Юхан Борген - Маленький лорд (Трилогия о маленьком лорде - 1)

Размышляя, Вилфред не заметил, как дошел до противоположной стороны узкого перешейка. Здесь над берегом нависали скалы и было темно даже днем. На этой стороне не строили дач, здесь были болота и камни, болота и камни, а дальше, по другую сторону равнины, тянулся длинный и мелкий рукав фьорда, где вода пузырилась и пахла тиной. Там, в глубине фьорда, жила фру Фрисаксен, а посреди равнины на клочке земли, расчищенном от камней и осушенном ценой тяжелого многолетнего труда, стоял домик садовника.

Вилфред сделал крюк, чтобы стороной обойти дом садовника. Мысль о Томе и его благодарных трудолюбивых родителях была для него невыносима. Он слышал лай садовникова щенка. Но когда он очутился перед красным домиком фру Фрисаксен, решимость вдруг покинула его. Он и сам не знал, что привело его на этот берег, куда не заглядывал ни один дачник. Теперь он заметил, что домик вовсе не красный, а серый и только на северной торцевой стене, куда почти не проникало солнце, сохранились следы красной краски. Значит, фру Фрисаксен так бедна, что не может даже покрасить дом. Или просто не хочет. "На мой век хватит",- верно, думает она. Она ведь не из тех, кто станет делать вид.

Вот этого Вилфред и хотел. Хотел посмотреть на дом. Дом был серый. Серый цвет ему подходил, да и вообще это был красивый цвет, почти серебристо-серый. Одно окно было заколочено досками. Разбитое стекло другого заткнуто тряпками и газетами. Чуть подальше от берега, где было глубже, Вилфред заметил белую лодочку фру Фрисаксен, впрочем, она тоже была серая. Здесь, в тени скал, она уже не походила на золотую чашу. Далеко же приходилось плыть женщине каждый день до маяка и впадины, где водились мерланы!

Да, далеко. Дом был развалюха, лодка ветхая, а путь долгий. Вот как мыкала свою жизнь фру Фрисаксен. Теперь Вилфред знал ее невзгоды. Ничего примечательного. Здесь, на отшибе, обрела она свое одиночество. Поскольку она не смогла одержать победу над жизнью, конкурируя с другими людьми, она одержала ее вне конкуренции. Одержать победу можно над чем угодно, лишь бы взяться за дело так, чтобы то, над чем ты хочешь одержать победу, стало достаточно маленьким и легко одолимым. А значит, победителем может быть каждый.

Теперь Вилфред это понял. Он повернулся, чтобы тем же кружным путем вернуться назад через равнину. Пушица кивала ему со всех маленьких кочек; с топкой трясины, тянувшейся среди них, напевая, взлетела красноножка. Он нащупал в кармане обрывки письма. И тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.

Он так быстро обернулся, что успел увидеть, как морщинистое лицо фру Фрисаксен отстранилось от окна, где стекло было цело. Он тотчас решился, быстро шагнул к двери на южной стороне дома и громко постучал. Фру Фрисаксен сразу же открыла дверь.

- А-а, это вон кто! - сказала она, не выказав удивления.

- Он самый! - весело подтвердил он, передразнивая ее интонацию.

- Стало быть, твоей матери нужно пособить по хозяйству. Небось большую стирку затеяли?

- Я просто зашел к вам в гости, фру Фрисаксен, - ответил он после минутного колебания.

Кажется, она насторожилась? А может, была тронута?

- Коли так, заходи,- сказала она.

Вилфред неуверенно переступил порог. Он слишком привык угадывать задние мысли людей. Они любезностью прикрывали неприязнь или прятали радость под личиной равнодушия. Но ФРУ Фрисаксен даже не предложила ему сесть. Да и сесть было некуда. На столе лежали порванные сети, они свисали на пол и на прибитую к стене скамью. В комнате было чисто и прибрано, но сидеть было не на чем. Медный крюк над плитой был начищен до блеска. Пахло чем-то сладковатым, как у Андреаса на Фрогнервей.

- Вот мой дом, - сказала она. - Тебе небось любопытно было поглядеть, как живет фру Фрисаксен.

- Да, - признался он.

- А твоя мать знает, что ты здесь?

- Нет.

Он стоял посреди просторной кухни, и ему доставляло огромное удовольствие говорить правду.

- Вон что! - сказала фру Фрисаксен. - Ну, вот ты и поглядел.

А может, в ее голосе все-таки проскользнула недружелюбная нотка? Дверь в комнату была приотворена. Покосившись на нее, Вилфред увидел край постели, покрытой темно-серым шерстяным одеялом.

- Там я сплю. И больше там ничего нет,- сказала она.

- Я знаю, - ответил он,

- Знаешь? Откуда?

- Я просто сообразил.

Что-то сверкнуло в ее глазах - грубоватое дружелюбие, напомнившее ему выражение, какое было в ее взгляде, когда она плыла за мерланами в лучах заката.

- Вон что! - сказала она. - Стало быть, ты смотришь да наматываешь себе на ус!

- Да.

Вилфред растерял всю свою изворотливость. Впрочем, ему даже и не хотелось выдумывать, представляться. Он стоял точно в трансе.

- Так вы и живете, фру Фрисаксен? - наконец выговорил он.

- Как так? - Она постояла, вглядываясь в него. - Ты спрашиваешь, все ли тут мое хозяйство? Ну да, сынок, все, с тех пор как умер Фрисаксен.

Он подумал: "Вот тут бы ей самое время вздохнуть, уж мои бы обязательно вздохнули".

- А давно он умер? - спросил Вилфред.

- Осенью будет пятнадцать лет.

Вилфред наслаждался ее непритворной суровостью.

- И никто никогда не навещает вас, фру Фрисаксен? А вдруг вы заболеете?

- Хочешь сказать - а вдруг я помру? Пожалуй, пройдет недели четыре, а то и пять, пока кто-нибудь заметит.

Он подумал: "Я хочу, чтобы она предложила мне сесть. Я должен ей понравиться".

- Я замечу, фру Фрисаксен, - сказал он. - Я сразу замечу, если не увижу вашей лодки.

- Полно, - быстро сказала фру Фрисаксен. - Одно дело замечать, что ты здесь, а другое не замечать, когда тебя нет.

Он рассердился, потому что она была права.

- А я замечу! - повторил он.

- Ну что ж, тебе видней.

Он вдруг сообразил, что они спорят на довольно неподходящую тему. Чего ради он привязался к бедной женщине?

- Извините,- сказал он и повернулся к двери, чтобы уйти. На стене прямо против окна висела фотография, прикрепленная кнопкой. Молодой человек, почти мальчик, в матросской форме на фоне вывески кафе, и на заднем плане по тротуару идут три женщины и мужчина. Вилфред демонстративно остановился, может, сейчас что-то объяснится.

- Это Португалия,- сказал он.

Она сняла фотографию со стены и поглядела на ее обратную сторону.

- Откуда ты узнал? - В ее прищуренных глазах теперь светилось откровенное добродушие.

- Я не узнал, а догадался, я видел женщин в таких головных уборах на картинках Опорто.

- О-пор-то, - медленно, по складам произнесла она, отстранив фотографию как можно дальше в вытянутой руке. - Правильно, угадал. Это мой сын, Биргер. Давненько оно было.

- Я вижу.

- Видишь? - Теперь она и вправду была удивлена. - Откуда ж ты это видишь?

- А тут написано: тысяча девятьсот десятый год, рядом с "Опорто". Значит, два года назад.

- Подумать только, два года... - сказала она, опустив руку, в которой держала фотографию. - Неужто так давно?

- А где он теперь?

- С тех пор я не имела о нем вестей. Тогда он плавал юнгой.

Два шага до двери казались Вилфреду огромным пространством. Он просто представить себе не мог, как одолеет их.

- Это для вас большое горе, фру Фрисаксен! - сказал он. Проклятые слезы! Они подступили к глазам по старой привычке, по привычке притворяться в тех случаях, когда он считал, что уместно прослезиться.

Она смотрела на него в упор - узкие губы вдруг ожили, чуть дрогнув, и слегка запали, "точно простроченный с изнанки шов", подумал Вилфред, чтобы подавить слезы.

- Ну что ж, до свидания, фру Фрисаксен, - сказал он, протянув ей руку. Она коротко ответила на его пожатие. Ее рука на ощупь была жесткой, как коряга. Он быстро вышел, бесшумно прикрыв за собою дверь. Потом медленно, точно в бреду, двинулся прочь. Низенький домик садовника плавал перед ним в какой-то дымке, оранжереи парили над равниной, точно мираж. Ему надо было куда-то скрыться, чтобы дать волю слезам. Но он не соображал, куда идет, и просто медленно плелся куда глаза глядят. С фьорда низко над землей пролетела морская птица. "К дождю", - подумал он.

Услышав шаги за спиной, он быстро обернулся - это была фру Фрисаксен. Она держала в руке какой-то предмет - стеклянное яйцо.

- Я подумала, может, тебе пригодится, - сказала она задыхаясь и протянула ему яйцо. - Он его очень любил, Биргер.

Проклятые слезы - скрывать их было поздно. Он стоял, сжимая в руке стеклянную игрушку, и не сдерживал слез. Женщина стояла прямо перед ним в колючей траве - только тут он заметил, что она ниже его ростом. И в то же мгновение он перестал стесняться своих слез, которых не должен был видеть ни один человек на свете. В присутствии фру Фрисаксен такие вещи вдруг теряли значение.

Все это продолжалось какую-нибудь минуту, потом она повернулась и пошла; глаза ее были сухи, и вся она была какая-то высохшая. Она затрусила к своему дому, что-то бормоча себе под нос, именно не бежала, не шла, а трусила мелкими шажками. Он обратил внимание, что на ногах у нее не ботинки, а толстые носки, обмотанные бечевкой.