Артур Дойл - Долина Ужаса. Совет юстиции (сборник)
– Мы взяли его! Мы взяли его! – ликующе воскликнул он и щелкнул пальцами. – Это отличная новость!.. И, вижу, я первый! К вам еще никто не заходил? Я бежал, потом поймал такси…
– Вы взяли… кого? – спросила она.
– Его… того самого… – ответил он, – одного из людей, убивших Старкье и Франсуа, и…
– Которого… Которого из них? – тут же спросила она взволнованным голосом.
Он покопался в кармане и достал выцветший портрет.
– О! – воскликнула она. Это явно был не тот человек, которому она поклялась отомстить. – Но почему, почему? – сердито затараторила девушка. – Почему только его? Где остальные?.. Где их главарь? Вы что, поймали его, но он сбежал?
Досада и изумление проступили на круглой физиономии Шмидта. Его неподдельное разочарование выглядело почти комично.
– Но как же… – удрученно и растерянно пробормотал он. – Это один… Мы и на одного-то не надеялись…
Но буря уже утихла.
– Да, да, – устало промолвила девушка. – Один. Один – тоже неплохо. Теперь они поймут, что Красная сотня тоже может ударить… Их главарь поймет… Этот человек умрет той смертью, которую заслужил, – сказала она, глядя на Шмидта. – Расскажите, как он был пойман.
– Благодаря вам, – с готовностью отозвался Шмидт. – Вернее, вашему описанию. Один из наших узнал его и проследил за ним до дома.
– Сегодня он предстанет перед судом, – решительно произнесла она и остаток дня провела в предвкушении торжества.
Заговорщики не всегда для своих встреч выбирают темные переулки и подворотни. Красная сотня отличалась тем, что проводила свои встречи открыто. Надо сказать, что эту идею они позаимствовали у природы: как тигр раскрашен в полоски, чтобы быть совершенно невидимым среди зарослей в джунглях, так и Красная сотня выбирала для встреч те места, где обычно проводят собрания различные мирные организации и общества.
Суд решено было проводить в зале собраний ложи «Гордость Миллуолла» общества ООСТ, что расшифровывается как Объединенный Орден Сынов Трезвости. Нельзя сказать, что финансовое положение «Гордости Миллуолла» было прочным. Необычная эпидемия воздержания, распространившаяся одно время среди моряков, стала причиной появления ложи, и приток капиталов в виде отписанных обществу денег и имущества позволил построить это небольшое здание у реки. После неудачи первого собрания Лондонской лиги Красной сотни многие ее встречи проводились именно здесь. В дни террора полиция не раз наведывалась сюда с обысками, но ничего противозаконного, никаких документов или бумаг уличающего характера здесь так и не обнаружила. Исходя из того, какой успешной оказалась политика «открытых дверей», Грачанка решила, что безопаснее всего проводить суд в зале, в который в любую минуту с очередным рейдом могла нагрянуть полиция.
Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы этот человек сбежал. Посыльные с ее инструкциями разлетелись во все стороны. В срочном порядке были собраны все руководители движения, и сразу после того, как выбрали место проведения суда, приступили к приготовлению зала, принимая во внимание происшествие, имевшее место в прошлый раз, дабы избежать повторения чего-либо подобного. Однако и от церемоний, которые играли такую большую роль в судах сотни, тоже не стали отказываться.
В убранном черными портьерами зале суда женщина из Граца увидела всю компанию. Малискривона, Чецкий, Веллантини, де Романс и другие сидели рука об руку на невысокой платформе. Когда она вошла и заняла место на возвышении, по залу прокатилась волна оживления. Она обвела взглядом зал, кому-то кивнула, кому-то улыбнулась. Ей вспомнилось, как она в последний раз появлялась перед рядовыми членами движения, и сегодня она не видела многих из тех, которые были тогда обращены к ней: Старкье, Франсуа, Китцингер – все они пали от рук «Четверых благочестивых». Но на этот раз она будет судить человека, который, если и не участвовал лично в убийстве Старкье, по крайней мере помогал убийце.
Она резко встала. В последнее время ей не часто выпадала возможность продемонстрировать свое ораторское искусство, которое когда-то привело ее на вершину Красной сотни (ее организаторские способности открылись и были признаны позже), и сейчас она почувствовала, что долгое отсутствие практики начинает сказываться. Слова шли с трудом, один раз ей подумалось, что приводимые ею примеры неуместны. Однако, продолжая говорить, она все же сумела завоевать внимание слушателей и почувствовать ответные флюиды благодарной аудитории.
Говорила она об истории движения. Многое из сказанного ею и так известно, а о том, какими представляются исторические события с точки зрения Красной сотни, можно догадаться. Выступление свое она закончила подробным рассказом о захвате врага.
– Сегодня этих противников прогресса ждет наш ответный удар. Они были беспощадны, так давайте же покажем, что ярость Красной сотни им все равно не превзойти. Они сделали ход, теперь настал наш черед… И пусть же это послужит людям, на чьих руках кровь наших товарищей, хорошим уроком, который не забыть ни им, ни остальному миру.
Когда она закончила, аплодисменты не раздались, так было принято, лишь по залу прошел гул: отдельных слов было не разобрать, но чувствовалось, что слушатели восхищены ее выступлением.
Двое мужчин ввели подсудимого.
Он держался спокойно, с любопытством поглядывал по сторонам, а когда заговорили судьи, решительно выпятил квадратный подбородок и пошевелил пальцами связанных рук. Обратившиеся на него хмурые взгляды ничуть не смутили его, но потом, когда начали зачитывать обвинение, он стал прислушиваться, чуть наклонив голову.
Один раз он сказал по-русски:
– Я не очень хорошо знаю немецкий язык, поэтому не все понял.
– Кто вы по национальности? – спросила его Грачанка.
– Англичанин, – ответил он.
– Вы говорите по-французски?
– Только учусь, – простодушно ответил он и улыбнулся.
– Вы хорошо говорите по-русски, – сказала она. Разговор их происходил именно на этом языке.
– Да, – коротко ответил он. – Я прожил там много лет.
После этого перечисление его преступлений продолжилось на понятном ему языке. Обвинение зачитывал Иван Оранович, и, слушая его, подсудимый пару раз улыбнулся.
У Грачанки ни на миг не возникло сомнения в виновности этого человека, потому что она с первого взгляда узнала его – это был один из четверых мужчин, которых она видела у своей двери в день убийства Бартоломью. Но формально до вынесения приговора она должна была спросить, не желает ли он что-нибудь сказать суду.
Он снова улыбнулся.
– Я не один из «Четверых благочестивых», – сказал он. – Если кто-то утверждает обратное, он лжет.
– Это все, что вы хотите сказать? – презрительно спросила женщина.
– Да, – коротко и спокойно ответил он.
– Вы отрицаете, что участвовали в убийстве нашего товарища Старкье?
– Этого я не отрицаю, – без тени смущения произнес он. – Но я не участвовал – я убил его собственноручно.
Все, кто был в зале, разом ахнули.
– Вас обвиняют в убийстве многих членов Красной сотни. Вы отрицаете свою вину?
Прежде чем ответить, он ненадолго задумался.
– Насчет Красной сотни – не знаю, но я действительно много убивал. – На этот раз говорил он взвешенно и серьезно, как человек, осознающий ответственность, и снова по залу прокатился приглушенный ропот. И все же, несмотря на то что допрос подтвердил их предположения, женщина из Граца почувствовала растущее беспокойство.
– Вы сказали, что долго жили в России. Вы и там убивали?
Он кивнул.
– И в Англии?
– Да, и в Англии, – был ответ.
– Как вас зовут? – спросила она. Почему-то только сейчас ей пришло в голову об этом спросить.
Мужчина пожал плечами и произнес:
– А это имеет для вас какое-нибудь значение?
Тут ее осенило. В зале она видела Магнуса, еврея, который уже много лет жил в Англии. Она подозвала его к себе.
– Что вы можете сказать об этом человеке? – шепотом спросила она. – Можете определить, из какого он общества?
– Из низшего, – ответил он. – И это удивительно! Вы случайно не заметили, когда его брали… Нет, вы же при этом не присутствовали. В общем, он говорит, как человек улицы – глотает придыхательные.
Увидев на ее лице озадаченное выражение, он стал объяснять:
– Понимаете, так разговаривают простые люди. Так же и в России можно отличить мужика… – и он углубился в примеры из разговорного русского.
– Как вас зовут? – снова спросила она.
Мужчина лукаво посмотрел на нее.
– В России меня называли отец Копаб… [14]
Большинство из присутствующих на суде были русскими, и, услышав это имя, все они вскочили с мест. По залу прошла волна, как будто люди в ужасе шарахнулись от связанного беспомощного человека, стоявшего перед ними.
