Кэтрин Портер - Полуденное Вино
- Да не трогай ты его, - говорил мистер Томпсон. - Верит человек, не верит - его дело, я, например, на это так смотрю. А потом, ему в воскресный день и одеться-то не во что. В церковь не наденешь рабочие штаны да блузу. Кто его знает, куда у него уходят деньги. Но на глупости он их не тратит, это точно.
Мысль эта, однако, засев у миссис Томпсон в голове, не давала ей покоя, и в первое же воскресенье она пошла звать мистера Хелтона вместе с их семейством в церковь. Мистер Хелтон, орудуя вилами, укладывал в поле за садом сено в аккуратные копенки. Миссис Томпсон надела дымчатые очки, надела шляпку от солнца и пошла. Прервав работу и опершись на вилы, он выслушал ее с таким лицом, что миссис Томпсон в первую минуту даже испугалась. Бледные глаза, минуя ее, враждебно впились в пространство, брови сдвинулись к переносице, вытянутый подбородок отвердел.
- Мне работать надо, - сказал, как отрезал, взял вилы, повернулся спиной и принялся опять кидать сено.
Миссис Томпсон, уязвленная, пошла назад, говоря себе, что пора бы, конечно, привыкнуть к обычаям мистера Хелтона, но, с другой стороны, даже если ты иностранец, можно бы все-таки вести себя повежливей, когда тебя по-христиански приглашают в церковь.
- Невежливый он, - делилась она с мистером Томпсоном, - только это одно поставишь ему в укор. Можно подумать, просто не умеет вести себя по-людски. Словно на весь свет затаил обиду, можно подумать, - сказала она. - Прямо не знаешь иной раз, как и быть.
На второй год произошел случай, который вселил в миссис Томпсон смутную тревогу, а почему - трудно объяснить даже самой себе и тем более - другим; если бы, допустим, описать его мистеру Томпсону, получилось страшней, чем на самом деле, либо вовсе не страшно. Из тех жутковатых случаев, какие будто несут в себе некое предостережение, хотя чаще всего ничего особенного из этого не проистекает. Дело было весной, стоял безветренный жаркий день. Миссис Томпсон сходила на огород нарвать к обеду стручковой фасоли и зеленого лука, надергать молодой морковки. Она работала, надвинув шляпу на самые глаза, складывая овощи в корзинку, морковь к моркови, фасоль к фасоли, и отмечала про себя, как чисто прополол мистер Хелтон грядки, какая тучная на них земля. Он еще с осени натаскал сюда навозу с хлевов, тщательно удобрил каждый клочок огорода, и овощь перла из земли ядреная, сочная. Обратно миссис Томпсон пошла под узловатыми фиговыми деревцами, где неподрезанные ветки клонились почти до земли, сплетаясь густою листвой в прохладный навес. Щадя глаза, миссис Томпсон постоянно искала тени. И вот, бесцельно озираясь вокруг, она увидела сквозь завесу листьев картину, которая чрезвычайно ее поразила. Если бы этому зрелищу сопутствовал крик, все было бы вполне в порядке вещей. Ее поразило, что все совершалось в тишине. Мистер Хелтон, белый как полотно, с перекошенным, застывшим лицом, свирепо тряс за плечи Артура. Голова у Артура моталась вперед-назад, он не сопротивлялся, не тужился, как бывало, когда его пыталась встряхнуть миссис Томпсон. Глаза его глядели довольно испуганно, но главное - удивленно, удивления в них, пожалуй, было больше всего. Герберт, очень тихий, стоял рядом и наблюдал. Мистер Хелтон выпустил Артура, схватил Герберта и стал трясти с тем же ненавидящим лицом, тою же свирепой истовостью. У Герберта плаксиво наморщились губы, но он не проронил ни звука. Мистер Хелтон разжал руки, повернулся и размашисто зашагал к себе в хибарку, а мальчишки без единого слова со всех ног припустились наутек. И скрылись за углом с фасадной стороны дома.
Миссис Томпсон последовала за ними не сразу - сперва поставила корзинку на кухонный стол, сдвинула на затылок шляпу, опять нахлобучила на самые глаза, заглянула в плиту, поправила дрова. Мальчишки, тесно привалясь друг к другу, притулились, словно обретя надежное убежище, под кустом сирени, который рос прямехонько перед окном ее спальни.
- Вы чем занимаетесь? - спросила миссис Томпсон. Они глядели исподлобья, набычась, - окончательно пропащие люди. Артур буркнул:
- Ничем.
- Это сейчас ничем, - сказала миссис Томпсон строгим голосом. - Я вам мигом подберу занятие, и не одно. Марш в дом сию минуту, поможете мне разобраться с овощами. Сию минуту.
Они неуклюже и с большой готовностью поднялись и пошли следом, норовя держаться как можно ближе к ней. Что бы они такое могли натворить, гадала миссис Томпсон, ей совсем не улыбалось, чтобы мистер Хелтон брал на себя труд наказывать ее детей; но спросить их, за что им влетело, у нее не хватало решимости. Ну как соврут - тогда их придется уличить в этом и высечь. Или притвориться, будто веришь, и тогда они приучатся врать. Или ну как скажут правду, но такую, что все равно придется высечь. От одной мысли об этом у нее разболелась голова. Можно бы, наверно, спросить мистера Хелтона, но объясняться с ним - не ее дело. Лучше дождаться мистера Томпсона и предоставить это ему. Так размышляла миссис Томпсон, не давая между тем мальчишкам передышки.
- Герберт, ботву у морковки срезай короче, все бы тебе тяп-ляп. Куда ты так мелко крошишь фасоль, Артур? Хватит, мельче не надо. Сбегай-ка, Герберт, принеси охапку дров. На, возьми лук, Артур, и вымой у колодца. Ты кончил, Герберт? Бери веник и подмети все, что тут намусорил. А ты, Артур, возьми совок и выгреби золу. Герберт, не ковыряй в носу. Сколько тебе раз повторять? Артур, у меня в верхнем ящике комода, с левой стороны, должен быть вазелин, найдешь - принеси, я Герберту смажу нос. Поди сюда, Герберт...
Они носились как угорелые, едва поспевая, и за усиленной возней, как всякие здоровые зверята, вновь воспрянули духом; вскоре они опять выкатились во двор помериться силами в вольной борьбе. Сцепились, тузя друг друга, подставляя друг другу подножку, валились на землю, вставали, галдя, и опять барахтались, бестолково, шумно, надоедливо, точно пара щенят. Они блеяли по-овечьи, кукарекали по-петушиному, не издавая ни единого звука, похожего на человеческий, и развозили грязь по потным рожицам. Миссис Томпсон, сидя у окна, наблюдала за ними слегка озабоченно, с горделивой нежностью - такие крепкие, здоровые, так быстро растут, - но и беспокойство за них сквозило в ее болезненной полуулыбке, в прижмуренных от солнца, слезящихся глазах. Такие бездельники, такой ветер в голове, точно нет на свете ни будущего, ни заботы о спасении души, и что они все же натворили, что мистер Хелтон тряс их за плечи-с-прямо-таки страшным лицом?
Вечером, ни словом не обмолвясь о недобром предчувствии, которое навеяло ей это зрелище, она рассказала перед ужином мистеру Томпсону, что мистер Хелтон почемуто задал трепку их сыновьям. Он пошел в хибарку объясняться. Вернулся через пять минут и грозно воззрился на свое потомство.
- Он говорит, Элли, они, негодники, берут его гармошки, дуют в них, засорили, полно напустили слюней, и гармошки из-за этого хуже играют.
- Неужели он столько всего сказал? - спросила миссис Томпсон. - Просто не верится.
- Столько не столько, а смысл такой, - сказал мистер Томпсон. - Слова, возможно, были другие. Во всяком случае, он прямо сам не свой из-за этого.
- Позор, - сказала миссис Томпсон. - Форменный позор. Надо нам что-то придумать, чтобы они у нас раз и навсегда отучились рыться в вещах мистера Хелтона.
- А я их выдеру, - сказал мистер Томпсон. - Я их вожжами так исполосую, что долго будут помнить.
- Вы бы лучше доверили порку мне, - сказала миссис Томпсон. - Дети как-никак, а у вас рука тяжеловата.
- Во-во, - закричал мистер Томпсон, - то-то и беда, разбаловали их тут до безобразия, плохо кончат, помяни мое слово. Порешь ты их, как бы не так. Поглаживаешь ласковой ручкой. Мой папаша, бывало, шарахнет меня чем ни попадя, полено подвернется - поленом, я и кувырк.
- Нигде не сказано, кстати, что это правильно. Я не согласна так воспитывать детей. Насмотрелась я на такое воспитание. От него из дому сбегают.
- Я им ноги-руки поотрываю, если не будут тебя слушать, - сказал мистер Томпсон, остывая. - Я из них повышибу дурь.
- Выйдите из-за стола и ступайте мыть руки, - неожиданно приказала миссис Томпсон. - И умойтесь.
Они, точно мыши, шмыгнули за дверь, поплескались у колодца и шмыгнули назад. Они давно усвоили, что, когда мать велит мыться, это не к добру. Сели и уткнулись к себе в тарелки. Мистер Томпсон приступил к допросу:
- Так что вы можете сказать в свое оправдание? Зачем забрались к мистеру Хелтону и испортили его гармошки?
Мальчишки съежились, на лицах у них изобразилась та горестная безнадежность, с какой предстают дети пред грозной и слепой Фемидой взрослых; глаза их посылали друг другу сигналы бедствия: "Все, теперь уже точно взгреют"; их пальцы, уронив на тарелки лепешки с маслом, отчаянно вцепились в край стола.
- Ребра бы вам, по закону, пересчитать за такие дела, - сказал мистер Томпсон. - Что же, я не против.
- Да, сэр, - обмирая, шепнул Артур.
- Да, сэр, - дрожащими губами вторил Герберт.
