Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 2)
Контора Компсона Грайса помещалась неподалеку от Ковент-Гардена, - этот рынок по каким-то пока непонятным причинам влечет к себе литераторов. Когда Майкл около полудня вошел к молодому издателю, тот сидел в единственной прилично обставленной комнате своей конторы и с довольной улыбкой читал газетную вырезку. При виде посетителя он встал.
- Здравствуйте, Монт! Видели заметку в "Моменте"?
- Да.
- Я послал ее Дезерту, а он надписал сверху вот эти четыре строчки. Здорово, а?
Майкл прочел четыре строки, написанные рукой Уилфрида:
Приказ хозяина - закон!
Велит "куси!" - кусает он...
Велит "служи!" - скулит, юлит,
Все, как хозяин повелит.
- Он, значит, в городе?
- Был полчаса назад.
- А вы его видели?
- Нет, не видел с тех пор, как вышла поэма.
Майкл кинул острый взгляд на его благообразное, пухлое лицо.
- Довольны тем, как идет книжка?
- Выпустили сорок одну тысячу, и конца еще не видно.
- Случайно не знаете, собирается Уилфрид опять на Восток?
- Понятия не имею.
- Ему, наверно, здорово опротивела вся эта канитель.
Компсон Грайс пожал плечами:
- Много ли поэтов зарабатывали тысячу фунтов на книжке стихов в сто страниц?
- Недорогая цена за человеческую душу.
- И получит еще тысячу наверняка.
- Я всегда считал, что печатать "Леопарда" не надо. Раз он на это пошел, - я его всячески защищал, но этот поступок был непоправимой ошибкой.
- Не согласен.
- Естественно. Вам он принес немало.
- Смейтесь, сколько хотите, - с горячностью возразил Грайс, - но если бы он не хотел, чтобы поэма вышла, он бы мне ее не послал! Я не сторож брату моему. И то, что вещь имеет успех, ее нисколько не порочит.
Майкл вздохнул.
- Наверно, нет, но для него это не шутка. На этом рушится его жизнь.
- И тут я с вами не согласен! Жизнь его рушилась, когда он отрекся от веры, чтобы спасти свою шкуру. А теперь пришло искупление, - оно принесло ему, кстати, совсем недурной доход. Его имя знают тысячи людей, не имевших о нем раньше никакого понятия.
- Да, - задумчиво сказал Майкл, - тут вы правы. Ничто не приносит такой популярности, как гонения. Грайс, я вот о чем вас попрошу. Узнайте как-нибудь обиняком, каковы его намерения. Я однажды позволил себе бестактность и не могу обратиться к нему сам, а мне очень нужно это знать.
- Г-м-м, - поморщился Грайс. - Вы же знаете, что он кусается.
Майкл ухмыльнулся:
- Ну, своего благодетеля он не укусит. Я вас серьезно прошу. Сделаете?
- Попытаюсь. Кстати, вот книжка этого канадца, которую я только что издал. Превосходная вещь! Я пошлю вам экземплярчик, вашей супруге, безусловно, понравится. ("И она всем о ней расскажет", - добавил он про себя.)
Он пригладил свои и без того прилизанные темные волосы и протянул Майклу руку. Майкл пожал ее чуть-чуть крепче, чем ему бы хотелось, и ушел.
"В конце концов, - думал он, - для Грайса это всего-навсего коммерция. Что ему Уилфрид? В наше время надо хватать все, что попадется под руку!" И он задумался о том, что заставляет людей покупать эту книгу, где нет ни эротики, ни убийств, ни сенсационных разоблачений. Доброе имя империи? Национальная гордость? Ерунда! Нет, болезненный интерес к тому, как далеко может зайти человек, спасая свою жизнь и при этом не поступаясь тем, что принято звать душой. Другими словами, спрос на книгу определялся той безделицей, которую немало людей считают уже умершей: совестью. Перед совестью читателя ставится вопрос, на который ему не так-то легко ответить; а поскольку поставила этот вопрос перед автором сама жизнь, читатель чувствует, что в любую минуту такой же страшный выбор может встать и перед ним самим. Что же он тогда будет делать, несчастный? И Майкл вдруг, в который уже раз, почувствовал прилив глубочайшей жалости и даже какого-то почтения к людям, за что более интеллектуальные из его друзей порой называли его "беднягой Майклом".
Размышляя таким образом, он дошел до своей приемной в парламенте и принялся было рассматривать предложенный кем-то законопроект об охране природных богатств, но ему принесли визитную карточку генерала Конвея Черрела с припиской: "Можете вы уделить мне минутку?"
Майкл черкнул тут же карандашом: "Буду очень рад, сэр", - вернул карточку служителю и встал. Из всех своих родных он хуже всего знал отца Динни и ждал его прихода с некоторым трепетом.
Генерал вошел со словами:
- Ну, тут у вас настоящий крольчатник!
Вид у него был подтянутый, как и полагается человеку его профессии, но лицо осунулось и казалось встревоженным.
- Хорошо, что мы хоть не размножаемся, как кролики, дядя Кон!
Генерал сухо рассмеялся.
- Да, и на том спасибо! Надеюсь, я тебе не помешал? Я насчет Динни. Она все еще живет у вас?
- Да.
Генерал помялся, но потом, скрестив руки на набалдашнике своей трости, твердо произнес:
- Ты ведь близкий друг Дезерта, правда?
- Был им. Теперь я и сам не знаю, друг я ему или нет.
- Он еще в Лондоне?
- Да, я слышал, что у него приступ малярии.
- Динни с ним еще встречается?
- Нет.
Генерал снова помялся и снова собрался с духом, крепко сжав руками трость.
- Мы с матерью, как ты понимаешь, хотим только ее счастья. Мы хотим, чтобы ей было хорошо, все остальное не имеет значения. А ты как думаешь?
- Мне кажется, никому не важно, что мы все думаем.
Генерал нахмурился:
- То есть как это так?
- Важно, что думают они оба.
- Я слышал, что он собирается уезжать.
- Он сказал это моему отцу, но пока не уехал. Его издатель только что говорил мне, что сегодня утром он еще был у себя.
- А как Динни?
- Очень удручена. Но старается не показывать вида.
- Надо, чтобы он наконец решился.
- На что?
- Это нехорошо по отношению к Динни. Он должен либо жениться, либо немедленно уехать.
- А вам на его месте легко было бы принять решение?
- Не знаю,
Майкл беспокойно заходил по комнате. - По-моему, вопрос этот решается не так просто. Ведь тут замешано оскорбленное самолюбие, а когда оно входит в игру, то уродует и все остальные чувства. Вам-то следует это знать, сэр. Вы не раз видели людей, попавших под военно-полевой суд.
Генерал был поражен: слова Майкла показались ему откровением. Он молча глядел на племянника во все глаза.
- Уилфрида судят военно-полевым судом, - продолжал тот, - но у вас это делается быстро, без затей, а его подвергают медленной пытке, и я не вижу ей конца.
- Понятно, - тихо сказал генерал. - Но он не должен был втягивать в это дело Динни.
Майкл улыбнулся.
- Любовь никогда не поступает по правилам.
- Да, теперь считают, что это так.
- Если верить слухам, то так считали и в древности. Генерал подошел к окну и постоял, глядя на улицу.
- Мне не хочется идти к Динни, - сказал он, не оборачиваясь. - Я боюсь ей надоедать. И мать тоже боится. Мы ведь ничем ей не можем помочь!
В его голосе звучала такая тревога за дочь, что Майкл был растроган.
- Мне кажется, что так или иначе все это скоро кончится, - сказал он. И как бы оно ни кончилось, - все будет к лучшему, и для них и для всех кругом.
Генерал повернулся к нему.
- Будем надеяться. Я хотел просить тебя держать нас в курсе событий. И не давай Динни ничего делать без нашего ведома. Нам очень тяжело ждать, не зная, что с ней. Не буду тебя больше задерживать. Спасибо, ты меня утешил. До свидания.
Он крепко пожал племяннику руку и ушел. Майкл подумал: "Ждать у моря погоды... Что может быть хуже? Бедный старик..."
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Компсон Грайс, человек не злой и относившийся к Майклу с симпатией, отправился обедать, раздумывая о своем обещании. Он свято верил, что ничто так не помогает жить, как хорошая еда, и в любом другом случае пригласил бы нужного человека пообедать и вытянул бы из него все, что хотел узнать, за второй или третьей рюмкой коллекционного коньяка. Но Уилфрида он боялся. Поэтому, поглощая камбалу под белым соусом и запивая ее шабли, он решил написать ему письмо, которое и сочинил, сидя в зеленом кабинете своего клуба за чашкой кофе и попыхивая сигарой.
"Клуб "Всякая всячина".
Дорогой Дезерт,
Учитывая поразительный успех "Леопарда" и возможность больших тиражей в будущем, мне хотелось бы точно знать, что я должен делать с вашими авторскими, когда придет время их выплачивать. Не будете ли вы добры уведомить меня, собираетесь ли опять на Восток и когда; сообщите мне адрес, по которому я смогу переводить вам деньги. Может быть, вы предпочтете, чтобы я вносил гонорар прямо на ваш текущий счет, под квитанцию банка? До сих пор наши финансовые отношения были довольно несложными, но "Леопард", несомненно, повысит - и уже повысил - спрос на обе ваши предыдущие книжки, поэтому мне нужно знать, где вы находитесь. Долго ли еще вы собираетесь пробыть в городе? Я, как всегда, буду искренне рад, если вам захочется ко мне заглянуть.
Сердечно поздравляю с успехом и желаю всего наилучшего.
