Архипелаг - Моник Рофи
Утром он уже упаковал одежду в два холщовых вещмешка, прихватил паспорта, поводок для собаки, GPS-навигатор, портативную антенну VHF. Ему потребовалось тридцать пять минут, чтобы освободить розовый дом от их присутствия. На кухонном столе он оставил Жозефине прощальную записку и пачку голубых купюр: они поддержат ее, пока она не найдет другую работу. Ей велено прибраться и вымыть пол, затем запереть дом. Свой мобильник он выключил, чтобы избежать лишних вопросов.
Он поворачивается, чтобы выйти на набережную, и тут случается худшее: на пороге появляется дружелюбный булочник Альфонс.
— Хей, Гэвин, салют! Куда это ты собрался?
Он и забыл, что у Альфонса тоже есть яхта — «Гренада», 37-футовая красавица, оснащенная автопилотом, автоматической закруткой парусов, опреснителем воды, холодильником, GPS, АВС, солнечными батареями, ветрогенератором, короче, всем, чего душа пожелает. Люксовая штучка, сама держит курс. По пути на Гренаду Альфонс может проспать всю ночь или развлекать девиц в комфортабельной кают-компании. Альфонс — владелец булочной, он в своей компании главный. Он может себе позволить во вторник утром не работать, а идти, куда ему заблагорассудится.
— Хей, привет, Альфонс! — отзывается Гэвин, стараясь выглядеть таким же беззаботным. — Вот, решили прокатиться на Маргариту.
— Ну ты даешь! — восклицает Альфонс. — Сюда же дождь идет. Большой дождь… — Он качает головой. — Вона всю Венесуэлу вчера залило. Их конкретно накрыло, братан. Ты точно собрался отчалить?
— Точно.
— Ну и пес с тобой. Хей… — Он бросает взгляд на Оушен. — Что за симпатяшка у тебя растет!
Оушен стесняется взрослых мужчин и немедленно прячется за ногами Гэвина.
— Оушен, поздоровайся с дядей.
Она молчит, отворачивается.
— Ну и ну, фу-ты ну-ты, вылитая мать.
— Я знаю.
Тут у Альфонса что-то щелкает в мозгу, и на его лице появляется осторожная понимающая улыбка. И немудрено, весь остров знает, что случилось с Гэвином.
— Ты что, решил валить отсюда, а?
— Да.
— Ты эта, держись.
— Постараюсь.
— И на чем пойдешь?
— На «Романи», на чем же еще?
— Чо, на этой развалине? — Альфонс улыбается, это он так дразнится.
— Полегче, парень, моя любимая надежна как скала. И так же устойчива и… — тут Гэвин усмехается, — так же неповоротлива. Медлительна до невозможности, как черепаха.
— А после Маргариты куда?
— Наверное, дальше, на запад. — Гэвин тычет пальцем себе за спину.
— Не, братан, лучше на север, без балды. Так проще. Забодаешься возвращаться с запада. Я раз сто ходил на север, на запад — никогда. На Голландские острова собрался, что ли? Да ну их на хрен! Ты что, по-голландски бекаешь?
— Не бекаю, — смеется Гэвин. — Но ведь они там и на других языках разговаривают. На папьяменто, еще на английском, американском.
— Что еще за папья-хуапья? Не слышал о таком языке.
— Креольский. На нем раньше рабы разговаривали.
Альфонс презрительно поднимает бровь и шумно втягивает в рот слюну, готовясь сплюнуть.
— На хрена мне сдались эти папьи-шмапьи. Их ваще, знаешь, как зовут?
— Как?
— Гондоны голландские, вот как! Продают свои задницы америкосам. Прошу прощения, мисс Оушен.
— Мы просто хотим добраться до рифов, полюбоваться на рыбок.
— Ха! Ну передавайте от меня привет рыбкам. И смотрите, не балуйте там.
— Не будем.
Альфонс уходит, и Гэвин переводит дух. В горле у него пересохло — черт, ну и дела, чуть не попались. Он смотрит на дочь. «Всю Венесуэлу залило, конкретно накрыло». Одна только мысль о наводнении заставляет его желудок судорожно сжиматься. А сейчас кругом наводнения.
«Ну и что, — говорит он себе, — подумаешь, вода сверху льется!» Он — крутой яхтсмен, с многолетним опытом, по крайней мере, раньше был таким. Они все время будут идти вдоль берега. Гэвин задирает голову. Проплывающие высоко в небе белые облака ободряюще подмигивают: «Решайся, мужик, не дрейфь!».
— Пошли, ду-ду, — говорит он своей маленькой русалочке, — пора отправляться в путь.
* * *
Пако, водитель водного такси, помогает перегрузить покупки на свою моторку. Пако — высокий, широкоплечий, лысый старик темно-шоколадного цвета со скульптурными линиями лица. Он, как всегда, задумчив.
— Гляжу, не на денек поехать собрались, — замечает он.
Гэвин понимает, что снова засветился. Сначала Альфонс, теперь Пако, да и другие яхтсмены уже заметили его, наблюдают за погрузкой со своих лодок. Теперь точно не удастся отчалить незаметно.
— Вот, решил попутешествовать. Взял на работе короткий отпуск.
— И куда пойдете? На Венесуэлу?
— Нет, на Бонэйр. Недалеко.
— На Маргариту зайдете?
— Полагаю, да, ночь простоим. Дольше не задержимся, там же пираты орудуют.
Пако выдвигает подбородок, кивает. Он слышал то же самое.
— Моя жена всегда отоваривается на Маргарите.
— Да, моя тоже. — Черт, не смог употребить прошедшее время.
— Вот Бонэйр — хорошее место и рифы превосходные.
— Ага, я сам там нырять учился… Давно это было…
Пако так нагружает их скарбом свою моторку, что та низко садится в воду. Они медленно проходят мимо пришвартованных яхт. Сюзи в приятном ожидании перебирает лапами на носу, ведь раньше Гэвин часто брал ее с собой на «Романи». Она любит соленый морской воздух, любит наблюдать, как волны расходятся от кормы, лязгает зубами на морских птиц, обожает плавать. Если рассудить, Сюзи почти так же любит ходить на яхте, как он сам. Сколько же времени прошло с тех пор? Год? Два? Не меньше двух лет, а то и больше… И все равно Сюзи — крутая палубная собака, полноценный член команды.
Они подплывают к «Романи» — Гэвин не может скрыть удивления. Он просто поражен. В кокпите[1] не гнездятся пеликаны, все чисто, яхта вообще выглядит прекрасно. Она стоит на приколе уже год, как минимум пятнадцать месяцев в воде. Но паруса аккуратно свернуты, кокпит накрыт брезентом, даже полированная обшивка не сильно засижена птицами. Это кто же так хорошо ее законсервировал?
— Пако, ты видел кого-нибудь на «Романи» в последнее время?
— Видел.
— Правда? И кого же?
— Мистер Холдер здесь бывал.
— И часто?
— Ну… наведывался.
— О… Он мне об этом не говорил.
Клайв Холдер, его лучший друг и бывший совладелец «Романи», — и ведь ни словом не обмолвился, подлец. Впрочем, в последнее время они и не обсуждали яхту. Они с Клайвом вообще после наводнения почти не общались. Кто же из них первым перестал звонить, он или Клайв? Ах, Клайв, сукин ты сын, ну надо же, привел посудину в порядок! А
