Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна
Со слов тех, кто знал Арнетта, он был честным и решительным человеком, с известной долей самомнения. Именно на вопрос Арнетта, есть ли у Саддама сомнения в отношении окончания войны, тот ему ответил: "Ни единого".
В середине февраля меня снова послали в Кувейт как бы в командировку. Здесь произошло немало изменений за это время, включая назначение нового губернатора. По дороге через город ко дворцу эмира, где мне не довелось бывать ранее, я насчитал на улицах не менее двадцати трупов. Одни были привязаны около дома, другие лежали на улице или в саду. По всему было видно, что находятся они здесь не первый день. Никто не обращал на них внимания, словно они были частью обычной жизни города.
- Почему мертвые лежат на улицах? - спросил я. - Почему родственники не хоронят их?
- Это не разрешается, - ответил мне Хашим. - Это тела бунтовщиков. Их привезли в родной квартал для острастки остальных.
Машина остановилась за колонной армейских грузовиков, прямо рядом с телом одного из убитых, совсем молодого, почти мальчика. Его труп поставили в проеме сгоревшей лавчонки, торговавшей лакомствами. На груди мертвого юноши виднелось два круглых отверстия. Глаза его были выколоты.
- Сопротивлялся? - спросил я, кивнув в сторону убитого.
- Наверное, - ответил Хашим. - Раны на его теле - это работа специальных агентов. Видишь отверстия на его теле?
- Да, конечно, вижу.
- Они не от пуль. Если бы мы подъехали поближе, ты заметил бы, что это очень маленькие отверстия, а если повернуть убитого спиной, то там нет ран. Это просверленные дыры.
Я поморщился. Мне пора бы привыкнуть ко всякого рода зверствам, но я до сих пор содрогался.
Машина тронулась. Мы видели ещё трупы, но за все время нам не попалось ни одного трупа женщины.
- Нет ни одной убитой женщины, - сказал я. - Убивают только мужчин?
- Думаю, что нет, - ответил Хашим. - В Кувейте много убитых женщин.
- Но почему они бросают на улицах только тела убитых молодых мужчин?
- Чтобы произвести впечатление. В каждом обществе защитником является молодой мужчина. Если кувейтцы увидят изуродованные тела своих молодых воинов, они перестанут бунтовать. Если же им вернуть изуродованные тела их женщин, они переполнятся горем и это заставит их сопротивляться. Мы говорим о человеческой натуре в самых низких её проявлениях, но все это, к сожалению, правда.
- Ты одобряешь это, Хашим? - спросил я, пораженный его столь хладнокровными и рациональными объяснениями.
- Ради Аллаха, Микаелеф, - заворчал он. - Неужели ты думаешь, что во мне нет ничего человеческого? Я так же потрясен, как и ты, тем, что мы видели. Но я офицер госбезопасности. Я видел все это уже много раз. И я принял это. Ты же - нет.
Мы доехали до перекрестка и остановились перед светофором. Через улицу три иракских солдата выносили коробки из большого магазина электротоваров и загружали стоявший рядом грузовик. Пока мы стояли перед светофором, солдаты успели погрузить в свой грузовик несколько проигрывателей, видеосистем и огромный телевизор с приставками. В дверях стоял хозяин и печально смотрел на все это. Было ясно, что за товар никто и не подумает заплатить, споры здесь бесполезны и хозяин это прекрасно понимал.
Прибыв во дворец, я позвонил в госпиталь аль-Адид и попросил доктора Арефа. После того как я прождал на линии минут двадцать, мне сообщили, что доктор переведен то ли в Мубарак, то ли в аль-Амири. В госпитале Мубарак никто ничего не слышал о докторе Арефе, но после долгих ожиданий дежурный госпиталя аль-Амири сказал, что доктор Ареф действительно работает здесь главным хирургом, но вот уже несколько дней, как никто его не видел.
Нацепив солнцезащитные очки и бороду, я вместе с Хашимом прошелся днем по улицам города и был в полном отчаянии от того, что увидел. Многие магазины и лавки были разграблены и закрыты, на улицах было гораздо меньше кувейтцев, чем в мой первый приезд. Поскольку ни я, ни Хашим не надели форму, нас часто останавливал иракский патруль и несколько раз приходилось терпеть грубость и оскорбления. Хотя Хашим мог бы немедленно прекратить все это, показав свое удостоверение, и припугнуть ретивых патрульных, которые не пропускали нас и грозились арестовать.
Наконец во время одной из таких прогулок я выразил желание посетить госпиталь аль-Амири.
- Что тебя в нем интересует? - спросил Хашим.
- Доктор, у которого я лечился в аль-Адиде, теперь работает здесь, но, кажется, он исчез.
Хашим понимающе улыбнулся.
- Итак, ты хочешь повидать того доктора, который дал тебе некий частный адресок, и надеешься, что он опять сможет помочь тебе в этом?
Я понимал, что он меня разыгрывает.
В госпитале нас провели к главному администратору, и Хашим представился ему как офицер госбезопасности. Как мы и полагали, администратор был сама любезность.
Хашим объяснил, что был ранен во время взрыва и попал в этот госпиталь.
- Меня лечил молодой доктор, который, как нам сказали, работает сейчас у вас.
Администратор, весьма взволнованный нашим визитом, был очень рад нам помочь.
- Да, да, я понимаю. Назовите имя вашего доктора.
- Доктор Ареф Хассан аль-Хаммад, - сказал я, впервые открыв рот.
Администратор, услышав имя доктора, ужасно расстроился.
- Но этот человек умер! Разве вы не знали об этом?
Новость просто потрясла меня, хотя я не должен был так удивляться подобному исходу.
- Если бы мы знали, что он умер, мы бы не пришли сюда, - сердито заметил Хашим. - Что с ним случилось?
Администратор дрожал, словно боялся, что его заставят отвечать за смерть Арефа.
- Его арестовали вместе с его сестрой Раной, арестовали спецслужбы и обвинили в том, что он лечил раненых повстанцев.
- А он действительно это делал? - спросил Хашим.
- Да, но он лечил всех подряд. Он не проходил мимо раненого незнакомца так же, как не прошел бы мимо раненой собственной матери.
- Вы уверены, что он умер? - переспросил я, надеясь, что Ареф все-таки находится под арестом.
- О да, умер, - подтвердил администратор и побледнел, видимо что-то вспомнив. Он в отчаянии ломал пальцы. - Три дня спустя после его ареста его тело было возвращено родителям. Он был застрелен, но тело его было изуродовано.
- Как?
- Выколоты глаза и отрублены руки.
- Вы сами видели это? - настаивал Хашим.
- Да, его тело висело перед его домом несколько дней, прежде чем родителям разрешили снять его. Я сам это видел.
- А его сестра тоже убита? - спросил я.
Администратор пожал плечами.
- Я не знаю. Ее увезли на стадион Касмах, но, мне кажется, что потом её перевезли в центр. Насколько мне известно, она все ещё там, но никто об этом ничего не знает.
Как только мы покинули госпиталь, я спросил у Хашима, что это за центр.
- Раньше там размещалась полиция Кувейта, а теперь это штаб спецслужб.
- Я хотел бы побывать там, - заявил я.
- Зачем? - резко спросил Хамим. - Ареф мертв. И вообще, почему тебя заботит судьба этих двух кувейтцев?
Я и сам этого не знал.
- Он вылечил меня. Я у него в долгу. Я никогда не видел его сестру, но если я могу чем-то помочь семье Арефа, я хотел бы сделать это.
Конечно, я был обязан Арефу гораздо большим, чем то, что я рассказал Хашиму. Ареф рисковал своей жизнью, когда пытался вырвать меня из лап Саддама. Самое малое, чем я могу отплатить ему сейчас, - это острожно навести нужные справки.
- Я не могу позволить тебе этого, Микаелеф, - твердо сказал Хашим. Ты не можешь быть замешанным в такие дела.
Но недовольство Хашима меня не остановило.
- Если ты не пойдешь со мной, я пойду сам.
Хашим неохотно согласился сопровождать меня, но при одном условии: говорить будет он.
Мы нашли этот центр в тени телебашни Кувейта, возвышавшейся над городским пейзажем. Приближаясь, мы увидели покосившуюся стрелу крана, на котором висело тело кувейтского солдата. Полицейский центр был огорожен двухметровой белой стеной и представлял собой четыре здания, окружавшие квадратом большой двор, служащий в основном парковкой для машин. Хашим предъявил свои документы, и, миновав ряды мешков с песком, мы оказались на этой запретной территории.
В главной приемной Хашим попросил провести нас к кому-нибудь из начальства, и буквально через несколько минут мы вошли в кабинет, хозяином которого был мужчина лет сорока в синей форме в ранге полковника.
- Чем могу помочь вам? - вежливо справился он, указав нам на стулья.
В ответ Хашим извлек свое удостоверение госбезопасности, а мне велел снять очки и бороду. У офицера отвалилась челюсть, и он мгновенно вскочил по стойке "смирно" и отдал честь. Но прежде чем он успел что-либо сказать, Хашим попросил его успокоиться.
- Этот человек не Саддам. Его зовут Хассан Ибрагим аль-Такрити, он двоюродный брат нашего президента. Удивительное сходство, не правда ли?
Хашим умышленно назвал имя, которое могло показаться знакомым полковнику. В семье Саддама было полно Хассанов и Ибрагимов и все они были аль-Такрити.
