Стивен Данстон - Кто эта Сильвия
прислушивайся к внешнему миру, вслушивайся в речи, которые он обращает к твоему внутреннему "я"...
Они прислушиваются. Звучит часть финала первого акта оперы "Так поступают все".
Анджела. Ты прав, так прав! Как же глупо я себя вела! Не стоит оглядываться, надо смотреть вперед, только вперед, без всяких сожалений. Генри, милый...
Генри. Анджела...
Входит Сильвия, негромко приветствуя родителей.
Сильвия. Привет, мам. Привет, пап. Уф, нет сил.
Анджела. Какая ты молодчина! Что Энтони?
Сильвия. Крепится. Все время спрашивает, который час. Я сказала ему, что вы скоро придете. Сара и Элизабет совсем плохи. Они все время молчат. Только вы постарайтесь не очень расстраиваться: они уже давно не в себе. С самого возвращения. Мне кажется, им не долго оста...
(Анджела начинает тихонько плакать.) Мамочка, не надо, ты меня расстраиваешь. (Анджела берет себя в руки.) Ну вот... вот и хорошо, вот и хорошо, мамочка. (Пауза.) Знаешь, знаете...
Анджела. Что, детка?
Сильвия. Я... (вздыхает) не знаю, как сказать...
Анджела (с беспокойством). Что случилось?
Сильвия. Просто я... просто я хотела... мне очень жаль, что сегодня днем я вас огорчила. Я вас очень люблю, я не хотела сказать ничего плохого, я просто не подумала... Конечно, это эгоистично... но я правда не хотела вас обидеть. Простите.
Анджела (растроганно, стараясь не выдать своих чувств).
Сильвия...
Сильвия (скрывая смущение). Я... я пойду, мне надо к Энтони.
Приходите поскорей.
Сильвия уходит. Анджела плачет от счастья. Сквозь слезы. слышно:
"Она назвала меня мамочкой... Совсем выросла". Время от времени Генри тоже приговаривает: "Хорошая девочка, добрая девочка..."
Рыдания становятся тише. Музыка звучит громче. Слышны последние аккорды финала первого акта оперы. Тихо. Через несколько секунд раздается посвистывание Майкла. Он разбирает бумаги.
Майкл (задумчиво, сам с собой). Мм... гм... гммм. Мм... Гм...
Гмгмммм. (Снова насвистывает, потом вслух читает свои записи.)
Температура... постоянная, влажность... без изменений... Мгм.
Содержание помещения... отличное. Ни одного тараканьего клеща Risogliphus taralis или Pimeliaphilus podopop-podoplopolopopols-popoda-polo-poda-polopo-podapo-lalp-podapolopoph gus. (Он говорит небрежно, как будто на свете нет ничего обыкновенное этого вида клещей.) Pimeliaphilus podapolopophagus? Да. Ax вы имеете в виду Pimeliaphilus podapolopophagus? Пренеприятные существа, я вам скажу, стоит им проникнуть в лабораторию, от них никакими силами... Да, вот что такое этот podapolopophagus. Но, слава богу, у нас их нет. Ни единого podapolopophagus.
Напевает это слово, отбивая ритм руками. Через некоторое время ноги тоже идут в дело. Ритмический рисунок усложняется. Раздаются шаги Плэкетта. Майкл оканчивает представление и откашливается.
Дверь из коридора открывается.
Добрый день, сэр Арчибальд.
Плэкетт (устало). Добрый день, Майкл. Извини, что опоздал.
Майкл. Ничего-ничего. Как у вас, все в порядке?
Плэкетт вешает пальто и шляпу, надевает халат,
Плэкетт. Да, да, более или менее. Правда... А что у нас тут?
Майкл. Честно говоря, я еще ничего не начинал. Так только, огляделся. Те две самочки умерли.
Плэкетт. Значит, все-таки мы ввели слишком много инсектицида.
Майкл. Да. Еще из камеры с нормальными условиями я взял двух самочек и одного самца. Одна самочка понадобится для извлечения половых феромонов, а у другой и у самца извлечем corpora cardiaca, чтобы иметь материал для инъекций. Измельченный corpora cardiaca мы введем ослепленному самцу, и, если все пройдет нормально, у него восстановится ритм активности. Но сначала мы испытаем его реакцию на феромоны.
Плэкетт (думая о чем-то своем). Мм.
Майкл. С чего начинать - безразлично?
Плэкетт. Э-э... то есть да, извини. Продолжай.
Майкл. Я думаю, из двух самочек, оставшихся в нормальных условиях, мы могли бы взять еще одну. Она у нас пойдет в парабиоз с тем самцом, которого мы на прошлой неделе перевели на постоянное световое воздействие. Может быть, лучше начать с этого, потом извлечь corpora cardiaca, чтобы материал для инъекций был готов заранее, потом провести тест на феромоны, а потом сделать оэзофагеальные инъекции.
Как вы думаете, что нам использовать как суррогат самочки? Вы меня слышите, сэр Арчибальд?
Плэкетт. А? Извини... Не знаю, что хочешь - бумажку, спичечный коробок, мне все равно.
Пауза.
Майкл. Сэр Арчибальд, у вас действительно ничего не случилось?
Плэкетт. Да... То есть нет. Вообще, не знаю. Не знаю.
Майкл. Что-нибудь с леди Мери?
Плэкетт. Понимаешь, у нее такой вид, будто она окончательно покорилась судьбе. В ней появилось что-то почти религиозное.
Майкл. Может быть, теперь...
Плэкетт. Нет-нет. Я уже говорил: сначала надо узнать мнение доктора.
Майкл. Кажется, сегодня должны быть готовы анализы?
Плэкетт. Нет. Сегодня их не будет. Перед обедом как раз звонил доктор. Он предупредил, что результаты будут только завтра.
Майкл. И больше ничего не сказал?
Плэкетт. Нет... (Пауза.) Ну что, приступим? (Роется в кассетах.)
Что-то меня сегодня тянет на Малера. Послушаем. Ты не возражаешь?
Майкл. Нет, конечно.
Плэкетт. Завтра выбираешь ты. Кстати, ты не забыл принести "Rheingold"?
Майкл. Ох, черт, забыл.
Плэкетт. Ну ничего. И так обойдемся. Если сможешь, принеси ее завтра вечером, а потом я принесу "Valkirie" и "Zigfried". Может, ты еще где-нибудь достанешь "Gotterdammerung", и мы устроим несколько вечеров Вагнера.[*Оперы Вагнера, входящие в цикл "Кольцо Нибелунгов" (1852-1874)] Майкл. Хорошая программа.
Плэкетт. Но учти, завтра мое настроение может перемениться. Не исключено, что мне захочется чего-нибудь вроде масонской траурной музыки.[*Вероятно, имеется в виду оркестровая композиция Моцарта 1785 года "Масонская траурная музыка].
Майкл (неприятно пораженный шутливостью Плэкетта). Сэр Арчибальд, как можно!
Плэкетт. Если и шутить нельзя, то что нам остается? (Устало.) Хотя конечно. Ты прав. Да, ты прав. Ну ладно.
Включается магнитофон. Звучат первые аккорды. Пятой симфонии Малера.
Остается окончательно впасть в уныние.
Музыка становится громче, затем приглушенно звучит из той же симфонии. Пауза.
Анджела (подавленная многочисленными несчастьями). Мне все равно. Мне все равно. Мне все равно. Все равно. Мне все равно. Совсем все равно. Пусть. Пусть приходят. Пусть приходят и забирают меня, мне все равно. (Кричит.) Слышите, вы? Мне все равно. (Она воет, почти поет.) Мне все равно-о... (Пауза.) Берите меня. Ну, приходите. Берите.
Берите меня. Только меня! Их нельзя. (Начинает рыдать.) Только не детей, детей нельзя... (Пауза. Почти шепотом.) Только не детей...
Пауза.
Генри (с нежностью). Анджела?.. Анджела. (Анджела всхлипывает.) Анджела! Мы же не знаем. Как мы можем знать? (Пауза.)
У нас нет никаких доказательств. Разве мы можем знать, что именно ОНИ убивают наших детей. Нам нельзя ненавидеть. Ненависть губительна, она убивает души, это она убьет нас... а не ОНИ. (Анджела выражает сомнение. К Генри, торопливо.) Я помню, я прекрасно помню, что наши девочки умерли. Да, мы сами видели это, но, может быть, их никто не убивал, может, ОНИ... (хватаясь за соломинку)...
может, ОНИ просто нашли наших девочек, больных и бездомных, и... и решили вернуть их нам. Ведь ОНИ сразу поняли, что девочки умирают, и хотели, чтобы мы присутствовали при их кончине. Да. Я уверен, это именно так и было.
Анджела. Как ОНИ могли их найти? ОНИ сами забрали их у нас, когда девочкам было всего по полгода.
Пауза.
Генри. Э-э... (Стараясь обмануть самого себя.) Да, в самом деле, их взяли... сначала взяли их, а потом и всех остальных, одного за другим...
Анджела (перебивает). Нет, сначала по двое, потом по трое, по...
Генри (перебивает ее). Да, да, не то чтобы одного за другим, но зато постепенно, в течение целого года. Если б ОНИ хотели причинить им зло, то вряд ли стали бы медлить.
Анджела. Гм.
Генри. Если б ОНИ хотели, ОНИ бы просто раздавили нас или... в общем, что угодно. А ОНИ с нами очень бережны.
Анджела (вяло). Они выкололи глаза нашему сыну.
Генри. Что за бред! Ничего подобного! Выкололи ему глаза! С чего ты взяла? Чушь, да и только!
Анджела. ОНИ взяли его здоровым, а вернули слепым и беспомощным.
Генри. Как это - беспомощным? Что ты такое говоришь? Разве мы ему не помогали? И потом, почему ты решила, что именно ОНИ лишили его зрения? Зачем тогда было его возвращать? Зачем?
Анджела (апатично). А зачем его снова забрали? И Сильвию тоже...
Пауза.
Генри. А-а... э-э... Мне кажется э-э... За этот год стало понятно...
ведь это началось как раз год назад. Ты помнишь? Так вот, стало ясно, что... их... что их... (внезапно вдохновившись) куда-то забирают.
Анджела. Куда?
Генри (восторженно). Туда, где лучше. Где наши дети будут понастоящему счастливы. Всегда. В конце концов, нельзя сказать, что у нас дома было так же тепло и безопасно. Зато для наших детей приготовлено место, где всегда будет и тепло и безопасно, где никто их не обидит.
(Теперь ему все ясно. Возбужденно.) Теперь понятно, почему ОНИ вернули нам Сару и Элизабет. Девочки опасно заболели. ТЕ подумали, что мы захотим проститься с умирающими, и принесли их. То же и с Энтони: в дороге он каким-то образом ослеп, и его вернули, но потом, поняв, что умирать он не собирается, решили все-таки взять его, а так как за ним нужен уход... э-э... для ухода за ним они прихватили Сильвию (торжествующе). Вот!
