Босиком по осколкам
Только я подошла к общежитию, как вдруг рядом остановился черный представительский автомобиль. Я сглотнула при виде знакомой машины, остановилась и дождалась, когда стекло опустится. А затем на меня посмотрели мужские глаза.
– Привет, дочь, – холодный взгляд заморозил, а меня, казалось, окатило ледяными помоями.
– Привет, отец, – ответила я и застыла на месте.
Наши взгляды встретились, а затем дверь открылась, намекая мне сесть внутри. Руки у меня задрожали, коленки тоже, но, пересилив себя, я сделала шаг вперед.
В салоне было прохладно, я села рядом с отцом на заднее сиденье, но чувствовала оцепенение. Отец кивнул охране, сидящей спереди.
– Оставьте нас одних, – холодный приказ, не терпящий возражений.
Мужчины послушались, за ними хлопнули дверцы, а затем мы остались в машине вдвое.
– Давно не виделись, – произнес он, а я прикусила нижнюю губу и опустила голову.
– Что-то случилось? – спросила, а внутри у меня пробежался холодок от нехорошей догадки.
– А должно? Неужели я не могу просто так увидеть собственную дочь? – произнес он, в голосе звучали стальные нотки.
– Нет, не должно, – поспешно качнула отрицательно головой, зная, что он не любит, когда его вопросы остаются без ответа.
– Когда собираешься вернуться домой? – задал этот вопрос в очередной раз, но мой ответ, как всегда, его не устроил.
– Я живу в общежитии, – стиснула руки на коленях, повернула голову в сторону окна и глянула, как вокруг суетятся студенты, идут по своим делам, а себя при этом ощущала мухой в банке, за которой следят и контролируют каждый шаг. Создают лишь видимость свободы.
– Не дело это, жить в клоповнике. Хоть в свою квартиру вернулась ты, раз с нами жить не хочешь. Мать так до инфаркта доведешь, в конце концов, она переживает, места себе не находит, беспокоится. Ты бы хоть навестила нас, – грозно сказал отец, отчего я даже вздрогнула.
– Хорошо, на днях зайду, – кивнула и снова опустила глаза в пол.
– Хорошо, зайду, – передразнил меня отец. – А сама что, не можешь? Каждый раз тебя уговаривать, что ли? Мы тебе родители или как? Неужели не скучаешь?
– Нет, папа, дело не в этом, конечно, скучаю, просто завал по учебе, – ответила быстро, пока он не разозлился, хотя на самом деле причина как раз была в другом.
Как я уже говорила Миле, мне было стыдно за свою ошибку, и это чувство пересилить я была не в силах, ведь каждый раз видела приговор в родительских глазах, который тяготил и тянул меня на дно.
– Ничего не знаю, на эти выходные планы не строй, у нас будут гости. Придешь, познакомлю тебя кое с кем, – строго приказал отец не терпящим возражения тоном.
У меня непроизвольно вырвался смешок.
– С Маратом? – спросила, скривив губы. Догадывалась о подоплеке отцовского интереса.
– Мать уже звонила и предупредила? Сказал же ей молчать, – недовольным тоном произнес отец, хотя в голосе звучала любовь, которую он испытывал к маме.
Чувству их я завидовала, но никогда не могла понять, почему при такой любви ко мне было совершенно другое отношение. Нет, я знала, что они любят меня, но выражали они это совершенно не так, как я бы того хотела. Встряхнув головой, чтобы не впасть в уныние, поджала губы.
– Нет, Марата видела в больнице, – выдохнула, не сомневаясь, что отец в курсе и лишь притворяется о своем незнании.
– Зачем ходила туда? Проблемы по здоровью какие-то? Вот о чем я и говорю, живешь одна, мы о тебе вообще ничего не знаем, – цокнул он.
– Нет, пап, всё в порядке, навещала знакомого, – попыталась успокоить отца, зная, что если скажет матери, она переполошится, надавит на него, и тогда жить одной мне запретят, насилу привезут в родительский дом, несмотря на мое нежелание.
– Раз уж ты сама о нем заговорила, скажу честно, это одна из причин, по которой я приехал.
Вскинула голову, на моем лице было написано всё то возмущение, которое явно отразилось в глазах, но отец – матерый волк, его этим не проймешь.
– Ты следишь за мной? Так нельзя.
– Ты снова хочешь опять на те же грабли наступить? – проигнорировал мои слова. – Прошлого раза было недостаточно?
Это была удар под дых, но я научилась справляться с болью и сумела почти сразу взять себя в руки.
– Пап, не начинай, – сказала я тихо, но в душе мне было дико неприятно от воспоминаний, которые встали перед глазами от его слов.
– Что за парень? До чего у вас уже дошло? – когда хотел, он мастерски умел игнорировать чужое присутствие и гнуть свою линию.
– Пап, – просипела еще тише, было неприятно от того, что он меня отчитывает, да еще спрашивает такие подробности.
– Пап да пап, я беспокоюсь о тебе и не собираюсь закрывать глаза на всякий сброд, с которым ты общаешься
В этот момент я вскинула голову, решаясь, наконец, дать отпор.
– Кирилл не сброд, он хороший парень! – воскликнула, защищая парня.
– Ты так уверена в этом? Мои ребята пробили его. И позволь мне спросить, чем же он отличается от Артема? Такой же прожигатель жизни, который тянет тебя на дно.
Я не удивилась в бесцеремонно отца, не поразилась тому, что он может без разрешения копаться в чужом прошлом, но в глазах вдруг защипало, словно мне разбередили душу и залезли туда руками, обгадили зарождающееся к Кириллу чувство. И пока я приходила в себя, отец прокашлялся и продолжил:
– В общем, ничего не знаю, на выходных будешь дома. Время пострадать у тебя было, настал мой черед взяться за тебя. Я принял решение найти тебе мужа.
– Какого мужа? Я не хочу замуж! – вскинула голову и стала вглядываться в отцовское лицо, надеясь, что он пошутил.
Но Анатолий Самойлов не тот мужчина, который бросает слова на ветер. Взгляд у него был настолько непримиримый, что не оставлял сомнений в том, что он всё для себя уже решил. И это не сулило мне ничего хорошего.
