Боец десантной бригады - Равиль Бикбаев
А вот с обмундированием плохо было, пообносились мы по горам ползая, оборвались. А армии ведь как, есть срок ношения формы, х/б шесть месяцев, сапоги – восемь, шинель, бушлат, два года. Белье нижнее, в том числе и прославленные тельники, по сезону. А то, что изорвалось все, так надо аккуратнее быть товарищи солдаты, новую форму никто вам не выдаст, не положено. Что могли латали, зашивали, что могли воровали или обменивали. У меня ботинки на вторую неделю после выдачи «каши запросили» подошва почти оторвалась. Так я кроссовки себе достал и ходил в них преспокойненько, и даже штабные говнюки мне замечаний не делали. Вид конечно в разномастном, рвано латаном обмундировании у нас был аховый, но тут строевые смотры никто не проводил, воюют и ладно.
Питание? Так я уже не раз говорил, помои. Нашу бригаду в то время со складов ТУРКВО снабжали. Вот и старались окружные снабженцы все залежалое и просроченное нам сбагрить. Дескать сожрут никуда не денутся. А деваться нам и действительно было некуда, разве что на операции … вот и добывали там жратву как могли.
Все бы ничего, привыкли мы ко всему, обстрелялись, вот только - таяла наша рота, не пулеметы, желтуха роту косила. К весне 1981 года, от штатного состава роты только тридцать бойцов осталось и это еще после всех пополнений, а в трех ротах батальона сотня. И боевых потерь хватало.
- Фаик ты чего такой смурной? Болеешь?
Фаик это прозвище моего замкомвзвода, хороший он был парень, татарин из Бугульмы.
- Да хреново мне что-то, мать во сне видел, плачет она, - отвечая мне Фаик собирает РД: патроны; сухпай; плащ – накидка. В ночь мы уходим, в засаду.- Да брось ты! Скоро тебе домой, - я толкаю его в плечо, стараюсь отвлечь, думал он мне скажет: «А ну! Сколько дней до приказа?»- Да, скоро … вот только хреново мне, - Фаик отворачивается, прячет лицо, не хочет разговор продолжать.
А на скольких операциях был … и ничего всегда нормальный веселый.
- Строится вторая рота! – доносится в палатку голосок дежурного.- Ну что Фаик пошли? – с легким недоумением спрашиваю я, замечая как он все возится и возится, у своей тумбочки.- Пошли, - встает он и просит, - если со мной что …то вещи мои матери то передай.- Кончай херню пороть, провидец ты хренов, - разозлился я и первый вышел из палатки на построение.
Молча на рассвете, цепью мы шли по рисовому полю, вода обувь заливала, с трудом ноги вытаскиваешь из липкой грязи. Впереди небольшой кишлак. Мы там должны в засаду засесть. Я рядом с Фаиком шел, сначала увидел, как он упал, фонтанчики от пуль увидел, и только потом звук резко-хлестких выстрелов услышал. Первым делом я духа, что нас обстрелял, снял очередью из пулемета, четыреста метров, на рассвете, из положения «стоя» навскидку, да неплохо я стал стрелять. И только потом к Фаику бросился. А он в грязи лежит, задыхается, руками разводит, сказать что-то силится, да не может. Четыре пули получил Фаик, из них две под сердце, не жилец. Перевязал его, промедол вколол, в поле в воде и грязи не бросишь, вскинул на плечи и понес. А рота со всех стволов по кишлаку бьет, и перебежками, вперед. Перебежка, и в грязь в воду падаем, постреляли, перебежка и снова грязь хлебаешь. Еще двоих из наших бойцов зацепило, одного наповал, второй ранен. Не мы, нас в засаде взяли. Но ничего, ничего, воевать то мы умеем, наших солдат такой херней как засада не больно возьмешь. С матом, с боем ворвались в кишлак. Из ручных гранатометов все дома из которых велся огонь раздолбали, да еще и ручными гранатами добавили.Горит кишлак, бьем мы из пулеметов и автоматов по всему, что движется, осатанели. Всё закончен бой. Противник уничтожен. Нет ни живых, ни раненых, ни пленных. Вызвали вертолеты, раненых и убитого погрузили, и дальше пошли, нам по приказу еще один населенный пункт надо проверить.
Значит, чует человек свою смерть? Не знаю… Я ничего не чувствовал, так меня и не убили и ранения откровенно говоря ерундовые были, разок осколок мясо на ноге порвал, один раз пулька кожу с руки стесала, разок по виску чиркнула. В бессознательном бреду и контуженным Смерть видел, это правда. Еще несколько раз приходилось мне с предчувствием сталкиваться, гибли ребята и ранения тяжелые получали и заранее об этом деле знали, а бывало, что и без всяких предчувствий, на небеса отправлялись, тоже было. Так что с полной уверенностью ничего сказать не могу.
А Фаик выжил, операцию ему сделали, пули вытащили, молодой, здоровый, вот и выжил. После госпиталя демобилизовался, он своё отвоевал. А у нас война продолжалась…
27 августа вторая рота высадились на вертолетах в горах под городом Мазари Шариф. Перевал держали. На равнине наши мотострелки и царандой кишлаки чесали и на нас духов гнали.
- Горло ему перехватывай! Да режь ты его мудак!- Вот гад! Крутится еще …- Может не будем скотину мучит?-Точно! Стрельнем, а потом шкуру снимем и на куски распластаем.
Вдвоем мы мучаем несчастную скотину, взятого в качестве трофея живого барана. Как людей резать знаем, как барана забить нет. Мальчики все городские, вот и сами мучаемся и барана всего измучили. Сегодня 29 августа 1981 года мне исполнилось двадцать лет. Этот баран, трофейный длинно зернистый рис, кувшин с растительным
