Эптон Синклер - Автомобильный король
7
Весь Детройт убедился теперь, что автомобиль может выиграть гонки; но в том, что автомобиль представляет какую-то реальную пользу, еще никто не был убежден. Генри Форд выехал зимой на лед и проехал на своем автомобиле отмеренную милю со скоростью больше тридцати миль в час; он побил рекорд Вандербильта и отпраздновал свою победу, устроив обед на льду. Но даже это не заставило людей отнестись к нему серьезно. Кому, кроме сумасшедшего, вздумается ехать со скоростью тридцать миль в час? Но гонки пользовались успехом, и мистер Форд решил показать, что такое настоящая гонка. Он сделал с приятелем специальный гоночный автомобиль с четырехцилиндровым двигателем в восемьдесят лошадиных сил. Когда они завели мотор, он заревел, как Ниагарский водопад. Мистер Форд сам не захотел ехать, и они пригласили велосипедного гонщика Бэрни Олдфилда, сумасшедшего черта, который зарабатывал на гонках. Шоссе не было приподнято на поворотах, и тут можно было свернуть себе шею, тем более что руль был тяжелый и толкать его приходилось обеими руками.
Эта настоящая "чертова карета" была названа "999" и участвовала в гросс-пойнтских гонках в 1903 году. Эбнер Шатт опять был тут как тут с двумя товарищами из погрузочного отделения инструментального завода. Гонки были трехмильные, и сорвиголова Бэрни пришел на полмили впереди других. Эбнер приплясывал, и кричал, и опять говорил всем, кто хотел слушать: "Я знал этого мистера Форда. Точно вам говорю!"
Когда вое кончилось, Эбнер поехал на своем "Желтом колесе Стирна" обратно в Детройт, и, работая педалями, обменивался с приятелями впечатлениями дня, и обсуждал автомобильные модели, о которых они читали в газетах. Эбнер и его приятели родились в век скорости и гордились этим. Каждый велосипедист защищал марку своего велосипеда с такой одержимостью, словно завод принадлежал ему; каждый из них был "гонщиком" и почитал делом чести не дать другому объехать себя. И вот теперь появились на сцене эти автомобили, гораздо более быстрые, опасные и увлекательные. Молодые рабочие, имеющие дело с машинами, заговорили о зажигании, передачах и системах охлаждения.
Все были уверены, что новое дело пойдет, и по дороге домой Эбнеру пришла на ум мысль: "А почему бы мистеру Форду не дать мне работу!"
Как раз в это время Эбнер переживал что-то вроде кризиса. Ему было двадцать четыре года, крепким здоровьем он не отличался; он три года проработал в Инструментальной компании и пришел к выводу, что там у него нет будущности. Начальник отдела был из таких, которые продвигают своих приятелей и тех, кто им льстит и преподносит подарки. Эбнер не владел искусством устраиваться, и воскресная школа и газеты учили его, что путь к благополучию - это путь упорного и честного труда.
Пять лет назад романтическое приключение нарушило однообразие безрадостной жизни Эбнера Шатта. Ее звали Милли Крок; родители ее были рабочие и принадлежали к баптистской секте. Милли была блондинкой с блестящими голубыми глазами; она была хрупкого сложения, но Эбнер не замечал этого; ему она казалась существом необыкновенным, и уж во всяком случае такой противный урод, как он, был недостоин ее. Он едва мог поверить тому, что нравится ей, но мало-помалу это стало очевидным; они стали встречаться на всех религиозных беседах, а потом Эбнер набрался смелости и пришел к ней домой. Оба они были простодушны и очень робки, и Эбнеру потребовалось много времени, прежде чем он догадался просить ее руки. Когда все было решено, он пережил счастливейшие минуты своей жизни.
Но у них не было денег, и они не могли пожениться. Они должны были работать и копить; и теперь, к концу пятого года, они все еще копили. Они начали тяготиться ожиданием; ими владело безотчетное стремление внести свою лепту в дело быстрого роста детройтского населения. Это было время Тедди Рузвельта, кумира маленьких людей и пламенного борца против "самоубийства нации". Дела шли блестяще - все богатели, как казалось Эбнеру Шатту, все, кроме самого Эбнера.
Такие мысли бродили в голове молодого рабочего, когда он на велосипеде возвращался с гонок домой.
- Надо как-нибудь вылезать, - повторял он без конца и заключил: - Схожу к мистеру Форду!
Он решил, что разумней всего не говорить своим спутникам об этой блестящей идее.
8
Случилось так, что как раз в это время мистер Форд тоже переживал кризис. Ему было сорок лет, а он еще не достиг успеха. Он все еще делал автомобили чуть ли не собственными руками и видел, как другие опережают его. Интерес к его идее возрастал, появились автомобильные заводы, но он оставался в стороне.
Среди его приятелей был некий Малколмсон, торговец углем, поставлявший уголь Электрической компании, когда Генри Форд там работал. Малколмсон ездил в фордовском автомобиле и был заражен фордовским энтузиазмом; после блестящей победы Бэрни Олдфилда он провозгласил себя приверженцем фордовской веры и предложил Форду организовать "Фордовскую автомобильную компанию" и поделить между собой пятьдесят один процент ее акций, что обеспечило бы им контроль. Торговец углем внес семь тысяч долларов на покрытие организационных расходов. Завербовали еще пайщиков; конторщик Малколмсона, Джеме Казенс, наскреб тысячу долларов, и то же сделал его бухгалтер. Вошел в предприятие и плотник, чью мастерскую компания сняла, а два брата Додж, владельцы механической мастерской, согласились поставлять моторы для новых автомобилей и получать вознаграждение акциями. Пригласили двух молодых юристов выработать устав, и они тоже рискнули войти в долю.
Новая компания начала свою деятельность с капиталом в двадцать восемь тысяч долларов. Ни магнаты американской промышленности, ни финансовые тузы не были представлены в этой компании; снабжение американцев дешевыми колясками без лошадей взяли на себя люди, в большинстве своем скопившие деньги на покупку акций из своего жалованья и знавшие Форда лично или через друзей.
Если бы Эбнер Шатт и знал об этом, все равно пользы ему было бы мало, ибо у него за душой не было и ста долларов и он не имел понятия, что такое акционерная компания. Он даже не знал, куда переехал мистер Форд и как найти его адрес. Чисто случайно, проезжая по Мак-авеню, он увидел двухэтажное здание с новой вывеской: "Фордовская автомобильная компания".
Это была мастерская, которую мистер Форд снимал у плотника, одного из своих акционеров, за семьдесят пять долларов в месяц. Здание имело искусно сделанный "фальшивый фасад": передняя стена поднималась над крышей так, что строение казалось более высоким, чем было на самом деле. Но это никого не могло обмануть, потому что вблизи видны были низкие боковые стены. Много таких фальшивых фасадов в Америке и не только у зданий.
9
Эбнер слез с велосипеда и прислонил его к стене. Мистер Форд был здесь; он фактически всегда был здесь - и не в конторе, просиживая сиденье вертушки, а в мастерской, присматривая за производством. Эбнер почтительно подождал с кепкой в руке, пока не представился удобный случай. Тогда он выступил вперед.
- Мистер Форд, меня зовут Эбнер Шатт. Вы меня не помните, но я еще мальчишкой бегал к вам в мастерскую на Бэгли-стрит смотреть на вашу работу. Один раз я даже помог подвезти ваш автомобиль к дому, когда заглохла машина.
- Вот как, Эбнер? - сказал мистер Форд. - Кажется, я припоминаю тебя. Как твои дела?
- Не больно хороши, мистер Форд. Я работаю на инструментальном заводе и стараюсь изо всех сил, но меня не выдвигают, и ждать мне там, видно, нечего. Я знаю, что ваше дело пойдет, мистер Форд, и я с охотой поработал бы у вас.
- В механизмах разбираешься, Эбнер?
- Да ничего, мистер Форд, кое-чего понабрался. Я езжу на велосипеде, и приходится чинить его. Я читал о вашем автомобиле и как он устроен. Я был на гонках - видел, как вы побили мистера Уинтона, и видел гонки Бэрни Олдфилда. Я гордился вами, честное слово! - Увидев, что мистер Форд улыбается, Эбнер поспешно добавил: - Я хороший работник, мистер Форд. Я непьющий и никогда не прогуливаю. Если бы вы меня взяли, я уж так старался бы угодить вам! Я помню, как вы были добры к нам, ребятишкам...
На лице изобретателя появилось суровое выражение. Теперь он был вице-президентом и главным директором компании, несущим ответственность за предприятие.
- У нас тут не благотворительное общество, Эбнер. Мы собираемся делать автомобили, и очень много автомобилей. Тот, кто на нас работает, должен работать как следует, мы шутки шутить не собираемся.
- Мистер Форд, - поспешно вскричал Эбнер, - я не хотел сказать ничего такого! Я прошу только дать мне работу. Вы такого усердного работника, как я, во всем городе не сыщете, а уж как я был бы благодарен!
Пока Эбнер говорил, главный директор смотрел на него оценивающим взглядом. Эбнер был молод, и глаза у него были чистые, подтверждавшие его заявление, что он не пьет. Его руки и платье говорили о знакомстве с тяжелым трудом. Лицо у него было простодушное и честное. Умение и опыт для мистера Форда не имели такого значения, как желание учиться: ведь он намеревался изготовлять автомобили, по возможности точь-в-точь похожие друг на друга, а работу предполагалось распределить таким образом, чтобы каждый человек делал всего несколько операций.
