Томпсон - Страх и отвращение в Лас-Вегасе - Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты
Я пропустил его замечание мимо ушей и заорал, потому что в воздухе снова что-то запищало: "Открывай текилу! "; дал газу, и мы с шумом и гиком вынеслись обратно на автостраду. Не прошло и двух минут, как адвокат склонился над картой. "Прямо по курсу местечко под названием Мескаль Спрингс, -- сказал он. - Как твой адвокат, я советую тебе остановиться и немного искупаться".
Я замотал головой: "Нам абсолютно необходимо попасть в Отель "Минт" до окончания регистрации прессы. Иначе самим придется башлять за номер люкс".
Мой адвокат закивал. "Только давай забудем об этой хуйне с Американской Мечтой, - заявил он, перетряхивая саквояж. - Великая Самоанская Мечта - вот, что важно. Полагаю, настало время закинуться промокашкой. Этот дешевый мескалин уже давно выветрился из башки, и я не знаю, смогу ли еще выдержать сколько-нибудь запах этого чертова эфира".
- А мне нравится, - сказал я. - Мы должны промокнуть в этой дряни полотенце, затем положить его на пол под педаль газа, чтобы пары били мне прямо в физиономию на всем пути в Лас-Вегас.
Он перевернул кассету. Радио вопило: "Власть Народу - Прямо Сейчас", политическая песенка Джона Леннона, опоздавшая лет на десять. "Этот бедный дурак сунулся не в свое дело, - заметил мой адвокат. - Такая шпана просто путается под ногами, когда начинает давить из себя серьезного".
- Говоря о серьезном. По-моему, пришло время заняться эфиром и кокаином.
- Забудь об эфире, - сказал он. - Давай заначим, чтобы пропитать им ковер в гостиничном номере. Но вот это... Твоя половинка солнечной промокашки. Просто разжуй ее, как бейсбольную жвачку.
Я взял промокашку и съел. Адвокат неуклюже возился с солонкой, в которой был кокс. Открыл ее. Рассыпал. Матерясь, стал хвататься руками за воздух, в то время как наша достойная белая пыль взметнулась ввысь, разлетаясь по пустыне и автостраде. Очень дорогой маленький смерч шлейфом тянулся за Великой Красной Акулой. "О Господи! - промычал он, - Ты видел, что Бог только что с нами сделал? ".
- Это не Бог сделал, - взревел я. - Это ты сделал. ТЫ, ебаный в рот, наркоагент! Я следил за твоими телодвижениями с самого начала, легавая ты свинья!
- Выбирай выражения, - сказал он. И внезапно ткнул мне в нос черным толстым Магнумом 357. Одним из этих курносых Питонов Кольта с конусным барабаном. - Здесь злобствуют тучи стервятников. Они склюют мясо на твоих костях еще до рассвета.
- Ах ты, блядь. Когда мы доберемся до Лас-Вегаса, я из тебя отбивную сделаю. Как ты думаешь, а что с нами сделает Нарко-Синдикат, когда я нарисуюсь с Самоанским наркоагентом?
- Они замочат нас обоих. Дикарь Генри знает, кто я такой в натуре. Твою мамашу душу в корень, я же твой адвокат, - и он дико расхохотался. - Ты же наглухо обкислочен, мудак ты эдакий. Произойдет охуительное чудо, если мы доберемся до Отеля и зарегистрируемся там еще до того, как ты превратишься в настоящую тварь. Ты готов к этому? Зарегистрироваться в отеле Вегаса под фальшивым именем, с намерением обвести всех вокруг пальца, и с головой, наглухо забитой кислотой? - он снова заржал, зажал ноздрю и потянулся к солонке, нацеливаясь тонкой зеленой трубочкой из 20-баксовой купюры прямо в сердце того, что оставалось от порошка.
- Сколько у нас времени в запасе? - спросил я.
- Может, еще полчаса, - ответил он. - Как твой адвокат, я советую гнать на всех парах.
Лас-Вегас прямо-таки вырастал из-под земли. Я мог разглядеть контуры отелей, начавших проступать сквозь лазурную пелену пустыни: "Сахара", главный ориентир, затем "Американа" и угрюмый "Фандерберд" - скопище серых прямоугольников, маячивших вдали, вздымалось из кактусов.
Полчаса. Укладывались впритык. Нашей целью была здоровая башня Отеля "Минт", в самом центре города, - и если мы до него не доберемся, пока еще держим себя в руках, то к нашим услугам будет тюрьма Штата Невада, ближе к северу, в Карсон-Сити. Один раз я там уже побывал, но только для беседы с заключенными - и возвращаться туда мне не хотелось бы ни под каким видом. Так что на самом деле выбора не было: мы должны были пройти сквозь строй, и кислота вставит по первое число... Пройти через всю официальную тягомотину, загнать машину в гараж отеля, охмурить администратора, пообщаться с коридорным, расписаться за пропуска для прессы - и все это липа, махровая нелегальщина, обман чистой воды, но, разумеется, должно быть сделано тип-топ.
"УБЕЙ ТЕЛО, И ГОЛОВА УМРЕТ"
Эта строчка по непонятной причине появилась в моей записной книжке. Возможно, какая-то связь с Джо Фрэзиером. Жив ли он еще? Способен ли говорить? Я видел тот бой в Сиэттле - в жуткой давке за четыре места от самого Губернатора, если брать вниз по рядам. Очень болезненный опыт, как ни крути, закономерный итог шестидесятых: Тим Лири - заключенный Элдриджа Кливера в Алжире, Боб Дилан стрижет купоны в Гринвич-Виллидж, оба Кеннеди убиты мутантами, Оусли складывает салфетки на Терминал Айленде и, наконец, невероятно, но факт - Кассиус/Али повержен со своего пьедестала каким-то гамбургером из человечины, накачанной до смерти. Джо Фрэзиер, подобно Никсону, уступил, в конце концов, соображениям, которые такие люди, как я, отказываются понимать - по крайней мере, не лезут из кожи вон.
... Но это была уже совсем другая эра, сгоревшая дотла и канувшая в Лету прочь от похабных реалий омерзительного года Господа Нашего, 1971-го. Многое изменилось за эти годы. И сейчас я был в Лас-Вегасе как редактор раздела мотоспорта этого респектабельного глянцевого журнальчика, заславшего меня сюда на Великой Красной Акуле по причинам, которые никто не удосужился объяснить. "Просто надо отметиться, - сказали они, - а дальше уже наше дело... ".
Конечно. Отметиться. Когда мы прибыли в Отель "Минт", мой адвокат оказался не в состоянии ювелирно справиться со всеми регистрационными проволочками. Мы были вынуждены стоять в очереди со всеми остальными - что на поверку оказалось сверхсложной задачей, учитывая обстоятельства. Я продолжал твердить про себя: "Спокойно, не шуми, ничего не говори... Отвечай, только когда тебя спрашивают: имя, должность, от какого издания, ничего лишнего, игнорируй это страшное вещество, делай вид, что ничего не происходит... ".
Нет слов, чтобы описать весь тот ужас, охвативший меня, когда я, наконец, прорвался к клерку и начал невнятно бормотать. Все мои хорошо заготовленные силлогизмы развалились, как карточный домик, под неподвижным взглядом этой женщины: "А, здорово, - сказал я. - Меня зовут, хм-м... А, Рауль Дьюк... да, в списке, никаких сомнений в том. Бесплатный завтрак, здравый рассудок, куда уж здоровее... полное освещение всего, что движется... почему бы и нет? Со мной здесь мой адвокат, и я, разумеется, понимаю, что его имени в списке нет, но мы должны получить этот номер, да, этот человек на самом-то деле мой водитель.: На этой Красной Акуле мы промчались от самого Бульвара, а сейчас пробил час пустыни, так? Да. Просто проверьте список, и вы увидите. Не волнуйтесь. Какие здесь расценки? И что дальше? ".
Женщина ни разу не моргнула. "Ваша комната еще не готова, - сказала она. - Но вас. кто-то ищет".
"Нет! - Закричал я. - За что? Мы еще ничего не успели сделать! ". Мои ноги стали как резиновые. Я вдруг крепко схватился руками за стойку и резко осел перед женщиной-клерком на пол. Она протягивала мне конверт, но я отказался его принять. Лицо женщины менялось: распухало, пульсировало... вперед выдавались кошмарные зеленые челюсти и клыки - морда Угря Мурены! Смертельно ядовитого! Я рванулся назад и врезался в своего адвоката, который крепко схватил меня за руку и взял протянутую записку. "Я разберусь с этим, - сказал он женщине-мурене. - У этого человека плохое сердце, но у меня достаточно лекарств. Меня зовут Доктор Гонзо. Немедленно приготовьте нам номер. Мы будем в баре".
Женщина пожала плечами, в то время как он потащил меня прочь. В городе, в котором полным-полно закоренелых психопатов, никто даже и не заметит кислотного торчка.
Работая локтями, мы пробились через переполненный вестибюль, и нашли два незанятых высоких табурета у стойки бара. Мой адвокат заказал два коктейля с пивом и мескалем, а потом открыл конверт. "Кто такой Ласерда? - ; спросил он. - Он ждет нас в комнате на двенадцатом этаже".
Я никак не мог припомнить. Ласерда? Что-то знакомое было в этом имени, но сосредоточиться было невозможно. Вокруг нас творились жуткие вещи. Рядом со мной сидела громадная рептилия и глодала женскую шею, по ковру разлилось кровавое месиво - на него невозможно было просто ступить, не то, чтобы ходить по нему... "Закажи туфли для гольфа, - прошептал я. - Иначе мы не выберемся из этого места живыми. Ты. заметил, что эти ящерицы не испытывают никаких затруднений, когда снуют по этой мерзости, - а все потому, что у них на лапах когти".
- Ящерицы? - переспросил он. - Если ты полагаешь, что мы опять влипли, то ли еще будет в лифте.
Адвокат снял свои бразильские темные очки, и я увидел, что он плачет.
- Я только что поднимался наверх, встретиться с тем человеком, Ласердой, - сообщил он. - Я сказал ему, что мы знаем, чего он здесь рыщет. Ласерда заявил, что он - фотограф, но когда я помянул Дикаря Генри... О, это был беспроигрышный ход; он охуел. Я видел это по его глазам. Понял, что мы по его душу.
