Стивен Бене - Рассказы (-)
- Такое убранство мог придумать только человек с фамилией Сливовиц. Зубопротезная сталь и черное стекло. Узнаю вкус Лайзы. Скажите спасибо, что вам не повесили панно из шестерен.
- Такой проект обсуждался, - ответил я.
- Не сомневаюсь, - сказал он. - Ваше здоровье, дружище! За два великих института - за брак и развод!
Мне его тост не очень понравился, и я ему это сказал. Но он только покачал головой.
- Вы мне нравитесь, Пейнтер. И всегда нравились. Иногда вы мне кажетесь туповатым, но все равно нравитесь. Вы не можете меня оскорбить - я вам не позволю. И вы в этом не виноваты.
- В чем не виноват?
- В этом раскладе, - сказал он. - Потому что в глубине своей простенькой, опрятненькой души вы, Пейнтер, добропорядочный супруг... как и большинство народу. И останься вы при Салли, вы вели бы добропорядочную супружескую жизнь. Но вам передернули - у нас в Медоуфилде, - и чем вы теперь кончите, один бог знает. Как-никак я сам шесть лет прожил с Лайзой. Скажите, разве это не ад?
- Вы пьяны, - сказал я.
- In vino veritas {Истина в вине (лат.).}. Нет, не ад - беру свои слова назад. В Лайзе есть оголтелость, но она незаурядная и привлекательная женщина - вернее, могла бы быть такой, если бы старалась. Но она воспитана на идее Романа с большой буквы и по натуре слишком ленива и слишком эгоистична, чтобы долго стараться. Всегда есть что-то новое, там, за горизонтом. Ну, и в конце концов я устал с этим бороться. И вы устанете. Ей не нужны мужья, ей нужны подопечные и последователи. А может быть, и вы уже устали.
- Пожалуй, вам лучше уйти домой. Я не хотел бы вас просить об этом.
- Виноват, - сказал он. - In vino veritas. Но расклад смешной, правда? Лайза искала романтического приключения, а приобрела близнецов. Вы хотели жениться - приобрели Лайзу. Что же до меня, - тут выражение лица у него стало совсем не пьяным, - больше всего мне нужна была Сильвия, и я ее потерял. Я мог бы снова жениться, но думал, что ей тогда будет хуже. А теперь, возможно, женюсь на какой-нибудь из клиенток, которым помогал с разводом... как правило, мы разводов не берем, только в самых особых случаях, с самыми почтенными клиентами. И как нам всем будет смешно! Какой расклад! - Он сполз в кресле и уснул. Я дал ему поспать, а потом велел Бриггсу спустить его на дальнем лифте. На другой день он позвонил и извинился - кажется, он вел себя шумно, но совсем не помнит, что говорил.
И еще гость побывал у меня в кабинете: два года назад я привел домой Салли. Мы встретились, чтобы обсудить, в какой колледж пойдет Барбара, я хотел показать Салли кое-какие бумаги, но забыл их у себя. Обычно мы встречались в городе. Но она согласилась пойти домой - Лайзы как раз не было. Я вез ее на лифте и открывал ей дверь со странным ощущением. Она вела себя не так, как Джим, - кабинет ей показался милым.
Мы говорили о деле, и я все время смотрел на нее. Заметно, что постарела, но глаза по-прежнему ярко-голубые, и, увлекшись чем-то, она прикусывает большой палец. Странное ощущение. Нет, видеться-то мы, конечно, виделись, но происходило это обычно в городе. Знаешь, я бы ни капли не удивился, если бы она дернула звонок и сказала: "Чаю, Бриггс. Я дома". Понятно, Бриггса она не вызвала.
Я спросил, не хочет ли она снять шляпу, - она забавно посмотрела на меня и ответила: "И ты мне покажешь свои гравюры? Дэн, Дэн, с тобой надо держать ухо востро", и с минуту мы хохотали как дураки.
- О господи, - сказала она, вытирая глаза. - До чего смешно. Но мне пора домой.
- Слушай, Салли, - сказал я. - Я всегда тебе говорил... честное слово, если тебе что-то понадобится... если что-нибудь для тебя я...
- Конечно, Дэн, - сказала она. - И мы с тобой ужасные друзья, правда? Но она еще улыбалась.
Я не желал слушать.
- Друзья! - я сказал. - Ты знаешь, как я к тебе отношусь. И всегда относился. И ты, пожалуйста, не думай...
Она потрепала меня по плечу... я забыл этот жест.
- Ну, ну, - сказала она. - Мамочка все знает. И мы в самом деле друзья, Дэн. Так что...
- Я был дураком.
Синие глаза ее посмотрели на меня твердо.
- Мы все были дураками, - сказала она. - Даже Лайза. Первое время я ее ненавидела. Я желала ей плохого. Ну, не самого плохого. Пусть узнает, что ты не можешь пройти мимо криво повешенной картины и не поправить ее, пусть услышит от тебя в сотый раз: "На одной ноге далеко не ускачешь". Такие мелочи, которые узнаешь со временем и должна с ними мириться. Но теперь и это прошло.
- Если бы ты приучилась затыкать бутылку пробкой, - сказал я. - То есть не чужой, а ее пробкой. Но...
- Я затыкаю! Нет, кажется, никогда не приучусь! - И она засмеялась. Потом взяла меня за руки. - Странно, странно, странно. И странно, что все прошло, что мы друзья.
- Все прошло?
- Ну, конечно, не все, - сказала она. - Все, наверно, никогда не пройдет. Как мальчики, которые водили тебя на танцы. И есть дети, и не можешь не вспоминать. Но - прошло. Было, и мы потеряли. Я должна была сильнее драться - не дралась. А потом, мне было ужасно обидно, и я ужасно злилась. Но с этим я справилась. И теперь мой муж - Джерри. И не отдам его и Джерри-младшего ни за что на свете. Единственное, что меня иногда огорчает, - ему досталось меньше, чем он заслуживал. Все-таки он мог жениться... на ком-нибудь другом. Но он знает, что я его люблю.
- Еще бы, - сказал я довольно натянуто. - По-моему, ему неслыханно повезло.
- Нет, Дэн. Это мне повезло. Надеюсь, что сейчас, пока мы говорим, рентгеновский снимок миссис Поттер окажется хорошим. Джерри замечательно над ней потрудился. Но всегда волнуется.
- Передай ему привет, - сказал я.
- Передам. Знаешь, Дэн, он хорошо к тебе относится. Очень хорошо. Кстати, как твой бурсит? Придумали новое лечение - он велел спросить тебя...
- Спасибо, - сказал я. - Все рассосалось.
- Слава богу. Но пора бежать. Когда приезжаешь из пригорода, непременно надо за покупками. Передай Лайзе привет, жаль, что я ее не застала. Ее ведь нет?
- Нет. Она огорчится, что разминулась с тобой... не останешься до коктейля? Она обычно возвращается к этому времени.
- Очень заманчиво, но не могу. Джерри-младший потерял одну черепаху, надо купить ему взамен. Не знаешь, где тут хороший зоомагазин? Хотя могу у Блумингдейла - мне все равно за покупками.
- Хороший есть на Лексингтон авеню, пройти два квартала. Но раз ты собралась к Блумингдейлу... Что ж, до свидания, Салли. Счастливо.
- Счастливо, Дэн, до свиданья. И не будем огорчаться.
- Не будем. - Мы пожали друг другу руки.
Провожать ее на улицу не имело смысла, кроме того, мне надо было позвонить в контору. Но прежде чем позвонить, я выглянул в окно - Салли как раз садилась в такси. Когда человек не знает, что ты на него смотришь, он выглядит как-то по-другому. Я представлял себе, какой ее видят остальные: уже не молодая, не та Салли, на которой я женился, и даже не та, с которой мы беседовали всю ночь в остывшем доме. Милая замужняя женщина, которая живет в Монтклере, жена врача; милая женщина приехала за покупками в новой весенней шляпке, с проездным билетом в сумочке. У нее была беда в жизни, но она справилась. И перед тем как уехать на поезде, она сядет на станции на высокий табурет и выпьет содовой с мороженым и шоколадом - а может быть, теперь она туда не заходит. В сумочке у нее полно вещиц, но я не знаю, каких именно, и от каких замков у нее ключи. А если она будет умирать, меня вызовут, потому что таков этикет. То же самое, если умирать буду я. У нас что-то было, и мы потеряли, как она выразилась, - и осталось только это.
Теперь она - просто милая миссис Макконеги. Но только не для меня. И все же к прошлому вернуться нельзя. Даже в Медоуфилд нельзя вернуться - наш дом снесли, а построили многоквартирный.
Вот почему мне хотелось с тобой поговорить. Я не жалуюсь, и я не из тех, у кого шалят нервы. Я просто хочу понять... хочу разобраться. И порой это вертится, вертится в голове. Ведь хочется что-то сказать детям, особенно когда они подрастают. Да, я знаю, что мы им скажем. Но достаточно ли этого?
Когда у нас гостят Бад и Барбара, живем мы, в общем, дружно. Особенно с Барбарой - она очень тактичная и обожает близнецов. Теперь они подросли, и стало как-то легче. И все же время от времени происходит что-то такое, отчего задумываешься. Прошлым летом я взял Барбару с собой на яхте. Ей шестнадцать, и она очень славная девочка - не потому, что она моя дочь. В этом возрасте дети часто бывают колючими, а она - нет.
Ну, мы разговаривали, и, естественно, хочется знать, какие у твоего ребенка планы. Бад решил, что станет врачом, как Макконеги, и я не имею ничего против. Я спросил у Барбары, собирается ли она приобрести профессию, а она сказала, что, пожалуй, нет.
- В колледж-то я пойду, - сказала она, - и, может быть, несколько лет поработаю, ну, как мама в свое время. Но никаких особых талантов у меня нет. Я могла бы себя обманывать, папа, но не хочу. Мое дело, наверно, быть женщиной - дом, дети.
- Ну что ж, по-моему, правильно, - сказал я с весьма отеческим чувством.
- Да, - ответила она. - Я люблю детей. Знаешь, я, наверно, выйду замуж пораньше - для опыта. С первого раза может не получиться, но кое-чему научишься. А со временем найдешь того, с кем можно связать жизнь.
