Луи Арагон - Страстная неделя
- Надеюсь, они все-таки разрешат мне ополоснуть лицо, - сердито пробурчал Мезон. Он подошел к зеркалу, взглянул на себя: волосы всклокочены, рубашка распахнута на груди, и видна густая черная шерсть. Генерал оглядел свои ногти:-Скажи этим господам, сейчас иду...
В канцелярии, помещавшейся сразу при входе в дом, ожидали генерал-губернатора Парижа господа офицеры на половинном содержании. Они не желают без толку торчать во дворе казармы... По их развязным манерам сразу было видно, к чему клонится дело: один непочтительно уселся на подоконник, другой пристроился на углу стола, похлопывая хлыстиком по разбросанным бумагам, все-в маленьких шапочках, а один гусар даже с трубкой в зубах. Однако, повинуясь силе привычки, они поднялись с места, отдали честь.
- Чем могу служить, господа?
Тут были поручики, капитаны и, гляди ты, даже один майор...
И в самой разномастной форме-всех цветов радуги: у одного накинут на плечо ментик, подбитый мехом, другой в доломане, обшитом галуном и с оторванной серебряной пуговицей, третий в кавалерийской шинели... Зеленые, синие, желтые, красные... словно вывалившиеся из коробки аляповато размалеванные оловянные солдатики всех родов войск, все не очень чисто выбритые. у всех наглые физиономии. Первым заговорил майор. Он отрекомендовался: "Майор Латвии..."
Они пришли испросить-"ис-про-сить!" - у генерала господина Мезона согласия на то. чтобы был дан приказ по гарнизону взять направление на Париж, дабы упредить его императорское величество. Есть все основания опасаться, что в Париже начались беспорядки, коль скоро Бурбоны покинули столицу, и вот они порешили...
- Я отказываюсь вас понимать, вы забываетесь, господин майор...
Мезон поглядел в окно. Дождь прекратился, бледный мартовский свет лежал на крышах низких строений казармы. Весело поблескивали черепицы. Генерал зажмурил глаза, еще затуманенные сном. Его короткая речь, каждое слово которой казалось сухим отрывистым ударом бича. не имела ни малейшего успеха.
Один из капитанов выступил вперед и, отстранив начавшего было говорить майора, четко произнес:
- Господин генерал, в прошлом году в Лилле...
Мезон взглянул на говорившего и сразу признал его:
- Ах, это вы, капитан Абсалон... вот где пришлось свидеться!
Стоя почти вплотную, они мерили друг друга взглядами. Для этих двух людей сейчас уже не существовало чинов. Капитан Абсалон был тогда одним из вожаков мятежа, а генерал Мезон, назначенный комендантом крепости Лилль, обратился к войскам с прокламацией, в которой признавал временное правительство.
- Господин генерал, в прошлом году в Лилле вы нам сказали...
Он, Мезон, сам знал, что говорил тогда в Лилле. Как бы ни перетолковывать его тогдашние слова, они имели одинединственный смысл: солдатам и их командирам не пристало заниматься политикой. Армия есть армия: она выполняет приказы высшего начальства-и все. Гусар вытащил изо рта трубку и ядовито рассмеялся. Он был в чине поручика, гигант с детски наивной физиономией.
- Конечно, армия-это очень мило. - произнес он грубоватовысокомерным тоном, - ну а Франция... вам. значит, на Францию наплевать, господин генерал?
Группа офицеров наседала на Мезона. Он уже чувствовал на своем лице их дыхание. Он был как затравленный гончими олень, но этот олень еще мог довольно успешно действовать рогами. В эту минуту дверь распахнулась. Присутствующие оглянулись.
Госпожа Мезон, встревоженная долгим отсутствием мужа, пришла посмотреть, что происходит. В спешке она не успела как следует привести себя в порядок: из-под батистового плоеного чепчика выбивались длинные белокурые косы, поверх ночной рубашки она накинула малиновый бархатный капот.
- Извини меня. Ник...
- Что тебе здесь надо? Ступай, ступай...
Генерал взорвался. Ему ничуть не улыбалось вести подобные разговоры в присутствии жены, к тому же он вовсе не желал, чтобы она видела его в таком маловыигрышном положении.
Лучше бы оставить ее в Париже на улице Тиру, но если все-таки король покинет Францию...
Капитан Абсалон вежливо поклонился губернаторше. Он знал ее еще с того времени, когда служил в 1-м корпусе в 1814 году, - тогда войска стягивали к границе. Госпожа Мезон была весьма недурна в свои сорок лет, хотя немного обрюзгла и с годами у нее появился двойной подбородок, но глаза были все такие же голубые, словно фарфоровые. Мезон познакомился с ней во время первой оккупации Бельгии, когда там происходили волнения, потому что простой народ был настроен враждебно и, доведенный до отчаяния нищетой и отсутствием работы, втайне вооружался против захватчиков...
Майор снова заговорил:
- Господин генерал, по телеграфу из Тюильри в Сен-Дени получено известие, что император вступает в Париж во главе войск, которые были посланы против него. Гражданские и военные власти, говорится в депеше, предупреждаются, что отныне они обязаны повиноваться приказам, исходящим из Тюильри. и никаким более. Ведено немедленно водрузить трехцветное знамя...
Генеральша испуганно взглянула на мужа. Сейчас он особенно походил на черного дога. Она предпочла потихоньку исчезнуть из канцелярии. И уже за дверью услышала слива Мезона:
- Любые мнения, майор, должны отступить перед безотлагательными нуждами родины. Дабы избежать ужасов кровопролитной гражданской войны, французы должны еще теснее сплотиться вокруг короля и руководствоваться данной им конституционной хартией...
Генеральша ужаснулась. "Революция, - подумала она, - начинается революция... я же ему десятки раз ) спорила, что именно этого добивалась противная толстуха немка, эта герцогиня и ее изменник-муж, мерзкий Сульт, которого она натравливала на моего бедного Ники".
Маршала Макдональда разбудили только после полудня. Он проснулся окончательно разбитый, все тело ныло, физиономия отекла. Нет, никто не явился, не подошли войска, которые решено было повернуть от Вильжюива на Сен-Дени. Так-таки никого? А куда же девались части графа де Вальми. сына Келлермана? Никаких новостей от Жирардена? В присланном рапорте упоминалось о приказе, данном полковнику Сен-Шаману, идти от Корбейского моста на Сен-Дени через Вильнев-СенЖорж... Было это вчера вечером, и с тех пор никого. Тут маршала известили, что из Ла-Фера прибыла артиллерия.
Итак, продолжалось всеобщее передвижение войск, начавшееся несколько дней назад, с целью укрепить Мелэнский лагерь, но теперь передвижение происходило уже чисто механически, и никто пальцем не пошевельнул, чтобы его прекратить. Полк за полком направлялся в Париж, как будто кто то намеренно поставлял солдат Наполеону. Надо было бы остановить этих артиллеристов на дороге, повернуть их обратно в Ла-Фер И за что только упрятали в тюрьму братьев Лаллеман-ведь они делали то же самое, что делают сейчас по королевскому приказу все северные гарнизоны в тот самый момент, когда король укрылся в Лилле! Что за нелепость! А Рюти? Где Рюти? Вошел Генерал Рюти.
- Пойдите и немедленно скажите командующему артиллерией, чтобы артиллерия не смела входить в Сен-Дени. Пускай возвращаются, откуда пришли!
Откровенно говоря, распоряжение было дано с запозданием. ибо с Парижской улицы уже доносилось тарахтенье пушек и зарядных ящиков, и, когда генерал Рюти, растолкав собравшихся на углу улицы Компуаз офицеров, попытался остановить колонну. людей словно ветром подхватило: офицеры генерала СенСюльписа бурей понеслись по улице, хватали лошадей под уздцы, выкрикивали слова команды, прыгали в экипажи, и Рюти пришлось ретироваться среди всеобщего замешательства. Так что Макдональду с его рахитичным штабом и двумя-тремя генералами не оставалось ничего иного, как молча наблюдать за движением артиллерии к столице. Он воздел руки к небу. Что предпринять?
Все дороги буквально забиты, там сплелись в один клубок, который скоро не распутаешь, кареты и гвардия, беглецы из Парижа, неистовствовавшие оттого, что солдат пропускают вперед в ущерб движению гражданских лиц. И в довершение сумятицы целый обоз повозок и лошадей-экипажи герцога Беррийского-проходил в северном направлении через Сен-Дени в грохоте, в шуме, в лязге-они без толку проторчали все это время в Вильжюиве, где с запозданием был получен приказ отойти на север.
Распахивались окна, и женщины в страхе затыкали уши.
Маршалу Макдональду только что донесли-донес все тот же адъютант, которого он раньше посылал за сведениями к капитану, - что генералу Мезону пришлось спасаться бегством из своего дома, потому что его войска угрожали расправиться с ним.
Счастье еще. что король давным-давно проехал через Сен-Дени! А то офицеры на половинном содержании начинают буянить хуже чертей: врываются в кареты, вскакивают на лошадей, стегают их, скидывают кучеров с козел, вот они уже завладели колонной и повернули ее на Париж под крик и адский грохот; пешеходы еле успели посторониться, как вся безумная, непристойная кавалькада понеслась вскачь. Сквернословят, хохочут... И это французские офицеры, в полной форме! Командует ими какой-то майор на гнедом коне, которого он горячит, поднимает на дыбы, - все тот же майор Латапи, недавно представлявшийся генералу Мезону.
