Джон Голсуорси - Путь святого
- А если ты причиняешь мне боль сейчас, Нолли?
Ноэль прижала его руку к своей горячей щеке.
- Ах, нет! Нет! Я не причиню... Я не причиню тебе боли. Никогда больше! Один раз я уже сделала это.
- Очень хорошо, моя родная! Тогда пойдем со мной домой, а потом решим, как нам лучше поступить. Убежать - это не решение вопроса.
Ноэль выпустила его руку.
- Нет, дважды я делала, как хотел ты, и дважды это оказалось ошибкой. Если бы я не ходила в воскресенье в церковь, чтобы доставить тебе удовольствие, может быть, до этого и не дошло бы. Ты не видишь, что происходит вокруг тебя, отец. Я могу тебе рассказать, хотя сидела в церкви в первом ряду. Я знаю, какие у людей были лица и о чем они думали.
- Надо поступать правильно, Нолли, и ни на кого не обращать внимания.
- Да. Но что такое правильно? Для меня неправильно причинять тебе боль, и я не стану делать этого.
Пирсон вдруг понял, что бесполезно пытаться ее переубедить.
- Что же ты тогда думаешь делать?
- Завтра я поеду в Кестрель. Тетушка будет мне рада, я знаю; до этого я хочу повидаться с Лилой.
- Что бы ты ни предприняла, обещай поставить меня в известность.
Ноэль кивнула.
- Папочка, ты выглядишь страшно усталым. Я сейчас дам тебе лекарство. Она подошла к маленькому треугольному шкафчику и наклонилась, собираясь что-то достать. Лекарство! Оно нужно не для его тела, а для души. Единственное лекарство, которое могло бы исцелить его, - это знать, в чем состоит его долг!
Он очнулся, услышав звук хлопнувшей пробки,
- Что ты там делаешь, Нолли?
Ноэль выпрямилась; в одной руке она держала стакан с шампанским, в другой - бисквит.
- Тебе надо выпить вина; и я тоже немного выпью.
- Милая моя, - сказал ошеломленный Пирсон. - Это ведь не твое вино!
- Выпей, папа! Разве ты не знаешь - Лила никогда не простит мне, если я отпущу тебя домой в таком состоянии. А кроме того, она сама велела мне поесть. Выпей. Потом пошлешь ей какой-нибудь приятный подарок. Выпей же!
Она топнула ногой.
Пирсон взял стакан, сел и принялся пить вино маленькими глотками, закусывая бисквитом. Очень приятно! Он даже не представлял себе, как необходимо ему было сейчас подкрепиться. Ноэль отошла от шкафчика, держа в руках стакан и кусочек бисквита.
- Ну вот, теперь ты выглядишь лучше. А сейчас поезжай домой, возьми такси, если сумеешь найти; и скажи Грэтиане, чтобы она тебя кормила как следует, иначе от тебя скоро останется один дух; а с духом, но без тела ты не сможешь выполнять свой долг, вот что!
Пирсон улыбнулся и допил шампанское. Ноэль взяла у него стакан.
- Сегодня ты мой ребенок, и я отправляю тебя спать. Не тревожься, папа; все будет хорошо! - И, взяв его за руку, она спустилась с ним по лестнице и, стоя в дверях, послала ему вслед воздушный поцелуй.
Он шел как во сне. Дневной свет еще не угас, но луна уже всходила, она была на ущербе; прожекторы начали свои ночные прогулки по небу. То было небо, заселенное призраками и тенями; и оно как нельзя лучше соответствовало мыслям, которые владели Пирсоном. А, может быть, все это - перст Провидения? Почему бы ему не уехать во Францию? В самом деле - почему нет? Его место займет кто-нибудь другой, кто лучше его понимает человеческое сердце, знает жизнь; а он пойдет туда, где смерть делает все простым и ясным, - уж там-то он не потерпит неудач. Он шагал все быстрее и быстрее, полный какого-то пьянящего облегчения. Тэрза и Грэтиана позаботятся о Нолли лучше, чем он. Нет, право же, так предначертано свыше! Город был весь в лунном свете; все вокруг стало какого-то сине-стального цвета, даже воздух; это был сказочный город - город мечты, н он шел этим городом, весь охваченный волнением и восторгом. Скоро он будет там, где сложили свою голову этот бедный мальчик и миллионы других; там, где грязь и разрывы снарядов, где обожженная, серая земля, разбитые деревья, где каждый день повторяются муки Христовы, где ему самому так часто хотелось очутиться в эти последние три года. Да, так предуказано свыше!
Навстречу ему шли две женщины; увидев его, они переглянулись, и готовые сорваться слова "Проклятый ворон" замерли у них на губах.
ГЛАВА VIII
У Ноэль стало легче на душе, словно она одержала важную победу. Она нашла немного консервированного мяса, положила его на кусок бисквита, жадно съела и допила остаток шампанского. Потом стала искать сигареты и наконец села за пианино. Она играла старые песенки: "Есть таверна в городе", "Полюбил я красавицу", "Мы косим ячмень", "Клементина", "Долина Шотландии" и напевала, вспоминая слова. Она чувствовала, как быстро течет кровь в ее жилах, и один раз вскочила и немного покружилась в танце. Потом, став коленями на подоконник, выглянула на улицу и тут же услышала, как открылась дверь. Не оборачиваясь, она крикнула:
- Ну разве не великолепная ночь! Папа был здесь. Я угостила его твоим шампанским, а остальное допила сама...
Но тут она увидела в дверях фигуру, слишком высокую для Лилы. Мужской голос сказал:
- Простите. Это я, Джимми Форт.
Ноэль вскочила на ноги.
- Лилы нет дома, она скоро будет; уже начало одиннадцатого.
Он стоял неподвижно посреди комнаты.
- Может быть, присядете? Не хотите ли сигарету?
- Спасибо.
При свете зажигалки она ясно разглядела выражение лица Форта. Это наполнило ее каким-то веселым злорадством.
- Я ухожу, - сказала она. - Передайте, пожалуйста, Лиле, что я решила не оставаться.
Она подошла к дивану и взяла шляпу. Надев ее, она увидела, что Форт подошел к ней вплотную.
- Ноэль... Вы не возражаете, что я вас так называю?
- Нисколько.
- Не уходите; я сам уйду.
- О нет! Ни за что на свете! - Она пыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку.
- Пожалуйста! Останьтесь хоть на одну минуту!
Ноэль стояла, не двигаясь, и смотрела на него; он все еще держал ее за руку. Потом спросил тихо:
- Вы не можете сказать мне, почему вы пришли сюда?
- О, просто повидать Лилу!
- Значит, дома стало совсем невозможно, не правда ли?
Ноэль пожала плечами.
- Вы сбежали, да?
- От кого?
- Не сердитесь; вы не хотели доставлять неприятности отцу?
Она кивнула.
- Я знал, что дойдет до этого. Что же вы собираетесь делать?
- Жить в свое удовольствие. - Она чувствовала, что это звучит легкомысленно, но ей именно этого и хотелось.
- Это нелепо. Не сердитесь! Вы совершенно правы. Только надо поступать разумно, да? Сядьте!
Ноэль попыталась освободить свою руку.
- Нет, сядьте, пожалуйста.
Ноэль села. Но когда он отпустил ее, она рассмеялась. "На этом самом месте он сидел с Лилой, и здесь же они будут сидеть, когда я уйду", подумала она.
- Все это страшно забавно, - сказала она.
- Забавно? - пробормотал он со злостью. - Много забавного в этом забавном мире.
Она услышала, как неподалеку остановилось такси, и подобрала ноги, готовясь твердо опереться ими о пол, когда вскочит. Успеет она, прежде чем он схватит ее за руку, проскользнуть мимо него и добежать до такси?
- Если я сейчас уйду, вы обещаете мне оставаться здесь до прихода Лилы? - спросил Форт.
- Нет.
- Это глупо. Ну же, обещайте!
Ноэль покачала головой. Его озабоченность доставляла ей какое-то недоброе удовлетворение.
- Лиле везет, правда? Ни детей, ни мужа, ни отца, никого. Чудесно!
Она увидела, как он поднял руку, словно обороняясь от удара.
- Бедная Лила! - сказал он.
- Почему вы ее жалеете? У нее свобода! И у нее вы!
Она знала, что ее слова больно ранят его, но ей и хотелось сделать ему больно.
- Не вам ей завидовать.
Едва он сказал это, как Ноэль заметила, что кто-то стоит в дверях.
Она вскочила и выпалила одним духом.
- О! Это ты, Лила? Приходил папа, и мы выпили твое шампанское.
- Отлично! А вы так и сидите в темноте?
Ноэль почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Вспыхнул свет, и Лила шагнула вперед. В своем платье сестры милосердия она выглядела особенно бледной, спокойной и сдержанной, полные губы ее были крепко сжаты. Но Ноэль заметила, как вздымается ее грудь. Стыд, уязвленная гордость поднялись в девушке. Почему она не убежала? Зачем позволила поймать себя в ловушку? Лила подумает, что она кружит ему голову! Это ужасно! Отвратительно! Почему он ничего не говорит? Почему все молчат?
- Я не ждала вас, Джимми, - промолвила Лила. - Я рада, что вам не было скучно. Ноэль останется здесь на ночь. Дайте мне сигарету. Садитесь оба. Я страшно устала!
Она опустилась в кресло, откинулась назад и положила ногу на ногу; Ноэль глядела на нее с восхищением. Форт подал ей огня; рука его дрожала, он казался жалким и обиженным.
- Дайте и Ноэль сигарету и задерните шторы, Джимми. Поскорее. Собственно, это все равно, но на улице светло как днем. Садись, дорогая.
Но Ноэль не села.
- О чем же вы разговаривали? О любви, о китайских фонариках или только обо мне?
При этих словах Форт, который задергивал штору, обернулся; его высокая фигура неуклюже вырисовывалась на фоне стены. Ему была чужда какая-либо дипломатия, и он выглядел так, словно его отхлестали. Если бы на его лице появились рубцы, Ноэль не была бы удивлена.
