Записки о Шерлоке Холмсе - Артур Конан Дойль
– Простите, – обратился он к полковнику Россу, недоуменно на него смотревшему, – я что-то замечтался.
По загоревшимся глазам Холмса и взволнованности, которую он старался замаскировать, я, хорошо изучивший его повадки, уверенно заключил, что он нашел ключ к разгадке, хотя и представления не имел, где он смог его раздобыть.
– Мистер Холмс, быть может, вы предпочтете, не откладывая, отправиться на место преступления? – спросил Грегори.
– Мне бы хотелось немного побыть здесь и прояснить два-три вопроса. Тело Стрейкера принесли сюда, не так ли?
– Да, оно лежит наверху. Коронер приступит к дознанию завтра.
– Стрейкер прослужил у вас не один год – верно, полковник?
– Это так, и он всегда был на высоте долга.
– Полагаю, что вы, инспектор, составили опись предметов, находившихся в карманах убитого на момент его смерти?
– Все эти вещи сейчас в гостиной, можете их осмотреть.
– Охотно.
Войдя в гостиную, мы уселись вокруг стола, стоявшего посередине. Инспектор открыл квадратный жестяной ящичек и выложил перед нами его небогатое содержимое: коробок восковых спичек, огарок свечки в два дюйма, трубку «A. D. P.» из верескового корня, кисет из тюленьей кожи с половиной унции кэвендишского длинно нарезанного плиточного табака, серебряные часы с золотой цепочкой, пять золотых соверенов, алюминиевый пенал, несколько бумаг и ножик с ручкой из слоновой кости с очень тонким негнущимся лезвием, на котором стояла марка «Вайс и Ко, Лондон».
– Ножичек прелюбопытный, – сказал Холмс, взяв его в руки и пристально изучая. – Судя по пятнам засохшей крови, именно его нашли в кулаке убитого. Подобный инструмент, Ватсон, вам наверняка знаком?
– Мы, хирурги, именуем его катарактальным.
– Я так и думал. Острейшее лезвие, предназначенное для тончайшей работы. Вам не кажется странным, что человек, отправляясь в небезопасный поход, берет с собой именно такой нож – тем более что его нельзя сунуть в карман сложенным?
– На кончик был насажен пробковый диск, который мы нашли возле трупа, – пояснил инспектор. – Вдова говорит, что нож несколько дней лежал на туалетном столике и Стрейкер прихватил его, направляясь к выходу. Оружие, конечно, плевое, но, видимо, ничего лучшего ему тогда под руку не подвернулось.
– Очень возможно. А что это за бумаги?
– Три оплаченных счета за доставку сена. Письмо от полковника Росса с распоряжениями. А вот это – счет от модистки, мадам Лезюрье с Бонд-стрит, выписанный на имя Уильяма Дербишира; указанная сумма – тридцать семь фунтов пятнадцать шиллингов. По словам миссис Стрейкер, этот Дербишир был другом ее покойного мужа и время от времени письма на его имя адресовались сюда.
– Вкусы мадам Дербишир обходятся ей довольно дорого, – заметил Холмс, просматривая счет. – Двадцать две гинеи за одно платье – сумма изрядная. Однако делать нам тут, пожалуй, больше нечего; давайте отправимся на место преступления.
Едва мы вышли из гостиной, навстречу нам шагнула женщина, поджидавшая нас в коридоре, и коснулась рукава инспектора. На ее худом измученном лице лежал отпечаток недавно пережитого ужаса.
– Вы их нашли? Поймали? – выдохнула она.
– Нет, миссис Стрейкер. Но вот к нам на помощь прибыл из Лондона мистер Холмс, и мы сделаем все, что только возможно.
– Миссис Стрейкер, по-моему, не так давно мы с вами виделись на приеме в Плимуте, не правда ли? – спросил Холмс.
– Нет, сэр, вы ошибаетесь.
– Неужели? Я готов биться об заклад, что это были вы. На вас было шелковое платье сизо-голубого цвета, отделанное страусиными перьями.
– У меня никогда не было такого платья, сэр!
– Ну что ж, на нет и суда нет, примите мои извинения! – С этими словами Холмс последовал за инспектором во двор.
Долго через пустошь идти не пришлось; вскоре мы оказались у ложбинки, где нашли тело убитого. У края ложбинки рос куст дрока, на котором висел плащ Стрейкера.
– Та ночь, кажется, выдалась безветренной, – произнес Холмс.
– Верно. Однако дождь лил как из ведра.
– В таком случае плащ не был занесен на куст ветром: его туда повесила чья-то рука.
– Да, плащ был наброшен сверху.
– Вы меня заинтриговали. Земля вокруг, как я вижу, сильно истоптана. Похоже, с понедельника тут побывала целая толпа.
– Сбоку мы положили половик – и, не сходя, стояли только на нем.
– Превосходно!
– А вот в этой сумке ботинок Стрейкера, ботинок Фицроя Симпсона и образец подковы Звездного.
– Дорогой инспектор, вы превзошли самого себя!
Холмс взял сумку и, спустившись в ложбинку, поместил циновку посередине. Затем улегся на нее и, подперев подбородок, принялся тщательно изучать истоптанную почву.
– Ага! – вдруг воскликнул он. – А вот это что такое?
В руках у него была восковая спичка, настолько покрытая грязью, что походила скорее на щепку.
– Не понимаю, как это я ее проглядел, – с досадой сказал инспектор.
– Где ж ее было заметить? Ее втоптали в почву. А я ее увидел только потому, что искал.
– Что? Вы ожидали найти здесь спичку?
– Такой вероятности я не исключал.
Холмс извлек из сумки ботинки и начал сличать подошвы со следами на земле. Потом выбрался из ложбинки и стал ползать между кустами и папоротниками.
– Боюсь, других следов не обнаружится, – вмешался инспектор. – Я самым придирчивым образом обследовал всю территорию в радиусе ста ярдов.
– Вот оно что! – Холмс выпрямился. – Раз так, не хочется проявлять невежливость по отношению к вам и проделывать это заново. Но я, пожалуй, немного пройдусь по пустоши, пока не стемнело, чтобы получше освоиться. Завтра это может пригодиться. А подкову на счастье заберу с собой.
Полковник Росс, с явным нетерпением следивший за неспешными и планомерными действиями моего друга, бросил взгляд на часы.
– Прошу вас, инспектор, составить мне компанию, – обратился он к Грегори. – Мне нужно кое о чем с вами посоветоваться – прежде всего, как поступить со списком участников забега. По-моему, вычеркнуть Звездного – наш долг перед публикой.
– Ни в коем случае! – твердо заявил Холмс. – Звездный должен остаться в списке.
Полковник поклонился:
– Счастлив узнать ваше мнение, сэр. Окончив прогулку, вы найдете нас в доме несчастного Стрейкера, а потом мы вместе поедем в Тэвисток.
Инспектор с полковником направились к дому, а мы с Холмсом побрели по пустоши. За кейплтонской конюшней садилось солнце, и обширную покатую равнину перед нами затопил золотистый закатный свет, отливающий красноватыми оттенками на увядших папоротниках и зарослях ежевики. Однако мой спутник, погруженный в глубокое раздумье, словно и не замечал окружающей красоты.
– Вот что, Ватсон, – произнес он наконец. – Отложим пока вопрос, кто расправился с Джоном Стрейкером, и займемся тем, что случилось с лошадью. Если предположить, что Звездный вырвался и ускакал во время схватки, то куда он мог деваться? Одиночества лошади не выносят. Оставшись без надзора, Звездный по воле инстинкта возвратился бы в Кингз-Пайленд или же завернул в Кейплтон. С какой стати ему слоняться по пустоши? Уже давным-давно он попался бы кому-нибудь на глаза. И зачем цыганам вздумалось бы его похищать? Чуть запахнет жареным, они стараются
