Адольфо Касарес - Герой женщин
— С кем же убежала кинозвезда? — спросила Лаура.
— Понятно, с героем, — ответил дон Николас. — С кем же еще?
— Герой женщин, — заметила Лаура, — далеко не всегда герой в глазах мужчин.
— Вы глубоко правы, — отозвался Лартиге, — но не забывайте, сеньора, что в фильмах герой только один.
Впереди показалась густая рощица. Что-то побудило Лартиге спросить:
— Это там?
— Да, — ответил Верона.
Вблизи стало видно, что в роще растут не только обычные эвкалипты, но и казуарины, тополя, ивы, самые разнообразные фруктовые деревья, душистые травы, тростник, и все окружено живой изгородью. Сам дом был большой, квадратной формы; на односкатной пологой крыше были видны битые черепицы.
Повозка остановилась; Лартиге принялся за разгрузку, но Верона попросил его обождать.
— Не спешите, молодой человек. Прежде всего надо убедиться, можно ли провести здесь ночь или лучше сразу повернуть назад.
Они обошли дом. При виде комнат Лаура и Лартиге не раз издавали восхищенные возгласы. Верона покачал головой.
— Дом в плохом состоянии, — сказал он. — По существу, здесь нет ни дверей, ни окон.
— Зато, — поспешил откликнуться Лартиге, — есть стены и крыша.
— К счастью, мы привезли множество пончо, — заметила Лаура.
Вдали раздался скрип колодезного колеса.
— Из колодца еще берут воду? — спросил Лартиге.
— Соседи чинят его, когда надо. Вода там очень вкусная.
С помощью Лартиге Лаура начала приводить комнаты в порядок. Верона, хотя ничего и не делал, вдруг почувствовал, что очень устал, и вышел на свежий воздух, словно ему захотелось побыть одному. Он вспомнил, что недавно (но в связи с чем?) Лаура сказала ему: «Ты сущий ребенок», и подумал: «Так или иначе, мы все ведем себя, как дети. Даже Лаура теперь играет в уборку вместе с молодым Лартиге, забывая о том, что это не дом, а жалкие развалины».
Задумавшись, он миновал рощу и оказался в открытом поле, а потом — на берегу озера и только тут с неудовольствием заметил, что не взял с собой винчестер. «Если я столкнусь с ягуаром, мне останется лишь скрестить руки и ждать, пока он уйдет. Впрочем, — укорил он себя, — теперь пришел мой черед играть в то, что ягуар существует». Озеро было большое, по берегам рос густой камыш, повсюду виднелись птицы. Он долго стоял, глядя на воду или просто в никуда, — отрешенный, недовольный, печальный.
По возвращении его ожидал сюрприз. Дом внутри стал совсем иным. Молодые люди отмыли стены и пол, вырвали сорняки, завесили щели цветными пончо.
— Это столовая, — сказала Лаура. — Идем, я покажу тебе спальни.
— Здесь наша спальня, — сказал Верона.
— Тебе нравится?
— Очень, так бы и остался здесь навсегда.
— Посмотрим мою комнату, — позвал Лартиге.
На столе возле кровати Верона увидел знаменитую тетрадь марки «выпускник», в которой молодой человек записывал сны. Она сразу бросалась в глаза.
Лаура послала их за дровами. Когда они вернулись, Лаура попросила их еще немного прогуляться.
— Не сердитесь, но когда женщина занята стряпней, мужчина лишний, — объяснила она.
Думая не столько о том, куда идти, сколько о том, как бы не попасть в лужи, они забрались в заросли тростника, в самое низкое место.
— Скажите мне правду, — попросил инженер. — Для вас ягуар существует или не существует?
— Мы затем сюда и приехали, чтобы выяснить это, потому не надо торопиться. Пока же предположим, что он существует. Из чистой предосторожности, верно? Чтобы он не застал нас врасплох.
Они медленно продвигались вперед, отводя тростник руками.
— В таких местах, — заметил инженер, — ягуар может притаиться где угодно. Притаиться и подстерегать нас.
— Вот я и говорю. И хуже всего, что мы не взяли собаку.
— Если ягуар прячется неподалеку, собака обнаружила бы его...
— Куда раньше нас, — закончил дон Николас.
Инженер нервно рассмеялся:
— Мы обнаружим его, когда он вцепится нам в горло.
— Вот именно. Кроме того, собака — большое подспорье в сражении с хищником. Но не забывайте, что нас могут ждать и другие опасности, помимо ягуара.
— Вы уже говорили, что в доме — кто знает — укрывается какой-нибудь бродяга.
— Но я не сказал, что есть и другая опасность: мы можем нечаянно ранить друг друга.
— С какой стати?
— Так бывало не раз. Представьте, что вы идете направо, а я налево. Вдруг я вижу: в кустах что-то шевелится. Прицеливаюсь и стреляю. А это не ягуар; это вы. Такие случаи происходили и будут происходить. Чтобы избежать этого, я позволю себе напомнить очень важное правило: когда мы выходим порознь, ружья оставляем дома. Договорились?
— Как вам угодно.
— Вы не очень-то согласны со мной. Никто не верит в несчастье, пока оно не стряслось.
— Ничего не случится, дон Николас.
— Однако мы договорились, что ни вы, ни я не берем ружей, если выходим поодиночке?
— Договорились, дон Николас. Но вот сейчас мы вышли вдвоем, а ружей при нас нет.
— Поверьте, это большая неосторожность.
Они устали, проголодались, но терпели. Потом Лаура щедро вознаградила их: ужин начался с наваристого и ароматного супа, затем последовала курица, вызвавшая массу похвал, а венцом трапезы стал замечательный молочный крем. Прекрасная еда в сопровождении добрых вин отнюдь не нагнала на них дремоту, а, наоборот, еще больше расположила друг к другу, и завязался оживленный разговор.
Инженер и Лаура в один голос стали просить Верону рассказать им о Бруно. Дон Николас утверждал, что то был несдержанный и эгоистичный человек.
— Он был крут даже со своими братьями, — говорил Верона. — Никогда не проявлялась в нем привязанность к людям одной с ним крови, столь естественная у большинства смертных. Я бы обрисовал его как человека старого времени, ярого противника перемен и прогресса. Точно живой, он стоит у меня перед глазами: я словно вижу его волосы, блестящие и даже чуть жирноватые — он употреблял брильянтин с запахом фиалок, и это было очень заметно, особенно при взгляде на волнистую прядь, падавшую на лоб; его длинные усы, которые, как говорили злые языки, он каждое утро нафабривал и подравнивал. Его отличало некое броское щегольство, и он первый — чтобы не сказать единственный — начал носить вышитые жилеты.
— Но ведь трусом его не назовешь? — спросила Лаура.
— К этому я и веду: кое-кто, побуждаемый справедливым возмущением, хотел было поставить его на место, но в смятении убеждался, что он не только хитер и низок, но еще и храбр и, пожалуй, решительнее, чем его противники, ибо не останавливался ни перед чем.
Обсудив эту любопытную разновидность местного землевладельца — из тех, что жили здесь в старину, — они перешли к теме прогресса в нашей стране и вообще и к относительным достоинствам прогресса и традиции. Оба проявили себя красноречивыми собеседниками, хорошо знающими предмет и даже остроумными. Быть может, их воодушевляло тайное желание блеснуть перед дамой. Лартиге распространялся о «современном консерваторстве», а Верона заявил, что в эту ночь в этом заброшенном доме как нельзя лучше представлен во всей полноте «политический спектр страны».
Под утро они наконец поддались уговорам Лауры и разошлись. Оба устали, но были довольны собой, спором и даже соперником, которого даровала им судьба.
В субботу, пока Лаура готовила обед, мужчины отправились на берег озера. Каждый взял с собой ружье.
— Слышали? — спросил Лартиге.
— Что?
— Как что? Рычание, конечно.
Из зарослей взмыли вверх стаи птиц.
— Наверное, я старею, — снисходительно заметил Верона. — Доктора говорят, что иные старики плохо слышат.
В течение дня они не раз прочесывали окрестности в поисках ягуара, ели до отвала и спорили.
Вечером Лаура была прелестна как никогда. Она изменила прическу, надела новое платье, которого муж еще не видел, коралловое ожерелье и браслет. Мужчины были в ударе. Желая, быть может, щегольнуть перед Лаурой предельной беспристрастностью или просто доказать собственное благородство, они к концу вечера как бы поменялись ролями: после некоторых споров каждый встал на позицию противника, так что консерватор возлагал теперь свои надежды на преобразование общества, а радикал — на бережное уважение к традициям. Если смотреть на них из сегодняшнего дня, эти вдохновенные собеседники, сидящие за столом поздней ночью где-то в прошлом, посреди наших необозримых полей, рисуются мне как бы овеянными ореолом романтики. Я уже говорил: то были люди иного времени.
Незаметно зевнув, Лаура спросила:
— Почему бы вам не продолжить разговор завтра? Пора спать.
Они пожелали друг другу доброй ночи. Лартиге пошел в свою комнату; супруги — в свою.
Лартиге лег не сразу, вспоминая весь разговор, повторяя свои и чужие аргументы. Наконец он разделся и потушил свечу. Через несколько минут нащупал спички, зажег свечу, встал, переставил ружье поближе и вновь бросился на койку. Сам по себе ягуар мало его беспокоил, но если добавить сюда отсутствие дверей и окон, ситуация представлялась в менее приятном свете. «Хорошо еще, что этот призрак, шумевший тут прежде, не трогает нас». Потом он понял, что призрак его совершенно не тревожит; но вовсе не радостно думать, что он может проснуться от удара звериной лапы. Он вздрогнул, потом пришел в себя. «Но я не ослышался. Думаю, что не ослышался. Это было рычание». Откуда оно донеслось? «Кто знает, откуда, но все равно это где-то близко». В качестве первой меры он дотронулся до ружья. Потом затаился, чтобы прислушаться, наконец поспешно встал и вышел наружу. В свете луны деревья казались выше. Когда луна ушла за облака, Лартиге стал нервно вглядываться в темноту. Потом осторожно приблизился к пончо, закрывавшему вход в соседнюю комнату, и прошептал:
