Джон Голсуорси - Сильнее смерти
Густав Фьорсен".
На письме был адрес вест-эндского почтового отделения. Джип на мгновение почувствовала, что у нее помутилось в голове, но способность спокойно рассуждать быстро вернулась к ней. Пьян он был, что ли, когда писал это? Ей даже показалось, что от бумаги пахнет коньяком. Она перечитала письмо еще раз. Если бы он писал сам, он не устоял бы перед искушением посмеяться над законами, подшутить над собой - он-де оберегает ее добродетель! Нет, все продиктовано Росеком. И гнев вспыхнул в ней с новой силой. Зачем ей быть щепетильной? Она встала с кровати и написала Фьорсену:
"Как вы посмели поступить так жестоко! Во всяком случае, с девочкой должна быть ее няня. Это не похоже на вас - заставлять страдать ребенка. Бетти готова приехать, как только вы пошлете за ней. А мне нужно время, чтобы решить. Я дам вам знать в течение двух дней.
Джип".
Отослав записку Фьорсену и отправив телеграмму отцу в Ньюмаркет, она в третий раз перечитала письмо Фьорсена и теперь окончательно убедилась, что его составлял Росек. И вдруг она вспомнила о Дафне Уинг. Через нее можно что-нибудь узнать! Ей почудилось, что она снова видит эту девушку - смерть отняла у нее только что рожденного ребенка, и она лежит бледная, утратившая всякую надежду. Да, стоит попытаться!
Через час машина остановилась возле двери квартиры Уэггов. Она уже собиралась позвонить, когда услышала позади себя голос:
- Разрешите, у меня ключ. Ах, это вы!
Она обернулась. Мистер Уэгг в своем профессиональном облачении стоял перед нею.
- Войдите же, прошу вас, - сказал он. - Я все думал: неужели мы вас не увидим больше после того, что произошло.
Повесив черный цилиндр, почти доверху повязанный крепом, он хрипло проговорил:
- А я-то думал, что все уже кончилось. - И он открыл дверь в столовую.
В хорошо памятной ей комнате стол был покрыт грязной белой скатертью, на нем стояла бутылка с уорчестерским соусом. Маленькой синей вазы не было, и ничто теперь не нарушало гармонии красного и зеленого. Джип сказала быстро:
- Разве Дафна... Дэйзи больше не живет дома? На лице мистера Уэгга подозрительность, облегчение,
хитрость смешались с тайным восхищением, которое Джип, по-видимому, всегда вызывала в нем.
- Должен ли я понять, что вы... э...
- Я пришла спросить Дэйзи, не может ли она сделать кое-что для меня.
Мистер Уэгг высморкался.
- А вы не знаете, что...
- Знаю. Скажу прямо: она встречается с моим мужем. Но мне все равно, он для меня не существует.
В выражении лица мистера Уэгга появился еще один оттенок рассудительность отца семейства.
- Ну, - сказал он, - возможно, тут нечему и удивляться при подобных обстоятельствах. Я всегда думал...
Джип перебила его:
- Прошу вас, мистер Уэгг! Вы можете дать мене адрес Дэйзи?
Мистер Уэгг глубоко задумался. Затем сказал отрывисто:
- Комрэйд-стрит, 73, Сохо. У меня, должен сказать, были большие надежды на лучшее будущее для Дэйзи до того, как я его встретил там однажды. Теперь я жалею, что не ударил его - он оказался слишком проворен для меня... - Он поднял руку в черной перчатке и взмахнул ею. - А все эта ее проклятая независимость! Прошу извинения. Но как тут не сказать крепкого словца? закончил он неожиданно.
Джип пошла мимо него к двери.
- Как тут не выругаться? - слышала она позади его голос. - А я-то думал, что она наконец стала на верный путь! - И пока Джип возилась с замком двери, его красное одутловатое лицо с круглой седой бородой торчало над ее плечом. - Если вы повидаетесь с ней, я надеюсь, что...
Сидя в машине, Джип вся дрожала. Однажды она завтракала с отцом в ресторане на Стрэнде. Ресторан был полон вот таких мистеров Уэггов.
ГЛАВА XIII
Найти дом номер семьдесят третий на Комрэйд-стрит в Сохо было нелегко; но с помощью мальчишки - разносчика молока Джип наконец обнаружила переулок и нужную дверь. Пухленькая, белая рука высунулась в дверь, взяла банку с молоком; послышался голос Дафны Уинг:
- А где же сливки?
- Нету.
- О, я же вас всегда просила! Ровно в двенадцать на два пенса.
- На два пенса? - Мальчик вытаращил глаза. - Может быть, вы желаете поговорить с этой леди, мисс? - Он постучал в закрытую дверь. - Леди желает поговорить с вами. Доброго утра, мисс!
Дафна Уинг в белом кимоно показалась в двери. Ее глаза впились в Джип.
- Ах! - воскликнула она.
- Можно войти?
- О да! О, конечно! Я репетировала. Я так счастлива видеть вас!
Посреди комнаты стоял столик, накрытый на двоих. Дафна Уинг подошла к нему, Держа в одной руке банку с молоком, а в другой короткий нож, которым она, видимо, открывала устрицы. Потом она обернулась к Джип. Лицо ее и шея в треугольном вырезе кимоно стали пунцовыми. Круглые, словно блюдца, глаза встретились с глазами Джип.
- О миссис Фьорсен, я так рада! Право же, рада. Мне так хотелось, чтобы вы посмотрели мою комнату, - нравится она вам? Откуда же вы узнали, где я живу? - Она опустила глаза и добавила: - Я думаю, лучше сказать вам. Мистер Фьорсен был здесь, а потом я виделась с ним у графа Росека - и... и...
- Мне понятно. Не трудитесь рассказывать все это.
Дафна Уинг поспешно продолжала:
- Конечно, я теперь сама себе хозяйка. - Вдруг нелепая маска "светской дамы" словно упала с ее лица и она схватила Джип за руку. - О миссис Фьорсен, я никогда не буду такой, как вы!
- Надеюсь, что нет.
Как может она просить о чем-либо эту девушку? Но Джип подавила это чувство и сказала с каменным лицом:
- Вы помните моего ребенка? Хотя нет, конечно, вы никогда не видели мою девочку. Так вот, он и граф Росек только что отняли ее у меня.
Дафна Уинг судорожно сжала ей руку.
- О, какая гадость! Когда?
- Вчера днем.
- Как я рада, что не видела его с тех пор! О, я убеждена, что это гадость! Вы, наверно, в ужасном отчаянии?
На губах Джип промелькнула усмешка. Дафна Уинг продолжала:
- Вы знаете... я думаю... я думаю, что в вашем самообладании есть что-то страшное! Оно пугает меня. Если бы мой ребенок был жив и его украли бы, как вашего, я, наверно, была бы сейчас полумертвой.
Джип сказала все с тем же каменным видом:
- Так вот, я хочу вернуть мою девочку, и мне казалось...
Дафна Уинг всплеснула руками.
- О, я думаю, что смогу заставить его... - Смутившись, она замолчала, потом торопливо добавила: - А вы действительно... ничего не имеете против?
- Я ничего не имела бы против, будь у него даже пятьдесят любовных историй. Возможно, у него столько и есть.
Дафна Уинг досадливо прикусила нижнюю губу.
- Я думаю, что могу заставить его теперь делать то, что я хочу, а не то, что он хочет. Когда любишь, иначе нельзя. О, не улыбайтесь так, пожалуйста; из-за вашей улыбки я чувствую себя как-то... неуверенно.
- Когда вы его увидите?
Дафна Уинг покраснела.
- Возможно, он придет сюда завтракать. Видите ли, ведь он мне теперь не чужой! - Подняв глаза, она добавила: - Он даже не позволяет мне произносить ваше имя; это приводит его в ярость. Поэтому-то я уверена, что он все еще любит вас; только любовь его такая странная. - Она снова схватила руку Джип. - Я никогда не забуду, как вы были добры ко мне. Я надеюсь....что вы... полюбите кого-нибудь другого. - Джип пожала ее влажные, липкие пальцы, а Дафна Уинг поспешно продолжала: - Я уверена, что ваша девочка - прелесть. Как вы должны страдать! Вы так побледнели. Не надо мучить себя, от этого нет никакой пользы. Я это хорошо знаю.
Джип наклонилась и коснулась губами лба девушки.
- До свидания. Моя крошка поблагодарила бы вас, если бы умела.
И она повернулась, собираясь уходить. Вдруг она услышала подавленное рыдание. И прежде чем Джип успела сказать слово, Дафна Уинг сжала себе пальцами горло и заговорила прерывающимся голосом:
- Это... это кошмар! Я... я с того времени не плакала... С того времени, как... вы знаете! Я... я... полная хозяйка себе. Только я... только... вы мне напомнили... Я никогда не плачу!
Эти слова и подавленные рыдания провожали Джип чуть ли не до самой машины.
Вернувшись на Бэри-стрит, она увидела, что Бетти все так же сидит в прихожей, не сняв шляпы. За ней никто не прислал, никакого ответа не было и из Ньюмаркета. Джип не могла есть, не могла ничем занять себя. Она поднялась в спальню, чтобы не попадаться на глаза прислуге. Каждую минуту она прислушивалась к звукам, которые ничего не означали, сто раз подходила к окну. Бетти была в детской; Джип слышала, как она что-то передвигает там. Но и эти звуки прекратились. Джип заглянула в детскую и увидела, что толстуха, так и не сняв шляпы, сидит на сундуке спиной к двери и тяжело вздыхает. Джип, вся дрожа, неслышно вернулась в свою комнату.
А что если... ради ребенка ей придется пожертвовать своим чувством? Что если это жестокое письмо было его последним словом, и ей придется выбирать либо то, либо другое? От кого же она должна отказаться - от любимого или от ребенка?
Она подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха - сердце у нее болело нестерпимо. Она снова почувствовала, что у нее мутится в голове: слишком жестока была эта борьба, эта немая, невыразимая словами схватка двух инстинктов, каждый из которых был невероятно силен, настолько силен, что она раньше и представить себе этого не могла.
