Нил Гейман - Сошедшие с небес
Задрожав, маленький ангел протараторил:
«Каразель и его партнер работали над Смертью. Над прекращением жизни. Концом физического, одушевленного существования. Они компилировали уже известное, но Каразель всегда слишком глубоко уходил в свою работу — мы едва могли его переносить, когда он конструировал Смятение. Это было, еще когда он работал над Эмоциями…»
«Ты считаешь, что Каразель умер, чтобы… чтобы исследовать данный феномен?»
«Или потому, что этот феномен его заинтриговал. Или потому, что он слишком далеко зашел в своих исследованиях. Да. Заломив руки, Фануэль уставился на меня смышлеными сияющими глазами. — Надеюсь, ты не станешь повторять этого неуполномоченным лицам, Рагуэль».
«Что ты сделал, когда нашел тело?»
«Как я и сказал, я вышел из Чертога, а на тротуаре лежал навзничь Каразель. Я спросил его, что он делает, но он не ответил.
Тогда я заметил внутреннюю жидкость, и что Каразель не то чтобы не хочет, а просто неспособен со мной говорить. Я испугался. Я не знал, что делать. Сзади ко мне подошел ангел Люцифер. Он спросил меня, не случилось ли тут чего. И я ему рассказал. Я показал ему тело. А потом… потом на него снизошла его Сущность, и он причастился Имени. Он вспыхнул так ярко! После он велел мне сходить за одним из тех, чье Назначение предполагало такие события, а сам улетел… за тобой, надо думать. Поскольку смертью Каразеля занялись другие и его судьба не моего ума дело, я вернулся к работе, обретя новое — и, полагаю, довольно ценное — понимание механизма Сожаления. Я подумываю, не забрать ли Смерть у группы Каразеля и Сараквеля. Следует, наверное, передать его Зефкиэлю, моему старшему партнеру, если он согласится за него взяться. Он всех превосходит в умозрительных проектах».
К тому времени выстроилась очередь ангелов, желающих поговорить с Фануэлем. Я чувствовал, что получил от него почти все, что мог.
«С кем работал Каразель? Кто мог последним видеть его в живых?»
«Думаю, тебе следует поговорить с Сараквелем, в конце концов, он же был его партнером. А теперь прошу прощения…» — Он вернулся к рою своих помощников: начал советовать, поправлять, предлагать, запрещать.
Мужчина умолк. На улице теперь стало тихо. Я помню его негромкий шепот, стрекотанье сверчка где-то поблизости. Небольшой зверь, вероятно, кот — а может, что-то более экзотическое, енот или даже шакал, — перебегал из тени в тень между машинами, припаркованными на противоположной стороне улицы.
— Сараквеля я нашел на самой верхней из галерей, которые кольцами шли вдоль стен всего Чертога Бытия. Как я уже говорил, Вселенная располагалась посредине Чертога, поблескивала, искрилась и сияла. И на довольно большую высоту уходила вверх…
— Вселенная, о которой ты говоришь… что это было? Схема? — спросил я, впервые его прервав.
— Не совсем. Но близко. Отчасти. Это был чертеж, но в полном масштабе, и он парил в Чертоге, а ангелы роились вокруг и все время с ним возились. Подправляли Притяжение, Музыку, Ясность и еще много чего. Пока это была еще не настоящая вселенная. Но будет, когда завершатся работы, когда настанет время произнести ее истинное Имя.
— Но… — Я подыскивал слова, чтобы выразить мою растерянность. Мужчина меня прервал:
— Не забивайте себе этим голову. Если вам так проще, считайте это моделью. Или картой. Или… как же это называется? Прототипом. М-да… — Он усмехнулся. — Но вы должны понять, многое из того, что я вам рассказываю, мне и так приходится переводить, облекать в доступную вам форму. Иначе я вообще не смог бы рассказать вам эту историю. Хотите ее дослушать?
— Да. — Мне было все равно, правдивая она или нет; это была история, которую я обязательно должен был выслушать до конца.
— Хорошо. Тогда примолкните и слушайте. Итак, Сараквеля я нашел на самой верхней галерее. Никого больше там не было: только он, какие-то бумаги и несколько небольших светящихся моделей.
«Я пришел из-за Каразеля», — сказал я ему. Он поднял на меня взгляд.
«Каразеля сейчас нет, — сказал он. — Думаю, он скоро вернется».
Я покачал головой:
«Каразель не вернется. Он перестал существовать как духовная сущность».
Его внутренний свет потускнел, и глаза широко раскрылись.
«Он мертв?»
«Именно это я и сказал. У тебя есть какие-нибудь соображения, как это могло случиться?»
«Я… это так внезапно. Я хочу сказать, он говорил про… но я понятия не имел, что он попытается…»
«Не спеши».
Сараквель кивнул. Встав, он отошел к окну. Из его окна не открывался вид на Серебряный Град, в нем только отражался свет Града и небо над нами, а еще видна была Тьма. Ветер из Тьмы ласково ерошил волосы Сараквеля. Я смотрел в его спину.
«Каразель всегда… был, да? Ведь так следует говорить? Был. Он в любую малость уходил с головой. Жаждал творчества, но и этого ему было мало. Он хотел все понять, испытать то, над чем работал. Никогда не удовлетворялся тем, что только создает, что понимает умом. Он хотел это пережить. Раньше, когда мы работали со свойствами материи, проблем не возникало. Но потом мы начали конструировать некоторые Эмоции… и он слишком погрузился в работу. В последнее время мы работали над Смертью. Это — сложный проект, и, полагаю, один из самых крупных. Возможно, он мог бы стать той характеристикой, которая для Сотворенных будет определять Творение: если бы не Смерть, они просто довольствовались бы тем, что существуют, но при наличии Смерти их жизнь обретет смысл, предел, который не дано преступить живым…»
«Поэтому ты полагаешь, что он убил себя?»
«Я знаю, что это так», — сказал Сараквель.
Подойдя к окну, я выглянул через плечо Сараквеля. Далеко-далеко внизу я мог видеть крошечное белое пятно. Тело Каразеля. Надо будет устроить так, чтобы кто-нибудь им занялся. Я спросил себя, что мы станем делать с трупом; но найдется кто-то, кто знает, чье Назначение удалять нежелательные предметы. Это назначено не мне. Это я знал. «Откуда?»
Сараквель снова пожал плечами.
«Просто знаю. В последнее время он задавал много вопросов… вопросов о Смерти. Как мы узнаем, справедливо или нет что-то создавать, устанавливать правила, если не испытаем этого сами. Он ни о чем другом не говорил».
«Тебе это не показалось странным?»
Сараквель повернулся и впервые на меня посмотрел.
«Нет. Ведь в этом и есть наше предназначение: обсуждать, импровизировать, способствовать Творению и Сотворенным. Мы входим во все мелочи сейчас, чтобы, Начавшись, Творение работало как часы. В настоящий момент мы разрабатываем Смерть. Только логично, что она занимает наши мысли. Ее физический аспект, эмоциональный, философский… И повторяемость. Каразель носился с идеей, мол, наш труд в Чертоге Бытия задает будущие модели. Мол, есть положенные для существ и событий модели и формы, которые, раз возникнув, должны повторяться снова и снова, пока не достигнут своего конца. Возможно, как для них, так и для нас. Надо думать, он считал, что это одна из его моделей».
«Ты хорошо знал Каразеля?»
«Настолько, насколько все мы тут знаем друг друга. Мы встречались здесь, мы работали бок о бок. Иногда я удалялся в мою келью на другом конце Града. Иногда то же делал и он».
«Расскажи мне про Фануэля». Его губы скривились в улыбке.
«Он у нас чинуша. Мало что делает: раздает задания, а похвалы присваивает себе. — Хотя на галерее не было больше ни души, он понизил голос. — Послушать его, так Любовь от начала и до конца его рук дело. Но надо отдать ему должное, работа при нем спорится. Из двух старших конструкторов все идеи принадлежат Зефкиэлю, но он сюда не приходит. Сидит в своей келье в Граде и размышляет, решает проблемы на расстоянии. Если тебе нужно поговорить с Зефкиэлем, идешь к Фануэлю, а тот передает твой вопрос Зефкиэлю…»
«А как насчет Люцифера? — оборвал я его. — Расскажи мне о нем».
«Люцифер? Глава Воинства? Он тут не работает. Но пару раз посещал Чертог, осматривал Мироздание. Говорят, он докладывает непосредственно Имени. Я с ним ни разу не разговаривал».
«Он знал Каразеля?»
«Сомневаюсь. Как я и сказал, он приходил сюда только дважды. Но я видел, как он пролетал вон там». — Кончиком крыла он махнул в сторону, указывая на мир за окном.
«Куда?»
Сараквель как будто собирался что-то сказать, но передумал.
«Не знаю».
Я поглядел в окно на Тьму за Серебряным Градом.
«Возможно, позже мне потребуется поговорить с тобой еще», — сказал я и повернулся уходить.
«Господин? Ты не знаешь, мне пришлют нового партнера? Для работы над Смертью?»
«Нет, — сказал я, — боюсь, не знаю».
В центре Серебряного Града был сад, место для увеселений и отдыха. Там у реки я нашел ангела Люцифера. Он просто стоял и глядел, как бежит вода.
«Люцифер?»
Он наклонил голову.
«Рагуэль. Ты уже что-то выяснил?»
