Джон Голсуорси - Схватка

Энтони кивает.

Так все это нехорошо. У нее больное сердце, а с тех пор, как началась забастовка, она плохо питается. Я это знаю точно, отец.

Энтони. Бедная женщина! Помоги ей, дай ей все, что нужно.

Энид. Робертc не позволяет ей ничего принимать от нас.

Энтони (задумчиво смотрит перед собой). Я не могу отвечать за чужое упрямство.

Энид. Они так все страдают! Папа, прекрати забастовку, ну, пожалуйста, хотя бы ради меня.

Энтони (пристально поглядев на дочь). Ты ничего не понимаешь, дорогая.

Энид. Если бы я была в правлении, я сумела бы что-нибудь сделать.

Энтони. Интересно, что бы ты сделала?

Энид. Это потому, что ты не любишь уступать. В этом нет никакой...

Энтони. Договаривай.

Энид. Нет никакой необходимости.

Энтони. Что ты знаешь о необходимости? Ты лучше читай свои романы, музицируй, веди умные разговоры, но не пытайся просвещать меня насчет того, что лежит в основе такой схватки, как эта.

Энид. Я здесь живу и сама все вижу.

Энтони. Как ты думаешь: что стоит между тобой, твоим классом, и этими людьми, которых ты так жалеешь?

Энид (холодно). Я не совсем понимаю, о чем ты говоришь, папа.

Энтони. Есть люди, которые трезво смотрят на вещи и обладают достаточной выдержкой, чтобы постоять за себя. Если б не они, через несколько лет ты со своими детьми жила бы в таких же условиях, как и рабочие.

Энид. Ты не знаешь, в каком они ужасном состоянии!

Энтони. Я все знаю.

Энид. Нет, не знаешь! Если бы ты знал, ты бы не...

Энтони. Это ты не знаешь элементарных истин. Кто-то все время ограждает тебя от непрекращающихся требований рабочих. А иначе, ты думаешь, тебя бы пощадили? Нет, пощады не жди. Сначала, дорогая, ты лишишься сентиментов, потом культуры и всех жизненных удобств.

Энид. Я не верю в барьеры между классами.

Энтони (раздельно). Ты не веришь в барьеры между классами?

Энид (холодно). И я не понимаю, какое это имеет отношение к нашим делам?

Энтони. Такие, как ты, поймут это поколения через два.

Энид. Но ведь все упирается в тебя и Робертса, папа! Ты сам знаешь.

Энтони выпятил нижнюю губу.

Это погубит Компанию.

Энтони. Позволь мне судить об этом.

Энид (обидчиво). Я не могу стоять в стороне, когда бедная Анни Робертc страдает! И подумай о детях, папа! Я предупреждаю тебя.

Энтони (с грустной улыбкой). Что же ты собираешься предпринять?

Энид. Это мое дело.

Энтони молча смотрит на нее. У Энид дрогнул голос, она гладит отца по

рукаву.

Папа, ты знаешь, что тебе вредны все эти заботы и волнения. Помнишь, что велел доктор Фишер?

Энтони. Не нам, старикам, слушать, что болтают старые бабы.

Энид. Ты же добился уже многого, если это в самом деле для тебя вопрос принципа.

Энтони. Ты так считаешь?

Энид. Не надо, папа! (Еле сдерживает рыдания.) Ты мог бы... мог бы подумать и о нас.

Энтони. Только тем и занят.

Энид. Но ты вконец подорвешь здоровье.

Энтони (медленно). Дорогая, неужели ты думаешь, что я струшу? На это можешь не рассчитывать.

Снова входит Тенч с бумагами. Он в неуверенности останавливается, глядя на

них, потом набирается мужества.

Тенч. Прошу прощения, мадам, мне хотелось бы покончить с этими бумагами до завтрака.

Недовольно посмотрев на секретаря, Энид перевела взгляд на отца, затем резко

повернулась и пошла, в гостиную.

Тенч (подавая Энтони бумаги и перо, нервно). Не угодно ли подписать, сэр?

Энтони берет перо и подписывает. Тенч стоит с промокательной бумагой в руках

за его стулом и говорит, волнуясь.

Своим положением я обязан только вам, сэр.

Энтони. Ну и что?

Тенч. Я должен видеть все, что происходит. Я... я целиком завишу от Компании. Если что-нибудь случится, я погиб. (Энтони кивает.) Жена только что родила второго. Голова кругом идет. Да и налоги нам приходится платить большие!

Энтони (мрачно шутит). Наверное, не больше, чем нам.

Тенч (нервно). Ну, конечно, сэр. Я знаю, как много значит для вас Компания.

Энтони. Еще бы! Я основал ее.

Тенч. Конечно, сэр. Если забастовка не прекратится, дела примут серьезный оборот. Полагаю, что члены правления начинают это понимать.

Энтони (иронически). Неужели?

Тенч. Я знаю, что у вас твердые взгляды и вы привыкли смотреть фактам в лицо. Но мне кажется, что членам правления это не нравится, сэр.

Энтони (мрачно). Равно как и вам, по всей видимости.

Тенч (жалко усмехнувшись). И мне тоже, сэр. Но в моем положении поневоле будешь думать о таких вещах. Дети на руках, у жены слабое здоровье. (Энтони кивает.) Но я не это хотел сказать, сэр. Если позволите (колеблется)...

Энтони. Выкладывайте!

Тенч. Еще отец говорил мне, что, когда дело идет к старости, нелегко приходится...

Энтони (почти отечески). Ну же, Тенч, говорите.

Тенч. Мне не хотелось бы, сэр.

Энтони (жестко). Вы обязаны сказать.

Тенч (после минутного колебания выпаливает). Мне кажется, что члены правления хотят избавиться от вас, сэр.

Энтони (помолчав). Позвоните.

Тенч звонит и идет к камину.

Тенч. Простите, сэр, что я осмелился... Я ведь думал только о вас.

Из холла входит Фрост и приближается к столу. Тенч, чтобы скрыть

замешательство, делает вид, что собирает бумаги.

Энтони. Принесите виски с содовой. Фрост. Будете что-нибудь есть, сэр?

Энтони мотает головой. Фрост подходит к буфету.

Тенч (тихо, почти умоляюще). Если бы вы сумели найти какой-нибудь выход, сэр, мне, право же, было бы легче. Я так расстроен. Уже несколько недель я не сплю спокойно, поверьте.

Энтони пристально глядит ему в лицо и медленно качает головой.

Тенч (уныло). Не сумеете, сэр?

Тенч продолжает собирать бумаги. Фрост устанавливает виски и воду на поднос и ставит справа от Энтони. Потом отступает на шаг, не спуская внимательного

взгляда с председателя.

Фрост. Может быть, принести вам что-нибудь поесть, сэр?

Энтони качает головой.

Вы помните, сэр, что вам сказал доктор?

Энтони. Да.

Молчание. Затем Фрост наклоняется вдруг к Энтони и говорит тихо.

Фрост. Забастовка и все это напряжение, сэр... Прошу прощения, сэр... но стоит ли ради этого...

Энтони бормочет что-то нечленораздельное.

Слушаю, сэр!

Он поворачивается и выходит в холл. Тенч порывается что-то сказать, но, встретив взгляд председателя, опускает голову и выходит следом. Энтони один. Он берет бокал и жадно пьет, затем ставит его на стол и с глубоким шумным

вздохом откидывается на спинку кресла.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Половина четвертого того же дня. Опрятная кухня в доме Робертса. В камине едва теплится огонь. В комнате кирпичный пол, побеленные, но порядком закоптившиеся стены, мало мебели, На огне чайник. Как раз напротив камина дверь, открывающаяся вовнутрь прямо с заснеженной улицы. На столе чашка с блюдцем, чайник, нож, тарелка с хлебом и сыром. У камина, закутавшись в плед, сидит в старом кресле миссис Робертc - худенькая темноволосая женщина лет тридцати пяти с терпеливыми глазами. Волосы у нее не убраны в прическу, а лишь перехвачены сзади ленточкой. Рядом у камина - миссис Йоу, широколицая, рыжеволосая. Поближе к столу сидит седая, с землистым лицом старушка, миссис Раус. У двери, собираясь уходить, стоит, съежившись от холода, бледная миссис Балджин. За столом - Мэдж Томас, миловидная двадцатидвухлетняя девушка, у нее широкие скулы, глубоко посаженные глаза, встрепанные волосы. Она сидит неподвижно, опершись локтями на стол и положив

лицо на руки, и молча прислушивается к разговору.

Миссис Йоу. Так вот, значит, пришел он и дает мне шесть пенсов. Первые деньги за всю неделю... Не так уж жарко у камина. Идите к огоньку, миссис Раус, погрейтесь, а то вы, как полотно, белая.

Миссис Раус (поеживаясь от холода, безмятежно). Это что! Когда мой старик помер - вот зима выпала. В семьдесят девятом это было, вы еще, наверно, и на свет не родились - ни Мэдж Томас, ни Сью Балджин. (Оглядывая всех по очереди.) Анни Робертc, сколько тебе тогда было, милочка?

Миссис Робертc. Семь лет, миссис Раус.

Миссис Раус. Ну вот, видите: совсем кроха!

Миссис Йоу (гордо). А мне десять лет было, я хорошо все помню.

Миссис Раус (спокойно). Компанию года три лишь как основали. Отец-то с кислотой работал и обжег ногу. Я твердила ему: "Отец, ты бы полежал, у тебя ведь ожог". А он мне: "Мать, ожог или нет, нельзя мне болеть". А через два дня свалился да так и не встал. Судьба, значит! По болезни тогда не платили.

Миссис Йоу. Но тогда не было забастовки! (С мрачным юмором.) По мне и эта зима - тяжелее не надо. Да и вам не надо, правда, миссис Робертc? Как вы думаете, миссис Балджин, не вредно было бы пообедать, а?

Миссис Балджин. Вот уже четыре дня, как, кроме хлеба да чая, ничего не видим.

Миссис Йоу. А вы хотели по пятницам в прачечной работать - не вышло?

Миссис Балджин (удрученно). Мне обещали работу, но, когда я пошла туда, место было занято. На следующей неделе снова пойду.