Вампиры и другие фантастические истории - Б. Олшеври
Я предпочел промолчать.
«Знаю я от старух, – продолжал Петро, – что „он“ не любит осинового кола и чесночного запаха. Колом можно его к земле прибить, не будет вставать и ходить. А чесночный запах, что ладан, гонит нечистую силу назад, в свое место. Говорят еще старухи, что каждый вурдалак имеет свое укромное место, где и должен каждый день полежать мертвецом, – это ему так от Бога положено, вроде как запрет. А остальное время он может прикинуться, чем хочет, животным ли, птицей ли. На то он и оборотень, – ораторствовал Петро. – Сторожку я уничтожил, свез на дрова, в церковь; кол забил, чеснок скоро зацветет, а „он“… все озорничает…» – печально окончил старик.
«Что делать? Привез дьявол из Америки старого графа да проклятое ожерелье, с которого и болезнь к нашей графинюшке перекинулась; нет ли тут закорюки? Как, по-вашему, доктор?» И Петро пытливо посмотрел на меня.
«Не знаю!» – пожал я плечами.
«Вот что я надумал, – продолжал Петро. – На каменный гроб старого графа положу крест из омелы, говорят, это хорошо, да кругом навешу чесноку, а вот вы, от имени графа, скажите всем слугам, что склеп будет убирать один Петро и ходить туда запрещено-де, а то озорники все поснимут, да и разговоров не оберешься. А надо все в тайне, чтобы „он“ не догадался да не улизнул».
Я обещал.
Петро усиленно принялся за изготовление креста.
За те дни, пока он возился, в деревне умерло двое детей и у нас на горе мужик-поденщик.
Наконец все готово. На закате солнца, когда все слуги замка сильнее заняты уборкою на ночь, мы с Петро спустились в склеп, и он все сделал, как говорил: положил крест, навесил чеснок. Сверху же гроб мы закрыли черным сукном, чтоб не обратить на него внимания графа.
«А слышите, как воет и стонет?» – обратился ко мне Петро.
Я прислушался: и правда что-то выло, но трудно было определить, что и где. Скорее всего, это был ветер в трубе или в одной из отдушин склепа.
Петро был весел, он верил в успех! А у меня были основания очень и очень бояться за будущее.
И что же, в эту же ночь погиб личный лакей графа. Его нашли умирающим в постели, и он мог только прошептать: «Графиня, гра…»
Пока слуги судили и рядили, подошел Петро, поднял голову покойника и со стоном опустился на пол. Он был бледен как мел.
Испуг и обморок Петро были последней каплей в неспокойном настроении наших слуг.
Большинство, вместо того чтобы помочь старику, бросились вон из комнаты, и уже через час несколько человек попросили расчета. К вечеру ушли поденщики.
Смех и песни замолкли. Слуги шептались и сговаривались о чем-то, ясно чувствовалось: еще один смертельный случай, и мы останемся одни. К вечеру…
– Господа, – прервал доктор, – как ни интересны все эти чудеса в решете, а все же спать надо. Скоро два часа ночи. Я полагаю, что все ваши вампиры и оборотни уже нагулялись и завалились спать. Итак, я ухожу. – И доктор решительно встал с места.
– Делать нечего, подождем до завтра, – сказал один из гостей.
– Не бойтесь, ни Карл Иванович, ни его «сказки» не сбегут, – шутил доктор.
– А разве вы думаете, что все это сказки? – спросил удивленно Жорж К.
– Какое вы еще дитя, Жорж, если могли в этом сомневаться, – заметил один старик.
XIX
День прошел очень оживленно. Катались верхами, много гуляли по лесу, молодежь занималась гимнастикой и борьбой. Никто ни разу и не вспомнил о вчерашнем чтении.
Вечером, усталые, голодные, но в хорошем расположении духа, все были в сборе.
Сытно поужинав, приступили к Карлу Ивановичу с просьбой дочитать «сказки».
Тот, против обыкновения, очень неохотно взял свой портфель и долго в нем разбирался.
– Ну-с, какой-то ерундой вы нас сегодня угостите? – спросил доктор.
– Быть может, обойдемся сегодня без чтения? – точно обрадовался Карл Иванович, закрывая портфель.
– О, нет, нет, мы хотим знать конец! – запротестовала молодежь.
– Вы кончили на том, Карл Иванович, что все слуги из замка убежали от страха, – напомнил Жорж К.
Карл Иванович вздохнул и начал:
Продолжение письма к Альфу
К вечеру Петро объявил, что не отойдет от двери склепа, пока не выследит «проклятого дьявола»…
Ночь прошла тихо. Даже утром и днем Петро отказался сойти со своего поста. Он взял у меня только кусочек хлеба.
И день прошел хорошо.
Минули еще сутки.
Что делать с добровольным сторожем? Он ест один хлеб и совсем не спит. Долго ли он выдержит?
Еще сутки.
Никакие уговоры, никакие доводы не помогают.
Я решился оставить упрямца еще на ночь, а утром подсыпать сонного порошка в вино и заставить его выпить.
Приготовив покрепче снотворное, я сидел у себя в комнате. Пробило два часа.
Вдруг в комнату, пошатываясь, входит Петро. Он иссиня-бледен, точно мертвец, волосы всклокочены, сам весь дрожит. Беспомощно опустившись на стул, он залился слезами.
Первых его слов разобрать было невозможно, до того стучали его зубы. Наконец я уловил:
«Графинюшка… ужас… наша графинюшка ходит… мертвец…»
«Успокойся, Петро, расскажи все по порядку, я и сам думаю, что виноват не американец, а графиня», – сказал я, стараясь казаться спокойным.
«Наша графинюшка, это ангел-то во плоти, и вурдалак, вампир…» – И он снова зарыдал.
Когда припадок прошел, Петро сообщил мне следующее.
И в эту ночь, как и ранее, он сидел на скамейке против входа в склеп и не спускал глаз с двери. Ключ от нее лежал у него в кармане.
Ночь лунная, и все видно отчетливо.
«Смотрю, – говорил он, – перед дверью стоит графиня. Белое нарядное платье, локоны по плечам, и на голове цветы и бриллианты. Ну точь-в-точь как она наряжалась, когда ехала на бал.
На минуту я забыл, что она умерла, и бросился к ней:
„Графинюшка, милая!“
Она ласково посмотрела да и говорит:
„Петро, за что ты меня преследуешь?“
Тут я вспомнил, что она мертвая, отскочил, а она за мной:
„Оставь меня в покое, и я тебя не трону“. И голосок у ней такой нежный.
„Бог с вами, – говорю, – графиня, ведь вы же умерли… и похоронены“.
„Умерла… и все-таки живу. Не мешай же мне“. И сама отстраняет это меня с дороги рукой.
Я хотел перекрестить ее, а она как бросится да схватит меня за плечи! Сильная такая, глаза злые, и лицо совсем как чужое.
