Бред - Марк Александрович Алданов
За завтраком он выпил полбутылки шампанского. Перед важными делами ничего не пил; перед менее важными пил немного. Сегодняшнее дело, тщательно им обдуманное, было небольшое. «И очень доброе дело... Выйдет!» Он переоделся, достал из шкапа бутылку, отлил в пузырек двадцать капель синеватой жидкости, закупорил и положил в карман. Велел подать коня. У него были очень хорошие лошади, арабские, мекленбургские, андалузские. Необыкновенно роскошны были и седло, попона, сбруя. Прохожие его узнавали и смотрели на него с любопытством, страхом и почтением: «Волшебник! Граф Сен-Жермен! Тот самый!..» Доехав шагом до малонаселенной части города, он поскакал. Остановился у калитки Оленьего Парка, сошел с лошади, ввел её в парк и там привязал к дереву. Его увидели из окон и, как всегда, ему обрадовались. Он прошел в кабинет Мадам, ласково здороваясь по дороге с девочками. Они любили этого врача, он больным никогда противных лекарств не давал и часто лечил конфетами. В этот день все в доме были взволнованы необыкновенным происшествием. Самые бойкие воспитанницы пытались его расспросить, но он только погрозил им шутливо пальцем.
—... Слышать не хочет!.. Всю ночь не спала, целый день плачет! Не ест, не пьет, подруг видеть не желает! Такая дурочка! Влюблена в какого-то голыша! — с горестным недоумением сказала Мадам.
«Старая...» — подумал граф и тяжело вздохнул.
— Да, это очень странный случай.
— Просто не знаю, что с ней делать! Не высечь ли? Как вы думаете?
— Ни в каком случае! — сказал граф. — Избави Бог!
— Я воспитывалась в Сен-Сире, основанном госпожой де Ментенон, там за провинности наказывали розгами барышень постарше и познатнее, чем эта девчонка, и отлично помогало.
— Может быть, но наш нынешний возлюбленный монарх это запрещает. И в чулан тоже её не сажайте. Тут необходимо лечение и особенно внушение. Где она?
— Я дала ей лучшую комнату. Она дворянка.
— Разрешите мне пройти к ней. Я хочу с ней поговорить наедине.
Мадам разрешила: он был врач, хотя и неофициальный, и она знала его корректность. Проводила его по коридору. Он вошел без стука и затворил за собой дверь; опасался, что будут подслушивать: либо сама Мадам, либо «Цербер». Так назывался домоправитель, огромный человек с такой толстой бычьей шеей, что палачу было бы трудно отрубить ему голову одним ударом.
Элен де Палуа сидела в кресле с опущенной головой. При его входе с ужасом взглянула на него, вскочила и опять села. «Прелестна! — подумал он. — Какая будет женщина года через два!» На столике стояли блюда с крышками, бутылка и стакан. «Ни к чему не прикасалась!» Граф очень ласково поздоровался с девочкой, придвинул стул и сел против нее, внимательно на неё глядя.
— Не волнуйтесь, — сказал он мягким вкрадчивым голосом. — Я вам ничего дурного не сделаю. Я ваш друг и хочу вам помочь. Я излечиваю все болезни. Я граф Сен-Жермен.
Она смотрела на него с изумлением и робостью. Слышала о нем и тоже знала, что он волшебник. Но его слова, ласковая интонация голоса и доброе, сочувственное выражение его лица её немного успокоили.
— Я не больна, — прошептала она.
— Я тоже думаю, — сказал ей вполголоса граф и громко произнес: — Я вижу, что вы нездоровы. Позвольте пощупать ваш пульс.
Он помолчал с минуту, не прикасаясь к её руке, затем ещё громче сказал:
— Ого! Сто десять. Вы больны. Сейчас вас осмотрю.
Он заговорил с ней шепотом, но иногда громко задавал вопросы об её сердце, легких, желудке. Она ничего не понимала. Вдруг он встал, быстро подошел к двери и отворил ее. За дверью никого не было. Он позвал слуг и велел принести воды. Взял у лакея в синей ливрее графин и стакан, опять затворил дверь и сел у столика. Теперь был спокоен: не подслушивают. Налил вина в бокал и выпил с удовольствием. «Не думал, что им дают такое хорошее».
— Пожалуйте сюда, Элен, — сказал он. Она послушно подошла к столику и села. — Хотите вина? Не хотите, ну и не надо. Пока, может быть, лучше не пить... Успокойтесь, граф ничего вам не сделает.
Она вздрогнула, и лицо у неё искривилось.
— Я знаю, какой он граф!
— Я тоже знаю... А хороший человек ваш жених? Родес? Вижу по вашему лицу, что он очень хороший.
— Вы знаете?.. Кто вам сказал?
— Я все знаю, я волшебник. Если вы будете меня во всем слушаться, то вас отсюда завтра же выпустят. И вы выйдете за него замуж.
— Правда? Вы правду говорите? Ради Бога, скажите!..
— Если же вы не будете меня слушаться, то вы погибли! — наклонившись к ней, сказал Сен-Жермен негромко, но очень внушительно. — Пока они обращаются с вами хорошо. — Он приподнял крышку с блюда. — Видите, цыпленок. Но это будет длиться недолго. Они посадят вас в чулан и будут морить голодом.
— Пусть уморят!
— Будут вас бить.
— Пусть бьют!
Он засмеялся.
— Вот вы какая храбрая! Это хорошо ... Ты очень мила, но ты глупенькая, — отечески сказал он. — Они сделают с тобой, что захотят. Не ты первая. Что ты можешь против них поделать? У них сила. На силу ты можешь ответить только хитростью. Я всему тебя научу ... Ты бывала в театрах?
— В театрах?
— Да, в театрах. Я говорю ясно, ты меня не переспрашивай и отвечай толком.
— Нет, не бывала. Мой отец меня не пускал, говорил, что бывать в театрах безнравственно.
— Это верно, и я рад, что твой отец такой нравственный человек... Жаль, что ты по своему возрасту не могла видеть Адриенну Лекуврер. Это была знаменитая артистка. Как она изображала истерику! А как умирала! Ни одна артистка не умирала так правдоподобно, так естественно, как она. Потом её отравили.
— Отравили!
— Я тебе не велел переспрашивать. Да, её отравили, и она умерла уже вправду. Должно быть, тоже очень естественно. А тебя отравлю я... Не смотри на меня с ужасом. Я тебя отравлю так, что ты через несколько часов будешь совершенно здорова. Даю тебе честное слово. Ты, верно, никогда не падала в истерике? Это нетрудно. Плакать ты, конечно, умеешь?
