Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1
— Познакомьте товарища с воспитателем Роевым! Позаботьтесь об общежитии и обо всём остальном.
Неприятное впечатление от лагеря не сгладилось и после разговора с начальником управления. Чувство растерянности не покидало его, пока он оформлял документы, знакомился с инструкциями и рылся в архивах культурно-воспитательной части.
Старший воспитатель Роев ему понравился. Бросилась в глаза такая же искренняя любовь к своему делу, какая чувствовалась и у Васькова.
Когда Фомин закончил оформление, Роев предложил пройти по баракам.
— Рекомендую ничему не удивляться! Спокойствие.
Фомин вопросительно посмотрел на Роева.
— Вы не беспокойтесь, ничего страшного не произойдёт, — улыбнулся Роев. — Но вы человек новый и молодой. Возможно, будут провоцировать. Это обычный приём рецидивистов.
В первом же бараке не успели сделать и двух шагов, как насмешливый гул прокатился по нарам. Послышались голоса,
— Гляди, братва, пономарь новый.
— А хряпка, как у настоящего архиерея.
— Эх, не попа, а попадью бы, — неслось из разных углов.
Фомин видел только озлобленные взгляды, но Роев спокойно шёл впереди, делая на ходу отдельные замечания.
В жилете и в русской рубахе, на ногах начищенные сапоги в гармошку, вышел навстречу танцующей походкой паренёк, остановился и с Язвительной усмешкой спросил:
— Ну что, длинногривый, когда же молебен?
Тут же подскочил вплотную и сквозь зубы тихо, но угрожающе выдавил:
— А ну, катись отсюда!
— Лёнчик, ша! — прозвучал властный голос. Кто-то заиграл на гитаре. Лёнчик как ни в чём не бывало хлопнул в ладоши. Отбив замысловатое коленце, весело подмигнул и запел:
Мы сидим в Таганке, как в консервной банке.
Гитарист аккомпанировал мастерски. Да и Лёнчик был способный танцор и певец. С нар смотрели насторожённые лица. Лёнчик закончил куплет отвратительной нецензурщиной. По нарам прокатился дружный хохот.
Фомин вспыхнул и растерялся. Роев предупреждающе наклонил голову. Сергей сразу понял и хладнокровно проговорил:
— Вижу, знакомство сегодня не состоится. Все слишком весело настроены. Ну что же, зайду в другой раз, — и вышел из барака.
— Не огорчайтесь, это мелочи. Со мной было хуже, когда я впервые пришёл в лагерь, — нагнал его Роев. — Ваша задача добиться не только уважения, но и доверия,
Фомин не стал расспрашивать дальше и побежал в барак. За короткое время он на многое нагляделся.
На верхних нарах, свесив волосатые ноги, сидел совершенно голый человек с наброшенной на колени рубашкой. К его плечам и шее были пришиты нарисованные генеральские погоны. Тонкие струйки крови засохли на груди, спине и руках. Он сидел с закрытыми глазами и открытым ртом.
— Генерал, смирно! — крикнули из-за нар, как только Фомин открыл дверь.
Голый человек вскочил и, прикрывшись рубашкой, вытянулся.
— Вольно! — быстро и громко раздалась вторая команда.
Человек болезненно сморщился и исчез за нарами. Было тихо.
— Порядок, гражданин воспитатель. Жалоб нет, — проговорил чей-то голос с нар.
— Где этот человек? Что всё это значит?
— Это наши артисты. Спросите, может, откликнется, — ответил насмешливо тот же голос. Заключённые начали укладываться спать, давая понять, что дежурному делать больше нечего.
Возвращаясь, Фомин заглянул в барак, где жил Петров. Тот ожесточённо рвал струны гитары и с надрывом напевал:
Где-то и когда-то весёлые ребята
Под этот, под гитарный, пили звон.
Пили, гуляли, головы ломали,
По струнам разливался самогон…
Голос у него был сочный и мягкий. Но сквозь разгульные слова песни и её весёлую мелодию прорывались тоска и безнадёжность.
— Петров, вы, оказывается, музыкальный человек. Приятно послушать, — сказал Фомин, подходя поближе.
— Душа не деньги, гражданин. Не украдёшь да и не проиграешь… — улыбнулся заключенный,
— Давно в лагерях?
— Не помню.
— Много раз судились?
— Бывало, — неохотно ответил Петров и неожиданно запел:
Не ходи ты по-над тюрьмою,
Да не стучи подборами.
Не мучь ты сердце воровское
Своими разговорами…
Он бросил гитару и поднялся. Прошёл рядом с Фоминым, лёг на нары и отвернулся.
Ушёл и Фомин. Только в дежурной комнате он обнаружил пропажу часов из маленького кармана брюк… Глубокой ночью он пошёл с очередным обходом по лагерю.
Было тихо. В бараках еле мерцал свет засиженных мухами лампочек. Где-то в городе прогрохотал запоздалый трамвай, скоро затихли и его скребущие звуки. По небу ползли рваные тучи. Луна то пряталась в их лохмотьях, то снова разбрасывала между тенями бараков полосы холодного света.
Недостроенный склад топлива за баней устрашающе чернел. Сергей зашёл в прачечное [шн] отделение. Степенный банщик Вагин готовил постельное бельё, раскладывая его стопками для каждого барака.
Фомин сел к окну. Выглянула луна, и полоса света легла на внутреннюю часть склада. К своему удивлению, он увидел там силуэты людей.
— Что там может быть? Удивительно! — сказал он. Вагин неожиданно встал у дверей.
— Не ходите туда, гражданин начальник! Выслушайте, я давно в лагере и многое знаю. Там рассчитываются воры. Один из них проигрался, срок оплаты долга истёк, должник не заплатил. По воровским законам за это избивают, но не уродуют и не убивают. Всё это делается в присутствии воров и их верхушки. За этим следит вся шпана. Ходить туда не нужно: разбегутся и виноватого не найдётся. Парня всё равно изобьют.
Но Сергей не мог сидеть спокойно. Открыв неслышно дверь, он тихо добежал до первой палатки и оттуда не спеша направился к бане.
Первыми встретились Копчёный и Лёнчик. Остальные, крадучись, разбегались по баракам.
— Почему не спите? После вечерней поверки ходить по лагерю не разрешается.
— Извините, пожалуйста, да тут такое дело, — заговорил Копчёный, — Проснулись, а закурить нету. Петров и говорит: «У меня есть припрятанная пачка в сарайчике, я сейчас». Оделся и в склад… Ждём, нет. Пришлось вставать и идти. А он, дурак, полез наверх, сорвался, зашиб грудь и лежит…
— Ну и что, серьёзно?
— Пустяк. Заживёт как на собаке. Вон идёт уже сам, с ребятами, — показал он рукой и пошёл к своему бараку.
Два парня старались незаметно поддерживать Петрова под локти.
— Что случилось, Петров? — спросил его тревожно Фомин.
— Сорвался, гражданин начальник, и упал на бревно. Но уже ничего, — И он попытался улыбнуться.
Утром оперуполномоченный пытался разобраться в ночном происшествии, но всё сводилось к одному — сорвался с крыши.
Петров в медпункт не обратился, выходил с бригадой, но не работал. Когда десятник сделал замечание, бригада в один голос заявила:
— Ваше дело принять объёмы и качество, а как организовать работу, это уже дело наше.
ГЛАВА 3
После суда Прохорова поместили в городскую тюрьму, В карантинной камере, кроме худенького старика, никого не было. Длинная холщовая рубаха делала его похожим на вылезающий из земли подосиновик.
Когда Прохоров вошёл в камеру, старик сладенько улыбнулся:
— С миром божьим, сынок, Устраивайся и не ропщи. Все мы под богом ходим.
Прохорову было не до него. Не ответив на приветствие старика, он лёг на нары и отвернулся.
— Вот и всё. Доездился, лихач. Не пей за рулем, сукин сын, — прошептал он.
Он как бы со стороны увидел статного парня. Гордость их провинциального городка, центрфорвард футбольной команды, да ещё и шофёр — заветная мечта его сверстников. «Петя, выручи! Петя, подвези! Петенька, приходи». Жизнь только начиналась.
— Вот и всё, заключенный Петров, — повторил он.
Ему вспомнился последний день его вольной жизни, перевернувший всё…
Тёплый майский день. Загородная прогулка. На опушке леса водители поставили машины. На берегу мужчины в белых рубашках и соломенных шляпах терпеливо наблюдают за разноцветными поплавками. Среди них поклонник Прохорова по стадиону, будущий спортсмен и заядлый рыбак — черноглазый мальчишка Минька.
На разостланных одеялах, с корзинами и свёртками, под деревьями дремлют женщины, прислушиваясь к звонкому смеху и восторженным голосам детворы. Все радуются. К нему подбежала белокурая девочка Майя.
— Дядя Петя, дядя Петя! Вот вам венок. Вы будете сегодня Спартак.
Её беленькое платьице снова замелькало в траве.
Припомнилась и другая картина.
Кое-как он выбрался из раздавленной кабины. Минька лежал в кювете, согнув ноги, и трогал выпирающие кости бёдер. Люди начали приходить в себя. Пыльные, грязные, со следами тёмных пятен на одежде и лицах, в царапинах.
Девочка Майя будто спала рядом с перевёрнутой машиной. Только не было видно головы, а из-под зелёного борта выглядывала длинная косичка с белым красиво завязанным бантиком…
