Ноэл Кауард - Интимная комедия

Пауза.

А м а н д а. Какая она у тебя? Э л л и о т. Милая, славная, хорошенькая, прекрасно играет на рояле. А м а н д а. Это плюс. Э л л и о т. А твой? А м а н д а. Не желаю его обсуждать. Э л л и о т. Ну и не надо. Видимо, скоро сам сюда выскочит, так что увижу. Он знает, что я здесь? А м а н д а. Я ему сказала. Э л л и о т (саркастически). Ну, совсем приятная ситуация. А м а н д а. Не бойся, он тебя не тронет. Э л л и о т. Пусть только сунется, я так заору -- он оглохнет. А м а н д а. А Сибилла знает, что я здесь? Э л л и о т. Нет. Я ей сказал, что у меня дурное предчувствие. Из кожи вон лез, чтоб уговорить ее уехать в Париж. А м а н д а. Я тоже пыталась. Хорошо еще, что у нас обоих ничего не вышло. Наверняка все столкнулись бы где-нибудь по дороге. Э л л и о т (со смехом). В какой-нибудь паршивой тесной гостинице. А м а н д а (смеясь). Это был бы совсем кошмар! Э л л и о т (придвигаясь к ней). Я прямо вижу, как на рассвете мы все крадемся вниз, чтоб пораньше смыться.

Оба от души смеются, все ближе придвигаясь друг к другу. Внезапно оба осознают происходящее и перестают смеяться.

А м а н д а. Ну и где сейчас твоя? Э л л и о т. А ты что, не слышала как она тут кричала? Спустилась вниз, наверное, в ресторане. А м а н д а. А мой с важным видом сидит в баре. Э л л и о т. Да, дело серьезное.

Пауза. Аманда подходит к баллюстраде, садится.

А м а н д а. И давно ты с ней познакомился? Э л л и о т. Месяца четыре назад, у друзей, в Норфолке. А м а н д а. В Норфолке? Тоскливый городишко. (Пьет.) Э л л и о т. А сколько лет нашему милейшему Виктору? А м а н д а. Тридцать четыре... или пять. А Сибилле? Э л л и о т. Сказать стыдно. Всего двадцать три. А м а н д а. Да. Здорово ты вляпался. Э л л и о т. А я твой выбор оценю позже, когда лично увижу нашего милейшего Виктора. А м а н д а (поднимаясь). Пожалуйста, прекрати называть его "милейший Виктор". Меня это раздражает. Э л л и о т. А я думал, ему идет. Я его так представляю: скучный, честный, страшно положительный, в очках. Милейший Виктор. А м а н д а. Я уже сказала: не желаю его обсуждать. И между прочим, у меня хватает такта, чтобы удержаться от замечаний по поводу Сибиллы. Э л л и о т. Но ты сказала, что Норфолк -- тоскливый городишко. А м а н д а. К ней это не относилось, или может, из-за нее он был еще тоскливее? Э л л и о т. Когда ты о ней говоришь, в твоем голосе столько яда! А м а н д а. Больше я не скажу о ней ни слова. Э л л и о т. Отлично. А я -- о Викторе. А м а н д а (с достоинством). Буду очень благодарна.

Пауза. Оркестр играет мелодию, звучавшую в самом начале.

Э л л и о т. У этого оркестра поразительно узкий репертуар. А м а н д а (поворачиваясь к нему). Похоже, они ничего другого вообще играть не умеют. Э л л и о т. Точно. А м а н д а. Банальная мелодия, а вот действует. Э л л и о т. Мне жаль, что все так вышло, честное слово. Полжизни бы отдал, чтоб этого избежать. А м а н д а. Я знаю. И мне очень жаль. Нам ужасно не повезло. Э л л и о т. Ты не волнуйся, завтра я в любом случае уеду. А м а н д а. Очень благородно с твоей стороны. (Ставит пустой бокал на стол, вынимает сигарету из своей пачки.) Э л л и о т. Надеюсь, у тебя все сложится замечательно, и ты будешь очень счастлива. А м а н д а. Спасибо тебе. Я тоже надеюсь, что у тебя все сложится. (Переходит на свою половину террасы.)

Пауза. Эллиот ставит на стол свой бокал, закуривает.

Э л л и о т. До чего назойливый мотив. А м а н д а. Не говори. (Смотрит на него.) Э л л и о т. Скажи, только честно, что ты сейчас вспомнила? А м а н д а. Зимний каток возле Палас-Отеля, и как все скользили вокруг нас в ярких костюмах, а ты стоял на коленях и завязывал мне шнурки на коньках. Э л л и о т. Ну да, а перед этим ты шлепнулась прямо на задницу. А м а н д а. А с твоей стороны было свинство так смеяться, я ужасно обиделась. Э л л и о т. Бедняжка. А м а н д а. А помнишь, как мы утром просыпались, выходили на балкон, и смотрели вниз, на долину...

Пауза.

Э л л и о т. Голубые тени на белом снегу, невероятная свежесть, чистота, и весь мир как на ладони... Это было прекрасно. А м а н д а. Да, надо признать, у нас с тобой было несколько славных моментов. Э л л и о т. Несколько! У нас их было множество, просто все хорошее быстро улетучивается из памяти, а плохое остается. А м а н д а. Да. Дураки мы были, что все сломали. Какие дураки. Э л л и о т. Значит, ты чувствуешь то же, что и я? А м а н д а (устало). Ну, конечно же. Э л л и о т. И почему все так вышло? А м а н д а. Видно, ноша оказалась нам не под силу. Э л л и о т. А ведь мы любили друг друга до безумия. А м а н д а (отвернувшись). Смешно, правда? Э л л и о т (невесело). Куда уж смешнее. А м а н д а. Эгоизм, грубость, упрямство, нелепая ревность -- они проявились в нас именно потому, что мы так любили друг друга. Э л л и о т. А, может, все это и раньше в нас сидело. А м а н д а. Нет-нет, это любовь. К черту любовь. Э л л и о т. К черту любовь. А м а н д а. А теперь мы оба все начинаем заново, с двумя совершенно другими людьми. У каждого из нас новая любовь, да?

Эллиот не отвечает.

А м а н д а (глядя на него). Ведь так? Э л л и о т (глядя на нее). Нет, не так! А м а н д а. Эллиот! Э л л и о т. Нет у нас обоих никакой новой любви, сама знаешь. Спокойной ночи, Аманда. (Резко повернувшись, идет к своей двери.) А м а н д а. Эллиот, это же глупо, подожди. (Переходит на его сторону террасы.) Э л л и о т. Я должен пойти и найти Сибиллу. А м а н д а. А я должна найти Виктора. Э л л и о т (повернувшись к ней, резко). Что же ты не идешь? А м а н д а. Не хочу. Э л л и о т. Мы ведем себя постыдно. А м а н д а. Не уходи. Мне сейчас ужасно плохо. Побудь со мной еще хотя бы минуту. Если ты уйдешь, я с ума сойду. (Подходит к баллюстраде.) Не будем больше говорить о нас. Будем говорить о другом, о чем хочешь, только не уходи, дай мне взять себя в руки. Э л л и о т. Хорошо.

Мертвая пауза.

А м а н д а (не глядя на него). Чем ты занимался все это время? Эти последние годы? Э л л и о т (не глядя на нее). Много путешествовал. Весь мир объездил, с того времени как мы... А м а н д а. Ясно, ясно... Ну и как? Э л л и о т. Что -- мир? О, мир прекрасен. А м а н д а. В Китае, наверное, страшно интересно. Э л л и о т. Да, Китай... Большая страна. А м а н д а. А как тебе Япония? Э л л и о т. Гораздо меньше. А м а н д а. И ты пробовал акульи плавники? И входя в дом, снимал обувь? И палочками ел, и все такое? Э л л и о т. Ну да, практически все такое. А м а н д а. А как Индия? Все эти заклинатели змей, и факиры, и Тадж-Махал!.. Тебе Тадж-Махал понравился? Э л л и о т (глядя ей в глаза). Да, это что-то невероятное, какая-то сказка. А м а н д а (отвечая на его взгляд). А ты видел его ночью, при лунном свете? Говорят, его нужно видеть при лунном свете. Э л л и о т (не сводя с нее глаз). Да, этот лунный свет так обманчив. А м а н д а. Скажи, он ведь непохож на то, как его рисуют на коробках печенья? Я этого всегда боялась... Э л л и о т (негромко). Милая моя, я так тебя люблю. А м а н д а. А священных слонов, ты, конечно, видел? Говорят, они невероятно белые, и невероятно добрые. Э л л и о т. Я никого никогда так не любил. А м а н д а. Не надо, прошу тебя, Эллиот, не надо. Э л л и о т. И ты тоже меня любишь. (Делает шаг к ней.) В этом нет никаких сомнений, правда? А м а н д а. Нет, в этом нет никаких сомнений. Э л л и о т. Ты сейчас такая красивая, в этом проклятом лунном свете. Эта чистая прохладная кожа, эти сверкающие глаза... Я на тебя смотрю, и с каждой секундой ты становишься все красивее и красивее. Мне все в тебе знакомо. В тебе нет ни единой клеточки, которую я не знал бы, не помнил бы, и не любил. А м а н д а. Я счастлива, милый. Э л л и о т. И у меня только одно желание, страстное, из глубины души -- чтобы ты вернулась ко мне. Слышишь? А м а н д а. Не говори больше ничего, или я сейчас буду плакать.

Эллиот с нежностью привлекает ее к себе, и несколько секунд они стоят обнявшись. Наконец, Аманда отстраняется.

Что же теперь будет? Милый, что теперь будет? Э л л и о т. Не знаю. Я погиб, вот и все. А м а н д а. Нужно что-то придумать, быстро что-то придумать... Э л л и о т. Надо бежать. А м а н д а. Вместе? Э л л и о т. Конечно, вместе! А м а н д а. Это невозможно. Невозможно! Э л л и о т. Мы должны это сделать! А м а н д а. Виктор же с ума сойдет! Э л л и о т. Сибилла, наверное, тоже, но выхода нет. Ты представь, что их ждет, если мы тут останемся, изображая любовь к ним, а сами будем сходить с ума друг по другу! А м а н д а. Им нужно сказать. Э л л и о т. Что? А м а н д а. Нужно позвать их и обо всем сказать. Э л л и о т. А вот это невозможно. Сама знаешь, невозможно! А м а н д а. Но это будет честно. Э л л и о т. Честно или нечестно, я и подумать об этом не могу. Как говорить? С чего начать? А м а н д а. В такие моменты надо доверять вдохновению. Э л л и о т. Да не будет в этот момент никакого вдохновения. Будет самый ужасающий момент, который можно представить. А м а н д а. Ну хорошо, что ты предлагаешь? Они могут появиться в любую секунду. Э л л и о т. Мы должны выбрать -- и немедленно: или мы сейчас вместе уходим, или остаемся с ними, но больше не увидимся, никогда. А м а н д а. Не болтай глупостей, разве тут может быть выбор? Э л л и о т. Конечно, нет. Пошли! (Хватает ее за руку и тянет к своей двери.) А м а н д а. Постой, погоди! Все это бред, с нами что-то происходит, мы с ума сошли! Э л л и о т. Да, и уже давно! А м а н д а. Но куда мы с тобой? Э л л и о т. Сначала в Париж, моя машина в гараже. А м а н д а. Они же поедут за нами. Э л л и о т. Это не главное. Главное -- решиться. А м а н д а. У меня в Париже есть квартира. Э л л и о т. Это хорошо. А м а н д а. На авеню Монтень. Я оставила ее Фриде, это моя подруга, но она уехала в Биарриц, так что сейчас там никого. Э л л и о т. Виктор знает про эту квартиру? А м а н д а. Знает, что она есть, но понятия не имеет, где. Э л л и о т. Это еще лучше. А м а н д а (подходя к баллюстраде). Мы чудовища, мы преступники, мы за это еще поплатимся. Я знаю, еще поплатимся. Э л л и о т. Другого выхода нет. А м а н д а. Опять начнутся все эти ссоры и скандалы. Э л л и о т. Нет-нет, мы теперь старше и мудрее. А м а н д а. Какая разница! Стоит одному из нас хоть немного понервничать, и опять -- слово за слово... Э л л и о т. Слишком долгие сомнения, Аманда! А м а н д а. Я просто пытаюсь рассуждать здраво. Э л л и о т. А рассуждаешь абсолютно по-идиотски! А м а н д а. Я -- по-идиотски? А может, ты? Э л л и о т. Но послушай, Аманда... А м а н д а (потрясенно). Боже мой! Э л л и о т (бросаясь к ней). Милая, ради Бога, я не хотел... А м а н д а (усевшись на кресло возле деревьев, медленно). Я не сойду с этого места, пока мы не заключим договор -- торжественный священный договор: никогда больше не ссориться. Э л л и о т. Заключить-то легко, соблюдать трудно. А м а н д а. Нет, ведь все начинается с мелких пререканий. Так вот, надо дать клятву: кто из нас первый заметит, что мы пререкаемся, тот сразу это прекратит. Нужна условная фраза, как пароль. Кто бы ее ни произнес, оба замолкают не меньше чем на пять минут. Э л л и о т. На две. И платит выкуп за то, чтобы снова заговорить. А м а н д а. Согласна. А какой будет пароль? Э л л и о т (быстро). Джордж Гордон Байрон. А м а н д а. Хорошо, сойдет. Э л л и о т. Идем же скорей! А м а н д а (направляясь за ним к двери). А вдруг мы сейчас кого-нибудь из них встретим? Что будем делать? Э л л и о т. Помчимся как два зайца. А м а н д а (уже у дверей). А как же наши вещи? Э л л и о т. У меня две сумки, я их даже распаковать не успел. А м а н д а. А у меня чемодан. Э л л и о т. Пошлем за ним портье. А м а н д а. Нет, все это ужасно... Ужасно! Э л л и о т. Идем, идем, нет времени! А м а н д а. Мы что, так ничего им и не оставим? Даже записки? Э л л и о т. Нет, нет, мы им по дороге отправим телеграмму. А м а н д а (быстро отходя от двери). Милый, я не могу. Это так жестоко с нашей стороны, я просто не могу... Э л л и о т (догоняет ее, заключает в объятия и горячо целует). Ты, наконец, будешь слушаться? А м а н д а. Да, но Эллиот, милый... Э л л и о т. Джордж Гордон Байрон!