Собрание сочинений. Том 5. Черногория и славянские земли. Четыре месяца в Черногории. - Егор Петрович Ковалевский
Нынешнее управление Черногории скорее можно назвать патриархальным, чем военно-духовным, как его обыкновенно называют. Отец все еще остается господином в своем доме, а сердарь в нахии; но первый не имеет уже власти над жизнью своего семьянина или домочадца, а последний – на имущество вверенных ему Богом и Владыкой граждан. Звание сердаря нахии, или начальника округа, все еще наследственное и остается в родах издавна славных своей храбростью; но ныне, нередко, неспособный сердарь заменяется одним из его родовичей, и народное мнение не поддерживает своим уважением смененного, наперекор воли Владыки. Отряд, или, правильнее, община, известная под именем «гвардии» и учрежденная нынешним Владыкой, заботится о внутренней безопасности и защите прав каждого. В гвардию принимаются молодые люди известной фамилии. Они получают жалованье от Владыки, живут в своих семействах, но во всякое время готовы чинить суд и расправу в случаях менее значительных, выходящих однако из-под семейного влияния, содействовать сердарю того округа, которому принадлежат, в исполнении его приговоров, и являться, по воле Владыки, на службу ратную, – оборонять границы, преследовать опальных, взымать пеню с виновных. Гвардия находится собственно в зависимости сердарей; но когда я говорю о зависимости в Черногории, то не должно принимать это слово в обычном нам значении. Черногорец исполняет с точностью приказание старшего только тогда, когда убежден в необходимости этого исполнения или когда приказание идет от Владыки; в других случаях он беспечен, как и всякий, привыкший к воле и южному солнцу, кого излишние потребности и нужды не приучили к беспрерывной заботе, а роскошь жизни не заставила ежеминутно опасаться за нее. Черногорец деятелен в одном случае, когда заслышит клич на битву. Это его стихия. Конечно не врожденная склонность, не инстинкт разрушения дали подобное направление целому народу, – это было бы противно человеческой натуре, но необходимость самохранения и потом, частью, привычка.
Сердарь разрешает жалобы, примиряет ссоры и предупреждает кровомщение своих сограждан; впрочем, никто не налагает обязанности на тяжущихся идти на суд сердаря; всякий волен обратиться к любому старшине или воеводе, и вообще к тому, в ком надеется найти более справедливости, и приговор в этом случае исполняется также, как бы он был произнесен самим сердарем; а как за решение всякого дела определена судье известная плата со стороны тяжущихся, то всякий старейшина старается приобрести народную доверенность и любовь; это одно из оснований той утонченной вежливости и снисходительности, с которой старшины обращаются с народом. Власть сердаря умного и деятельного довольно обширна; в народных собраниях, которые бывают большею частью по воскресеньям и где сердарь – глава и распорядитель, заключают и разрывают мир с пограничными турецкими племенами и городами; назначают неприятельские действия, посылают чету для разведок, устраивают мирские дела, – последние, вообще, редко возбуждают внимание начальников, – примиряют враждующие племена и определяют наказания виновным.
Сенат есть высшая инстанция; он находится в Цетине и называется «Большой Суд» для отличия от «гвардии», которая носит имя «Малого Суда». Начальники всех нахий, или округов, составляют присутствие сената; но так как они часто должны отлучаться во вверенные им округи и оставаться там некоторое время по своим или народным делам, то к ним присоединено еще несколько сенаторов из старшин знатнейших фамилий преимущественно. Вице-президентом сената нынче двоюродный брат Владыки, Егор Савич Негуш, служивший некогда в русской службе, а президентом – Владыка Черногории. Все внутреннее управление Черногории, верховный суд и власть распорядительная соединена в сенате. – В делах более сложных и важных изложение обстоятельств и решение дела производится на бумаге секретарем сената. В случаях обыкновенных – устно. Малый Суд и сердари вовсе не употребляют ни переписок, ни соединенных с ними проволочек при своих разбирательствах и исследованиях: дела решаются обыкновенно устно; мы будем встречать образцы их судопроизводства. Обвиненные в убийстве, в нанесении оскорбления Владыке, в измене против отечества, приговариваются сенатом к смертной казни. Владыка, как лицо, облеченное духовным саном, остается чуждым этих приговоров. Приговоренный к казни расстреливается. Соседи Черногории привыкли истощать свое остроумие над убогим зданием, в котором помещался прежде сенат, и над безграмотностью многих сенаторов; с этой точки они глядят на политическое образование Черногории, и горько ошибаются, и дорого платят за свои ошибки. Грядущее в руках Провидения, но, следуя естественному закону, невольно думаешь, что юное и сильное деревцо некогда вырастет высоко, возмужает, окрепнет и широко раскинет ветви свои над тем местом, где будет истлевать полуразвалившийся, отживающий свои века дуб, и может быть приютит его под отрадную тень и доставит ему питательную росу. Сенат ныне перенесен в прекрасное здание, воздвигнутое нынешним Владыкой, на удивление всей Черногории. Суд и правда чинятся в нем честно и хотя не на основании письменных законов, которых, как мы заметили, нет, – если не считать небольшого сборника покойного Владыки, – однако на основании совести и народных прав.
Дела особенной важности, требующие быстрого распоряжения, все сношения внешние, управление митрополией, раздача милостей и наград относятся к лицу Владыки. При нем состоит Народный Секретарь. Сорок человек, известных под именем переников, составляют телохранителей Владыки, это цвет и краса юношества; не одно происхождение и наружность дают право на звание переников, но и личные достоинства, какой-нибудь особенный подвиг храбрости или поступок чести; едва ли один из них найдется не раненный; малейшая жалоба на переника, малейшая несправедливость, оказанная кому-либо с его стороны, – и он исключается из своей общины телохранителей. Переники образованы нынешним Владыкой и преданы ему безусловно и безгранично; в первый раз они были употреблены в дело нынче, против австрийцев где, своей отчаянной храбростью, заставили дивиться себе самих неприятелей и таким образом начали ряд геройских подвигов, который конечно им суждено пройти, хотя в кругу очень тесном, однако тем не
