Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха
Колесов не питал больших надежд на язык показателей, поэтому не переживал неудачу. Язык предъявлял особые требования к проектировщикам баз данных. [37]
Удивительна судьба научных идей. Приходит время, и сразу несколько авторов рождают их одновременно. Обижаются насчет приоритета. Попов и Маркони изобрели радио, Белл и еще кто-то – телефон, Дарвин и Уоллес – теорию эволюции. И т. д. и т. п.
Он принял на работу Брегмана, известного программиста экстра-класса, создавшего классические программы разузлования, кандидата наук. Когда он узнал, что Брегман просится на работу, то сразу же пошел к Кезлингу с просьбой – лозунгом: Брегман – лучший программист города, надо принять. Приняли без обычного в таких случаях одновременного приема еврея и русского.
Брегман сделал свою систему совместной обработки файлов. Инстинкт соперничества силен у всех специалистов, а у программистов в особенности. Брегман не критиковал другие системы, он просто интеллигентно молчал, например, при упоминании системы Вишнякова и им подобных. Свою систему он делал только под себя, для собственных тем по проектам. Не агитировал никого ею пользоваться, но и не отказывал, если просили. Отказался взять бюджетные деньги.
Они – Колесов и Брегман – ровесники, частенько беседовали. Интересны его раздумья и сомнения по выбору наилучшего, оптимального уровня автоматизации проектирования. Он считал уровень совместной обработки файлов достаточным, больше не нужно. Беседовали о разных разностях. И как он строил дачу, как на днях достал дефицитный цемент и как его довез. Неожиданно уехал в Израиль, хотя вроде бы не собирался, вероятно, дети увезли.[38]
Аналогичные идеи проектирования были реализованы французской фирмой Протэ, с которой шли переговоры о сотрудничестве. Фирма работала именно так, как хотелось Колесову: обучение заводчан языку системы, на что хватает одного месяца. Затем за несколько месяцев совместной работы создается полный проект. Дальнейшее сопровождение – корректировки и развитие – только силами заводчан. Во Франции и других странах сто сотрудников фирмы работали так уже несколько лет. Министерство поручило ЛЭМу дать заключение. Колесов подготовил: и за Протэ и за Париж. Не прошло, наверно, не нашлось понимания и денег, хотя просили немного.
Бывшее отделение ЛЭМа в Калинине, а теперь фонд программ наладил массовую продажу программ по ценам на порядок меньшим, чем цены на проекты компьютерных систем. Продажа, по их словам, шла со свистом. Заводчане расхватывали все подряд, про запас, по привычке закупать любой дефицит и «освоить средства» под конец года хоть на райкинский рояль. В отличие от лэмовцев они не стояли на коленях перед заказчиками. Денег им хватало для красивой жизни, для развития.
«Красиво жить не запретишь». Колесов уговаривал Кезлинга:
— Давайте организуем у нас такую же работу, я с калининскими говорил, они согласны передать нам фонд программ для работы по Северо-Западу и Прибалтике, им все равно всю страну не одолеть.
Кезлинг отнекивался, после нескольких приставаний отрезал:
— Системы надо делать!
Потом министерство дало институту строчку «оказание услуг» на четверть плана: «больше нельзя, потеряете лицо, развратитесь…» Эту четверть использовали полностью, заработали хорошие премии.
Затем у заказчиков наступило отрезвление: они наелись.
Поиски и метания. Кто ищет, тот всегда найдет?
Попробовал влезть в системы автоматизированного проектирования (САПР) для конструкторов и технологов. Нет, много не заработаешь.[39]
Можно найти как новые горизонты, так и новые приключения. Это и получилось у него с бухгалтерским учетом. Автоматизация его – реальное дело, программы приживаются, их не кладут на полку. Трудности известны: несмотря на требования центра к единообразию бухучета, заводчане любят настаивать на своих капризах – сделайте нам не так, как у других, а как только у нас.
Он сформировал отдел по автоматизации бухучета во главе с Ивашкиным, коллегой по работе на «Скороходе». В это время Ивашкин, зав отделом, конфликтовал со своим начальником, зав другим отделением.
«Наверно, правильно конфликтует, потому что он честный коммунист и добросовестный работник».
Набрали людей, получили из Калининского фонда программ пакеты по бухучету, наметили планы. Дорогу вымостили. Но – забыл о солдатской поговорке: не предлагай ничего нового, сам будешь выполнять. Евдокимов немедленно скинул на него и Ивашкина все проекты по бухучету, в том числе завальные, из других отделений.
«Прокололся, в очередной раз подставился – на выговора и депремирование».
Но главный прокол – это сам Ивашкин. Действительно, как исполнитель на «Скороходе» он работал старательно и на совесть. В философском плане он – русский правдоискатель (тяжелый случай). Он сам определял объем своих обязанностей, после чего приостанавливал работу в ожидании исполнения функций вышестоящими уровнями, вплоть до руководства страны. На подсказки насчет инициативы он откликался правильными рассуждениями типа как обустроить Россию.
Работа не налаживалась. Колесов опять начал преодолевать трудности, которые… Потихоньку закрыл тематику по бухучету. Под очередное сокращение штатов расформировал отдел, Ивашкина пришлось понизить в должности – до завлаба.
Он обиделся и на чрезвычайном партсобрании поддержал Юкелиса против Колесова, правда, при голосовании воздержался. Колесов такого не забывает – сильно обидчив.
Правильно Пальмский постоянно приговаривает: всё суета сует, томление духа.
При перестройке Колесов пересекся с Ивашкиным на заводе «Красный химик» – тот сидел почти без дела в частной фирме, отсасывающей деньги с завода. Приобрел в родовой деревне несколько гектаров. Дружески беседовали… Насчет России и прочего.
Персональные компьютеры
Персональные компьютеры произвели мощное колебание генеральной линии научно – технического прогресса. Произошла революция.
Советские люди уважает революции, а которые даже сами революционеры. Колесов тоже заколебался вместе с генеральной линией – одним из первых начал делать проекты на персональных компьютерах.
— А что можно сделать на этих живопырках? — говорил тогда научный руководитель института Евдокимов.
Колесов воодушевился – строить систему не сверху, а снизу – расставить компьютеры в цехах и отделах, начинать с накопления информации на местах, обмениваться информацией между компьютерами, вживляя, таким образом, систему естественным путем, заменяя постепенно прежние рабочие места на новые – автоматизированные. В живом мире есть пример – перерождение клеток. Блестящий повод для ерничания – называть такую систему канцерогенной (слово звучное и не всем известное). Кто-то морщился, кого-то передергивало: «И чем закончится?»
Революция совершалась непросто – прежде всего надо самому решиться, убедить окружающих. Евдокимов только через пару лет окажется «на острие атаки», тогда же персональные компьютеры смотрелись лишь как придатки к большой машине. Но – сверху не мешали. А на своих разработчиков ему пришлось надавливать – переучиваться, осваивать новый подход к проектированию.[40]
А тут как раз и объект подвернулся. В городе Таллин на судоремонтном заводе жил-был бывший начальник ВЦ, а теперь работающий пенсионер 80-ти лет. У него хватило желания и сил провести через два министерства – свое и Минприбор – совместный приказ. Приказ прибыл в ЛЭМ сверху для исполнения, без обычного согласования. Кезлинг поручил тему Колесову. Он слабо сопротивлялся – не наш профиль, индивидуальный проект, но Кезлинг на вялые возражения не реагировал, к тому же в отделении был недобор плана.
На заводе получилось хорошо: начальник ВЦ Исаак Хаин воспринял предложения профессионалов из научного центра северной столицы как уже признанные научные идеи. Возражения пошли из проектного института заказчика, парочка специалистов которого нашла благодатную почву для длительной борьбы с авантюрной идеей «живопырок». «Авантюристы» поступили по правилам: изготовили необходимые заключения и экспертизы из солидных организаций. Для местного начальства этого оказалось достаточно.
Работу выполнял отдел Гончарова. Четыре года работы над новым проектом, к которому Колесов лично подключался – хорошо заниматься творческим трудом. Плюс – поездки в хороший город Таллин.
В системе использовался отечественный компьютер Искра –226. Хилая техника: память на дискетах, с их же помощью – передача информации между машинами. Питала надежда на светлое будущее. Так и получилось – уже после сдачи проекта на заводе появились импортные компьютеры, на которые и перевели проект заводские программисты. [41]
