце: комната была залита светом. Роуз продолжал задавать вопросы: работа в настоящее время? Можно ли ее сократить? Один ответ был деловой, второй - опять чересчур бодрый и хвастливый, третий - четкий и правильный. Все это время Роуз был совершенно бесстрастен, только изредка молча кивал головой, за ним тотчас кивал и Джонс.
Затем с каким-то мечтательным видом заговорил Осбалдистон.
- Послушайте, - обратился он к Джорджу, - у всех нас вертится на языке один вопрос, который, мне кажется, лучше задать напрямик. Совершенно очевидно, что вы человек далеко не глупый, если можно так выразиться. Я не хочу вас обидеть, но, право же, большого успеха в жизни вы не добились, пока война не вытянула вас сюда, в Лондон, а вам уже в то время было сорок три. Нам все это представляется несколько странным. Почему так получилось? Можете вы объяснить?
Джордж уставился на него.
- По правде говоря, - неуверенно сказал он, - начинать карьеру мне было довольно трудно.
- Как и многим из нас.
- Дело в том, что я из очень бедной семьи.
- Держу пари, что моя еще беднее.
Осбалдистон не только не скрывал, но даже особенно подчеркивал свое происхождение. Именно по этой причине он и пытался более настойчиво, чем Роуз во время первой беседы три года назад, выяснить, почему Джордж лишен честолюбия.
- И, кроме того, - сказал Джордж, - у нас в школе все считали, что стать клерком у стряпчего - это ступенька вверх по общественной лестнице, и для меня даже чересчур высокая. Никто ни разу не сказал мне, если даже и понимал это, в чем я склонен сомневаться, что я мог бы достичь большего.
- В ваше время школы, наверное, были не те, что сейчас, - заметил Осбалдистон. - Но уже после школы вы свыше двадцати лет прослужили у Идена и Мартино - они, должно быть, и теперь не прочь взять вас обратно... Признаюсь, мне все-таки непонятно, почему вы не сумели сделать карьеру.
- Быть может, я интересовался ею меньше, чем другие, и привлекало меня сначала нечто иное. По-видимому, не представилось возможности...
- Обидно, - небрежно заключил Осбалдистон.
Они смотрели друг на друга непонимающе - молодой человек, который в любых условиях знал, как добиться успеха, и Джордж, которому все это было чуждо.
Осбалдистон сказал Роузу, что у него вопросов больше нет; с присущей ему педантичностью Роуз спросил Джорджа, не хочет ли он добавить еще что-нибудь. Нет, сказал Джордж, он полагает, что ему и так уделили достаточно внимания. А потом почему-то с достоинством и не к месту любезно добавил:
- Мне хотелось бы сказать, что я очень благодарен вам за проявленное ко мне внимание.
Мы прислушивались к доносившимся из коридора шагам Джорджа. Когда они смолкли, Роуз, все с тем же бесстрастным выражением лица, спросил ровным тоном:
- Ну, что вы о нем думаете?
Осбалдистон тотчас же весело отозвался:
- Во всяком случае, ничтожеством его не назовешь.
- Мне кажется, он отвечал неплохо, - заметил Джонс.
- Да. У него были свои взлеты и падения, - сказал Осбалдистон, - в целом он отвечал так, как и можно было ожидать. Он показал то, что мы уже знали: что человек он не без способностей.
Роуз молчал, а Осбалдистон с Джонсом согласились, что Джордж с его умом мог бы преуспеть на научном поприще. Если бы в свое время подготовился к конкурсным экзаменам, заметил Осбалдистон, то поступил, бы в колледж и сделал неплохую карьеру.
- А ваше мнение, Гектор? - спросил Джонс.
Роуз все еще молчал, сложив руки на груди.
- Быть может, и сделал бы, - отозвался он наконец. - Но дело, разумеется, не в этом. Он не молод, ему уже сорок семь, и, я готов признать, человек он далеко не заурядный. Я склонен думать, - добавил Роуз с каменным лицом, - что на сей раз решить вопрос не так-то просто.
Я сразу понял, что мне предстоит. Собственно, я понимал: это уже тогда, когда Роуз сидел, вежливо выслушивая мнения остальных и отделываясь молчанием. Ибо в конечном итоге решающее слово оставалось за ним. Мы могли советовать, спорить, убеждать; он прислушивался к разумным доводам, но решал сам. И хотя внешне все обстояло не так, хотя казалось, что обращается, он с нами как с равными, а не как с подчиненными, тем не менее у нас в управлении существовала такая же иерархия, как и в фирме Лафкина, и власть Роуза, в то утро, быть может, и не столь явная, была так же велика, как власть Лафкина.
У меня оставался единственный путь - противопоставить свою волю воле Роуза. Он был настроен против Джорджа с самого начала, и не в его характере было менять собственные суждения. Из этого единственного бесстрастно оброненного им замечания мне стало понятно, что он до сих пор убежден в своей правоте.
И все-таки, в известных пределах, он был справедливым человеком, и, собираясь с духом для спора с ним, я подумал, что смело могу рассчитывать на то, что он не станет упоминать о судебном процессе четырнадцатилетней давности; Джордж был оправдан, и этого достаточно. И конечно, ни у Роуза, ни у других не вызовут неприязни к Джорджу слухи о его слабости к женскому полу. По сравнению с тремя людьми, сидевшими со мной за столом в то утро, не многие могли бы похвастаться такой корректностью, деликатностью и объективностью, но это пришло мне в голову позднее.
- Нам бы очень помогло, - сказал Роуз, - если бы Льюис, который знаком с деятельностью Пассанта гораздо больше нас, изложил свою точку зрения. Мне бы очень хотелось, - обратился он ко мне, - чтобы у вас не возникло сомнений в том, что мы не полностью информированы.
Глядя на Роуза, я ринулся в бой. Вероятно, если бы речь шла не о Джордже, а о ком-нибудь другом, слова мои звучали бы более убедительно. Я волновался и вынужден был заставлять себя не выходить за рамки профессиональной терминологии.
Я описал его работу, пытаясь не преувеличивать ее значения, помня, что Роузу не понравится, если я не подчеркну также и свою собственную роль. Я сказал, что Джордж - человек огромной работоспособности. Правда, - я изо всех сил старался не перебарщивать - он не умеет безошибочно ориентироваться в обстановке с первой минуты, у него нет чутья на то, что можно и чего нельзя делать. Но зато он обладает двумя качествами, которые не часто сочетаются: вниманием к мелочам и вместе с тем умением аккуратно выполнить работу; определить перспективу, дать верный политический прогноз. Во веем остальном он не обнаруживает такой гибкости, как наши видавшие виды администраторы, но тем не менее сочетание присущих ему названных качеств - такой редкий дар, что Джорджа можно считать более ценным работником, чем любого из этих чиновников.
Я рассуждал вполне здраво, но голос мой звучал хрипло и несдержанно, и это ничуть не помогало силе убеждения.
- Мы очень благодарны вам, дружище Льюис, за этот рассказ. Очень, очень вам обязаны.
Джонс посасывал свою трубку; казалось, он нюхом уловил назревавший разлад.
- Я думаю, - сказал он, - что, если старина Пассант не останется у нас, он сможет вернуться обратно к своим стряпчим, и там ему будет не так уж плохо.
- У нас он имел бы в год на двести фунтов больше, - заметил Осбалдистон, - но, конечно, жизнь в Лондоне дороже.
- Окажем ли мы ему услугу, если оставим его? - размышлял Джонс. - Он, разумеется, человек незаурядный, как говорит Гектор, но много мы для него сделать не сможем при всем желании. Придется начать с должности столоначальника, а ведь ему уже около пятидесяти; в этом возрасте больше, чем на одну ступеньку, не подняться. Для человека с головой такое продвижение не бог весть что.
- Пусть не бог весть что, но его устраивает, - вырвалось у меня.
- Все это к делу не относится, - с несвойственным ему раздражением заметил Роуз. - Мы не обязаны определять, что для него хорошо и что плохо, и нас не должны беспокоить его желания. Он подал заявление, он имеет полное право претендовать на должность, и вот тут-то начинаются и кончаются наши обязанности. Нам предстоит решить, можем ли мы, исходя из его возможностей, рекомендовать его для продолжения службы. Я полагаю, добавил он, снова вежливо, но все еще с ноткой строгости в голосе, - что задача эта и так далеко не проста и незачем вносить в нее сложности еще и психологического характера.
- Я, пожалуй, - сказал Осбалдистон, - не вижу причины достаточно основательной для отказа от его услуг.
- А вы, Гектор? - спросил Джонс.
- Не слишком ли вы все усложняете? - вмешался я, решив, что осторожность пора отбросить. - Перед нами человек несомненно одаренный, в этом мнении мы все единодушны. Никто не собирается предлагать ему какой-нибудь чрезмерно высокий пост. Обычно таких людей, как Кук, например, мы пропускаем без всяких раздумий. Неужели кто-либо из вас станет утверждать, что Кук способен принести хотя бы малую долю той пользы, что приносит Пассант?
