Джон Голсуорси - Остров фарисеев
- Я не помню: сколько дней, вы сказали, он в тот раз не ел? - мимоходом спросила она.
- Четыре.
- У него далеко не заурядный вид, Дик!
Шелтон недоверчиво посмотрел на нее. "Надеюсь, они не собираются устраивать из этого спектакль!" - подумал он.
Миссис Деннант сидела за столом и писала; на ней было темно-синее платье в белый горошек, с воротничком из тончайшего батиста, отделанным черной бархаткой.
- Вы не видели мой новый гибрид? Это Алджи привез мне из Кидстона. Правда, очаровательный? - Иона наклонилась к бесподобной розе. - Говорят, это единственный в своем роде экземпляр. Мне ужасно хочется узнать, правда ли это. Я сказала Алджи, что у меня непременно должна быть такая роза.
Шелтон подумал о единственном в своем роде экземпляре, который завтракал сейчас внизу; хотел бы он, чтобы миссис Деннант проявила к нему такой же интерес, как к своей розе. Но Шелтон знал, что это желание нелепо, ибо над высшими классами властвует могущественный закон, повелевающий им непременно увлекаться чем-нибудь и куда больше интересоваться птицами, розами, миссионерами или редкостными старинными книгами в дорогих переплетах - словом, вещами, с которыми известно, как обращаться, - чем" проявлениями человеческой жизни, проходящей у них на глазах.
- Ах да, Дик! По поводу этого молодого француза... Антония говорит, что он хотел бы получить место учителя. Скажите, вы в самом деле можете рекомендовать его? Миссис Робинсон из Гейтуэйз ищет преподавателя языков для своих мальчиков; к тому же, если бы этот француз был вполне приемлем, его можно было бы взять для Тоддлса: мальчику, право, пора заняться французским; ведь он через полгода пойдет в Итон.
Шелтон внимательно посмотрел на розу; он вдруг понял, почему эти люди больше интересуются розами, нежели своими ближними, - цветами можно интересоваться со спокойным сердцем.
- Видите ли, он не француз, - сказал Шелтон, чтобы немного выиграть время.
- Но и не немец, я надеюсь, - заметила миссис Деннант, проводя рукой по лепестку розы, словно для того, чтобы лучше запомнить ее очертания. - Я не люблю немцев. Это не тот ли, о ком вы писали, - молодой человек, у которого так неудачно сложилась жизнь? Как жаль, когда это случается с такими молодыми людьми! Вы, кажется, рассказывали, что отец его был торговцем. Антония говорит, что у него вполне пристойный вид.
- О да, - поспешил подтвердить Шелтон, почувствовав наконец твердую почву под ногами. - У него вполне пристойный вид.
Миссис Деннант взяла розу и понюхала ее.
- Дивный аромат! Так это он бродил голодный по Парижу? Помню, помню, очень трогательная история! У старой миссис Хопкинс есть комната, которую она собирается сдавать. Мне бы очень хотелось оказать ей услугу. Впрочем, боюсь, что там дыра в потолке. Или вот у нас есть комната в левом крыле, внизу, где когда-то спал лакей Джон. Вполне приличная комната; может быть, поселить его там?
- Вы чрезвычайно добры, - сказал Шелтон, - однако...
- Мне хотелось бы как-то помочь ему вновь обрести чувство собственного достоинства, - продолжала миссис Деннант, - при условии, конечно, что он умен, как вы говорите, и тому подобное. Если он снова поживет в хорошем обществе, это может иметь для него огромное значение. Так грустно, когда молодой человек перестает уважать себя!
Шелтон был немало поражен тем, как практично она смотрит на жизнь. "Помочь вновь обрести чувство собственного достоинства!" Это звучало великолепно! Он улыбнулся и сказал:
- Вы слишком добры! Я думаю...
- Я не умею останавливаться на полпути, - сказала миссис Деннант. Надеюсь, он не пьет?
- Нет, что вы, - успокоил ее Шелтон. - Правда, он страстный курильщик.
- Ну, это еще ничего... Вы представить себе не можете, сколько хлопот мне доставляли пьяницы, особенно кухарки и кучера. А теперь еще и Баньян начал пить.
- О, Ферран не доставит вам никаких хлопот, - сказал Шелтон. - По манерам во всяком случае - это настоящий джентльмен!
Миссис Деннант улыбнулась мягкой, доброй улыбкой.
- Это, милый Дик, небольшое утешение, - сказала она. - Возьмите бедного Бобби Сэрсинкла, возьмите Оливера Сэмплса, Виктора Медэллиона - лучших семей просто не сыщешь!.. Впрочем, если вы уверены, что он не пьет... Алджи, конечно, будет смеяться, но это неважно, он над всем смеется.
Шелтон почувствовал себя виноватым: он никак не ожидал, что его подопечный будет так быстро принят в этой семье.
- Я, право, думаю, что в нем немало хорошего, - проговорил он, - но, конечно, я не очень много знаю о нем, а судя по тому, что он мне рассказывал, у него была прелюбопытная жизнь. Я не хотел бы...
- Где он воспитывался? - спросила миссис Деннант. - Мне говорили, что во Франции нет таких закрытых школ, как у нас, но он, конечно, не виноват в этом, бедный юноша! Ах да, Дик, еще одно: у него есть родственники? С этим нужно быть очень осторожным! Помочь одинокому молодому человеку - одно дело, но помогать еще и его семье - это уже совсем другое. Вспомните, как бывает, когда мужчины женятся на бесприданницах!
- Он говорил мне, - ответил Шелтон, - что единственные его родственники - какие-то двоюродные братья, к тому же богатые.
Миссис Деннант вынула носовой платок и, нагнувшись над розой, смахнула с нее крошечное насекомое.
- Всюду эта тля, - сказала она. - Очень грустная история! Неужели эти его родственники ничего не могут для него сделать?
И она впилась взглядом в самое сердце своей редкостной розы.
- Кажется, он с ними поссорился, - сказал Шелтон. - Мне не хотелось расспрашивать его об этом.
- Ну конечно, - рассеянно согласилась с ним миссис Деннант: она нашла еще одну тлю. - Я всегда думала, что, когда человек молод, ему должно быть очень тяжело без друзей.
Шелтон молчал, погрузившись в глубокое раздумье. Никогда еще он так не сомневался в молодом иностранце.
- Я думаю, что лучше всего вам самой на него посмотреть, - сказал он наконец.
- Прекрасно, - сказала миссис Деннант. - Будьте добры, попросите его подняться ко мне. Признаюсь, эта история о его скитаниях в Париже очень меня растрогала. Интересно, можно ли при таком освещении сфотографировать эту розу?
Выйдя из комнаты, Шелтон спустился вниз. Ферран все еще завтракал. Антония стояла у буфета и резала для него мясо, на подоконнике сидела Тея с персидским котенком на руках.
Обе девушки непроницаемыми голубыми глазами следили за каждым движением скитальца. Дрожь пробежала у Шелтона по спине. В глубине души он проклял появление Феррана, словно оно могло как-то повлиять на его отношения с Антонией.
ГЛАВА XXVII
В ТАЙНИКАХ ДУШИ
Разговор между Ферраном и миссис Деннант, к которому Шелтон прислушивался не без тайного удовольствия, привел к вполне ощутимым результатам; главное, что молодому скитальцу разрешено было поселиться в комнате, которую в свое время занимал лакей Джон. Шелтон был искренне восхищен тем, как Ферран держал себя во время этой беседы. Он умел изумительно тонко сочетать почтительность с достоинством; изумительной была и затаенная улыбка на его губах.
- Знаете, Дик, он очень, очень мил, - сказала миссис Деннант как раз в ту минуту, когда Шелтон собирался повторить ей, что он почти не знает Феррана. - Я немедленно пошлю записку миссис Робинсон. Они довольно простые люди, эти Робинсоны. Я думаю, они возьмут любого человека с моей рекомендацией.
- Конечно, возьмут. Вот почему, по-моему, вам следовало бы знать... начал было Шелтон.
Но блестящие заячьи глаза миссис Деннат были устремлены куда-то вдаль. Обернувшись, Шелтон увидел розу в высокой вазе на высокой тонконогой жардиньерке. Залитая ярким солнцем, она, казалось, кивала им. Миссис Деннант бросилась к фотоаппарату и уткнулась в него носом.
- Вот сейчас свет просто идеальный, - послышался из-под черного покрывала ее приглушенный голос. - Я уверена, что жизнь среди порядочных людей окажет на него поистине чудодейственное влияние. Он понимает, конечно, что кушать он будет отдельно.
Теперь, когда его усилия увенчались успехом и подопечный его получил место, где требовалось оправдать доверие, Шелтону оставалось лишь надеяться, что все сойдет благополучно; он инстинктивно чувствовал, что Ферран хоть и бродяга, но слишком уважает себя, чтобы отплатить за все черной неблагодарностью.
В самом деле, как и предвидела миссис Деннант, которая отнюдь не лишена была здравого смысла, все устроилось превосходно. Ферран приступил к исполнению своих обязанностей по. обучению маленьких Робинсонов французскому языку. А в Холм-Оксе он безвыходно сидел в своей комнате, которую день и ночь прокуривал табаком, и только в полдень появлялся либо в саду, либо, если шел дождь, в кабинете, где давал уроки французского языка юному Тоддлсу. Вскоре он стал завтракать вместе с хозяевами; произошло это отчасти по ошибке Тоддлса, который, видимо, считал такое положение вещей вполне естественным, а отчасти благодаря Джону Ноблу, приятелю Шелтона, который приехал погостить в Холм-Окс и обнаружил, что Ферран невероятно интересный человек, - впрочем, он всюду обнаруживал каких-нибудь невероятно интересных людей. Поминутно отбрасывая волосы со лба, он рассуждал о Ферране своим ровным, унылым голосом, с воодушевлением, которого как будто сам немного стеснялся, словно говоря: "Я, конечно, знаю, что все это очень странно, но, право же, он такой невероятно интересный человек!" Нужно сказать, что Джон Нобл был политическим деятелем и принадлежал к одной из тех двух своеобразных партий, члены которых всегда чем-то очень заняты, необычайно серьезны, неподкупно честны и вдобавок органически враждебны чему бы то ни было своеобразному, ибо боятся преступить границы "практической политики". Поэтому Нобл, несомненно, внушал доверие; он интересовался только тем, что могло принести ему прямую выгоду, обладал удивительной порядочностью и слабо развитым воображением. С Ферраном он беседовал на самые разнообразные темы, - как то раз Шелтон услышал, что они спорят об анархизме.
