Луи Арагон - Страстная неделя
Гвардейцы роты князя Ваграмского совсем истосковались в Мо, и господин де Тустен сразу же стал волочиться за герцогиней, что, впрочем, оставляло ее тогда совершенно равнодушной, но сейчас, в такую минуту, неожиданная встреча со своим воздыхателем показалась ей многозначительной-ее как будто коснулся вихрь исторических событий. Однако не до такой степени, чтобы останавливать карету. Нагнувшись, она увидела сквозь заднее окошко, что коляска свернула к префектуре, откуда она сама уехала несколько минут назад. Нанси озадаченно потерла свой вздернутый носик и представила себе беседу между маркизом де Тустен и Сильвестром. Господи, до чего же тесен мир! Все происходит как в театре: действующие лица заранее занесены в программу, и никто, кроме них, не смеет появиться на сцене. Вдруг она хлопнула себя по лбу.
- Что-нибудь забыли, сударыня? - осведомилась нянька, покачивая на руках крошку Нанетту, сосредоточенно сосущую большой палец.
- Нет, ничего не забыла, милочка, как раз наоборот: вспомнила... Ведь тот высокий мужчина, что сидит напротив господина де Тустен, на заднем сиденье коляски...
- Кто же он такой? - спросила няня, выглядывая в окошко и ища взглядом Тустена.
- Конечно же, герцог Ришелье! А меня нет дома! И некому его встретить! Говорят, он очень приятный мужчина! И рассказывает такие интересные вещи о России!
Нанси не ошиблась-это действительно был герцог Ришелье, сидевший в коляске несколько боком, ибо на ягодицах у него образовались самые настоящие раны: дело в том, что накануне вечером, покидая в спешке улицу Ройяль-Сент-Онорэ, он захватил с собой десять тысяч франков в золотых луидорах, которые взял в субботу у господ Лаффит и Перрего, улица Мон-Блан, и монеты постепенно выскальзывали из маленьких кармашков пояса, ибо, себе на беду, он надел пояс вверх ногами, и получилось так, что от самого Парижа он скакал и галопировал на собственных луидорах, попадавших в кальсоны, в рейтузы и даже в сапоги.
Сначала герцог никак не мог понять, что произошло, а когда наконец понял, то помочь горю было уже поздно: не переодеваться же под проливным дождем, собирать свои золотые, укладывать их на место, и все это в полном мраке. Так что в теперешнем своем состоянии он стал вполне безопасен для дам! И не мог же он, в самом деле, остановиться в первом попавшемся доме-ему нужен врач, нужны припарки и примочки; вот он и решил, прихватив с собой своих попутчиков, заехать к префекту, чтобы тот вызвал хирурга. Счастье еще, что в Бомоне удалось найти эту таратайку, и он отправился в путь вместе с маркизом де Тустен, Леоном де Рошешуар, бывшим своим управителем в Одессе, приходившимся ему племянником со стороны жены и в данное время служившим в черных мушкетерах, и господином де Мопеза, адъютантом Леона. Было, по всей вероятности, около половины второго.
В этот самый час маршал Макдональд находился на хорошо знакомом ему отрезке дороги, ибо как раз отсюда, свернуи налево, можно было попасть в поместье Реньо де Сен-Жан д'Анжели. Почти повсюду в этом крае были разбросаны поме стья, символизировавшие собой неизменность того мира, к кото рому принадлежал и герцог Тарентский и который, возможно, он собирался покинуть. Куда заведет его эта погоня за убегающим королем? Неужели и впрямь придется оставить Францию? На это он никак не мог решиться. Поэтому он упорно молчал и нс отвечал на восклицания генерала Гюло и своего адъютанта, который то и дело высовывался в окошко и громко восхищался пейзажем. Или вдруг говорил: "Интересно, что сталось с той дамой, с итальянкой..." Один неразрешенный вопрос занимал все помыслы Жак-Этьена: где же действительно находится сейчас король; он боялся, что его величество вдруг передумает и вместо того, чтобы ехать в направлении Лилля... С одной сторонынеутешительные вести насчет этой истории в Амьене, а с другой сторонь! - вообще ничему верить нельзя. Впрочем, что может сделать один вышедший из повиновения префект? Возьмет и нападет на королевский двор? Но кто из офицеров осмелится поднять руку на государя, коему они присягнули в верности? Это же чепуха! И однако, если Людовик XVIII следует в направлении Кале-что вполне вероятно, учитывая соблазнительную близость побережья и моря, - то, даже если он и не пожелает эмигрировать, все равно люди вообразят, будто он уже плывет в Англию...
Сколько потребуется времени войскам, перешедшим на сторону Наполеона, чтобы пуститься в погоню за нами? Одно достоверно: нынче ночью император будет ночевать в Лувре.
Дорога почти неожиданно свернула в узкую лощину между двумя высокими откосами и пошла лесом мимо загородных домов.
Приближался Прель, лежавший у подножия холма, растянувшись по меньшей мере на целую четверть лье. На минуту маршал подумал, почему бы ему не остановиться у Ланевиля. Ланевиль был его биржевым маклером, и неплохо было бы дать ему кое-какие распоряжения. Если даже придется покинуть пределы Франции, совершенно незачем, чтобы капиталы лежали втуне.
Ланевиль вполне мог бы снестись с Альфонсом Перрего, его зятем, мужем ею дочери Адели. Для этого в последнюю минуту надо было свернуть вправо: замок господина де Ланевиль стоял примерно в одной трети лье от дороги, в Нуантеле. очарователь^ ном местечке, среди парка с боскетами и прудами неописуемой красоты, где с опушки Карнельского леса открывался вид на долину Уазы. Но неизвестно, застанет ли он Ланевиля в Нуантеле. Маршал не велел сворачивать вправо. И вправду, что^сталось с госпожой Висконти? Так или иначе это был уже второй удар...
Он произнес вслух: "Вернется к себе на бульвар Капуцинок..." И адъютант ошалело взглянул на Макдональда, потому что об итальянской даме он говорил минут двадцать назад и уже успел забыть свои вопросы. К тому же он не знал, что интересующая его дама живет на бульваре Капуцинок. Но он понял, что расспрашивать маршала сейчас не время: Жак-Этьен погрузился в свои мысли, его вновь охватил смутный страх.
Вспомнив о Ланевиле, об Адольфе Перрего. он тут же вспомнил о сестре Адольфа, золовке Адели, которая стала герцогиней Рагузской, и, понятно, вспомнил о Мармоне. Где он сейчас, Мармон, где принцы? Совершенно очевидно лишь одноотстали от королевской кареты. Если кто-нибудь мог еще в этом сомневаться, пусть поглядит на дорогу, по которой бреду т отставшие, ползет хвост королевской гвардии. Вот они сидят в придорожных канавах, обхватив руками босые ноги; некоторые спят, расстелив на земле плащи, лошади брошены без присмотра, пожитки раскиданы, повсюду валяются пустые бутылки, даже оружие! По мере приближения к Бомону людей становилось все больше-они шли теперь группами: карета маршала обгоняла повозки, где спали как убитые, зарывшись в солому, волонтеры в фантастическом одеянии а-ля Генрих IV; обгоняла несчастных, обезумевших от усталости юнцов, которые пытались еще делать вид, будто маршируют в строю, обгоняла тех. кто уже сдался на волю судьбы, тех, кто озирался вокруг с растерянно-испуганным видом, и тех, кто уже явно спасовал. Многие, скинув ботинки, шлепали по дорожной грязи прямо босиком. Другие опирались на мушкетон, как на трость. А спешившиеся кавалеристы уговаривали норовистых запаленных коней и все-таки не могли сдвинуть их с места.
В Бомон-сюр-Уаз, должно быть, насчитывалось около двух тысяч душ. Небольшой городок поднимается уступами вверх по холму над самой рекой, и между высоким собором и разрушенной башней старинного замка устроено место для гулянья. Существует городок торговлей мукой и зерном и, кроме того, служит промежуточным пунктом на пути между Парижем и Кале. Когда на почтовой станции стали менять лошадей, кто-то из кучеров заметил, что одно дышло маршальской кареты вот-вот переломится; путникам лишь чудом удалось избежать катастрофы. Починка требовала времени, а его-то как раз и не хватало. С минуты на минуту должен был отойти почтовый дилижанс. Покинув свой эскорт, а также Гюло, которому придется побыть здесь до конца починки, Макдональд с адъютантом уселся в дилижанс, дав предварительно распоряжения поджидавшим его квартирьерам, уже подготовившим помещения для постоя войск. Какие еще там квартиры, раз самой армии не существует! Никто не следовал за королевским поездом, ни один полк, ни одна интендантская часть.
Макдональд рассчитывал, что в Бомон прибудет генерал Рюти, выгнанный из Сен-Дени отставными офицерами, и, объединив по пути следования разрозненные части, поведет их в Бовэ. Но никакого Рюти здесь и в помине не оказалось! Верности престолу, особенно после того, как на Рюти нагнали страху мятежные офицеры, хватило ему лишь настолько, чтобы добраться до Сен-Дени. Ну что ж, оставим здесь пост на случай, если подойдет полк, а распоряжения будут те же самые, что в Сен-Дени.
Не было, пожалуй, на протяжении всей истории подобного случая: главнокомандующий без единого солдата проделывает в обществе одного только адъютанта путь, заранее намеченный красным карандашом на штабных картах. Да еще в почтовом дилижансе. Сейчас речь шла только об одном: как бы догнать поскорее королевский поезд: никто уже не думал об армии, стоявшей в Мелэнском лагере, - да там и не было армии, была только королевская гвардия под началом графа Артуа, был Мармон и впереди цуга карет катил христианнейший король вместе с князем Пуа, Блакасом, а может статься, к счастью, позади них трясется в своей колымаге Бертье, грызя по обыкновению ногти и придерживая на коленях шкатулку с бриллиантами госпожи Висконти. А еще дальше экипаж Бернонвиля вместе с кучером... Бернонвиль-интересно, о чем сейчас думал Бернонвиль?
