Редьярд Киплинг - Наулака - История о Западе и Востоке
- Эй, - он наклонился к лежащему и тронул его стволом своего револьвера. - Боюсь, я должен побеспокоить вас и попросить у вас ваше ружье. И скажите вашей госпоже - пусть бросит это дело. Ладно? У нее все равно ничего не выйдет.
Человек не понял, о чем говорил ему Тарвин, но немое красноречие пистолета говорило само за себя. Он мрачно отдал Тарвину ружье и уехал, злобно стегая верблюда кнутом.
"Так... Интересно, сколько еще человек из ее армии мне придется разоружить? - подумал Тарвин, возвращаясь в номер с конфискованным ружьем на плече. - Хотелось бы знать... Нет, я не верю, что она посмеет сделать что-нибудь с Кейт! Она достаточно хорошо узнала меня и не сомневается, что я завтра же взорву ее старый дворец вместе с нею. И если она хоть в половину такая, какой хочет казаться, то для начала ей надо свести счеты со мной, прежде чем она предпримет что-то еще".
Но ему так и не удалось внушить самому себе уверенность в этом. Ситабхаи уже показала ему, на что способна, и не исключено, что я Кейт успела испытать на себе ее коварство. Отправиться к Кейт сейчас невозможно: риск очень велик. Поехать туда означало в лучшем случае быть изувеченным. И тем не менее он решил, что поедет. Он быстро направился к своему гнедому Фибби, которого всего три минуты назад оставил привязанным на заднем дворе гостиницы, где Фибби в ожидании хозяина гонял хвостом мух. А сейчас Фибби лежал на боку и жалобно ржал: у него были перерезаны подколенные сухожилия, он умирал.
Тарвин слышал, как конюх старательно чистит мундштук за углом гостиницы; он позвал его, и тот, бросившись наземь рядом с лошадью, завыл от горя.
- Это сделал враг, враг! - кричал он, - Мой чудный гнедой конь, который никогда никому не сделал ничего плохого, разве что брыкался, потому что его слишком хорошо кормили. Где я теперь найду себе другое место, если по моей вине лошади будут так погибать?
- Хотел бы я знать!.. Хотел бы я знать!.. - бормотал Тарвин озадаченно, и в его голосе слышались нотки отчаяния. - Если бы я знал доподлинно, то пуля прострелила бы одну черненькую головку. Фибби, старина, я прощаю тебе все грехи. Ты был отличным парнем - и вот что получил за хорошую службу.
Голубой дымок на мгновение поднялся над Фибби, голова его тяжело упала на землю, и мучения на этом закончились. Конюх, встав с земли, оглашал округу скорбными криками, пока Тарвин не вышвырнул его за ограду и не велел убираться. Удивительно, но вопли тут же прекратились, и, когда этот туземец вернулся в свою комнату, чтобы забрать пожитки, он уже улыбался, доставая несколько серебряных монет из тайника под кроватью.
Тарвин, у которого теперь не было лошади, словно ожидая помощи, оглядывался по сторонам, совсем как Ситабхаи во время их ночного свидания на плотине. Из-за городской стены показались запряженные тощими волами цыганские кибитки, сопровождаемые громким собачьим лаем, и остановились у городских ворот, точно стая грязных птиц - зрелище привычное и обыкновенное, хотя по правилам запрещалось разбивать лагерь ближе, чем за четверть мили от города.
"Должно быть, это кто-то из бедных родственников королевы. Здорово они перегородили все подступы к воротам! Похоже, что, если бы мне пришлось пробираться к дому миссии, они бы меня перехватили, это уж точно! рассуждал Тарвин. - Да, пожалуй, есть на свете и более увлекательные занятия, чем общаться с восточными королевами! Кажется, они совершенно не думают соблюдать правила игры".
В эту минуту облако пыли поднялось над цыганским табором, и телохранители махараджи Кунвара, расчищая путь коляске принца, раскидали темную толпу цыган направо и налево. Конвой остановился у дверей гостиницы, бряцая оружием, следом за ним подъехала коляска. Один из всадников, отставших от коляски ярдов на двести, силился догнать ее. Солдаты потешались над незадачливым наездником, а из экипажа принца доносились крики восторга и насмешливый хохот.
Мальчик, которого Тарвин никогда раньше не видел, стоял на запятках коляски и осыпал солдата градом ругательств на местном наречии. Конвой радовался каждому удачному словцу.
- Сахиб Тарвин! Сахиб Тарвин! - тоненьким голоском позвал махараджа Кунвар. - Идите сюда! Смотрите!
На какую-то секунду Тарвину показалось, что это новая ловушка; но успокоенный видом своего старого верного союзника - махараджи Кунвара, он подошел поближе.
- Принц, - сказал он, пожав ему руку, - вам не следовало выходить из дома.
- А, ладно! Все в порядке, - поспешно возразил мальчик, хотя его бледное личико никак не вязалось с этими словами. - Я приказал, и вот мы здесь. Обычно мне приказывает мисс Кейт, но она отвезла меня во дворец, а там уж распоряжаюсь я. Знакомьтесь - это Умр-Сингх, мой брат; он тоже принц, но королем буду я.
Второй мальчик медленно поднял глаза и уставился на Тарвина. Глазами и низким широким лбом он был похож на Ситабхаи, а еще тем, как плотно сжимал губы, точь-в-точь Ситабхаи в ее столкновении с Тарвином у Дунгар Талао.
- Он из другой половины дворца, - объяснил махараджа Тарвину по-английски. - С той половины, куда я не должен ходить. Но когда я был во дворце, я пошел к нему - ха-ха-ха, сахиб Тарвин! - и видел, как он убивал козла. Смотрите! У него до сих пор руки красные.
Умр-Сингх по просьбе брата, высказанной на местном наречии, раскрыл ладошку и протянул ее Тарвину. Она потемнела от пятен засохшей крови; солдаты, не таясь, перешептывались друг с другом. Командир конвоя повернулся в седле и, кивнув Тарвину, прошептал: "Ситабхаи". Тарвин услышал это слово, и этого оказалось достаточно, чтобы принять решение. Само Провидение посылало ему с небес неожиданную помощь. У него быстро созрел план действий.
- Но как же вы сюда приехали, пострелята? - спросил он.
- О, там во дворце одни женщины, а я раджпут и мужчина. Он совсем не говорит по-английски, - добавил махараджа Кунвар, указывая на своего попутчика. - Но когда мы играли вместе, я рассказывал ему о вас, сахиб Тарвин, и про то, как вы на скаку снимали меня с седла, и ему тоже захотелось приехать и посмотреть все эти фокусы, которые вы показывали мне, и вот я потихоньку отдал приказ и мы вышли вместе через маленькую дверь. Так мы и оказались здесь! Salaam, baba, - снисходительным тоном сказал он малышу, сидевшему рядом с ним, и мальчик медленно и важно поднес руку ко лбу, не сводя с Тарвина безразличных, неподвижных глаз. Затем он прошептал что-то, от чего махараджа Кунвар засмеялся. - Он говорит, сказал махараджа, - что вы совсем не такой большой, как он думал. Его мать сказала ему, что вы сильнее всех на свете, а у меня телохранители повыше и посильнее будут.
- Ну, что же мне для вас сделать? - спросил Тарвин.
- Покажите ему ваше ружье, и как вы стреляете в рупию, и что вы делаете, чтобы усмирить лошадь, когда она брыкается, и все такое.
- Хорошо, - сказал Тарвин. - Но я же не могу показывать эти фокусы прямо здесь. Поедемте со мной к мистеру Эстесу.
- Мне бы не хотелось туда идти. Моя обезьянка умерла. И я не знаю, обрадуется ли мисс Кейт. Она теперь все время плачет. Она вчера отвезла меня во дворец, а сегодня утром я сам приехал к ней, но она не захотела видеться со мной.
Тарвин готов был обнять и расцеловать мальчика за радостное известие теперь он мог быть уверен, что Кейт жива.
- Наверное, она была у себя в больнице, - предположил он.
- Нет, от больницы остался один пшик. Женщин теперь там нет. Они все убежали.
- Не может быть! - воскликнул Тарвин. - Повтори, что ты сказал. Из-за чего же это случилось?
- А! Из-за дьяволов, - ответил махараджа Кунвар кратко. - Да что я, знаю? Что-то там женщины болтают! Ну покажите же ему, как вы ездите, сахиб Тарвин!
И опять Умр-Сингх прошептал что-то своему товарищу и перекинул ногу через бортик коляски.
- Он сказал, что поедет, сидя в седле перед вами, как я в тот раз, перевел Тарвину принц. - Гурдит Сингх, слезай с лошади.
Всадник, не проронив ни слова, соскочил на землю и встал рядом. Тарвин ничего не сказал, лишь улыбнулся при мысли о том, как случай покровительствует его замыслу, вскочил в седло, выхватил из коляски Умр-Сингха и осторожно посадил его перед собой.
- То-то бы занервничала Ситабхаи, если бы увидела меня сейчас, пробормотал Тарвин, обнимая одной рукой маленькое тельце. - Не думаю, что мне угрожает какая-нибудь опасность в лице очередного Джуггута Сингха, когда передо мной сидит этот молодой человек.
Когда они проезжали мимо цыганского табора, цыгане простирались ниц на песке и кричали:
- Джаи! Джунгл да бадшах джаи! - и лица всадников, сопровождавших принца, потемнели и омрачились.
- Это значит, - вскричал махараджа Кунвар, - "Победа королю пустыни". У меня нет с собой денег, и я не могу ничего дать им. А у вас есть деньги, сахиб Тарвин?
Тарвин был так рад, что может спокойно, без приключений, доехать до Кейт, что мог бы сейчас швырнуть толпе все, что имел, - пожалуй, даже и саму Наулаку. Он раздал цыганам целую горсть меди и серебра, и снова поднялся шум и крик, к которому, однако, примешивался едкий смех; цыгане о чем-то перекрикивались, словно издеваясь над кем-то. И тут лицо махараджи Кунвара стало пунцовым. Он склонился вперед, прислушиваясь к крикам, а потом воскликнул:
