Макс Фриш - Пьесы
Бабeтта. Сгорел?
Шмиц. Старшим официантом.
Входит Анна.
Бабетта. Кто там?
Анна. Какой-то господин.
Бабетта. И что он хочет?
Анна. Говорит, из страхового общества. Что ему надо осмотреть дом.
Бабетта встает.
Он во фраке...
Бабетта и Анна выходят.
Шмиц (наливает себе кофе). Это Вилли!
Хор.
Вот их теперь уже два,
В нас подозренья вселяющих,
Велосипедов ржавых чьих-то,
Но интересно - чьих?
Корифей.
Один - вчерашний, другой - сегодняшний.
Хор.
Горе!
Корифей.
Новая ночь, и вахта новая.
Бой часов на башне.
Хор.
Всюду страхи мерещатся робкому,
От собственной тени дрожит он.
Слух любой с ног его валит.
Так и влачит дни свои в страхе,
Пока не настигнет рок его
В собственной комнате.
Бой часов на башне.
Корифей.
Что не уходят из дома двое,
Как истолкую это?
Бой часов на башне.
Хор.
Слепца слепей запуганный,
Надежда на лучшее теплится в нем,
Зло он встречает приветливо,
Беззащитный, ах, уставший
Бояться, надеясь на лучшее...
А потом уже поздно.
Бой часов на башне.
Горе!
(Садится.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Чердак
Шмиц, все еще в костюме борца, и его компаньон, который снял фрак
и остался в белой жилетке, заняты тем, что втаскивают на настил
жестяные канистры, обычно применяющиеся для перевозки бензина;
все совершается как можно тише; оба сняли ботинки.
Компаньон. Тихо! Тихо!
Шмиц. А если он сообразит и позовет полицию?
Компаньон. Давай, давай!
Шмиц. Что тогда?
Компаньон. Да не спеши ты! Не спеши! Стоп!
Они подтащили канистру к другим, уже виднеющимся в вечерней
темноте.
(Берет ветошь и вытирает руки.) С чего это ему звать полицию?
Шмиц. А почему бы и нет?
Компаньон. Да он же сам нарушитель.
Слышно воркование голубей.
Вот жалость какая - уже утро. Давай спать! (Швыряет ветошь в угол.) Каждый человек, строго говоря, есть нарушитель - начиная с определенной суммы дохода. Не забивай себе голову!
Раздается стук в запертую дверь.
Голос Бидермана. Откройте! Сейчас же откройте!
Дверь сотрясается от грохота.
Компаньон. Что-то не похоже, чтобы нас звали к завтраку.
Голос Бидермана. Я сказал - откройте! Сию же минуту!
Шмиц. Такого с ним еще не бывало.
Стук все громче. Компаньон надевает свой фрак, не спеша, но
проворно. Затягивает бабочку, смахивает пыль с фрака и потом
открывает дверь. Появляется Бидерман, в халате. Нового постояльца
он еще не замечает, потому что тот стоит за распахнутой дверью.
Бидерман. Господин Шмиц!
Шмиц. Доброе утро, господин Бидерман, доброе утро. Надеюсь, вас не разбудил этот жуткий грохот...
Бидерман. Господин Шмиц!
Шмиц. Больше не повторится.
Бидерман. Убирайтесь из моего дома.
Пауза.
Убирайтесь из моего дома!
Шмиц. Когда?
Бидерман. Сию секунду!
Шмиц. Как же это?
Бидерман. Или моя жена - а я не могу и не стану ей возражать - позовет полицию.
Шмиц. Гм...
Бидерман. Сию же секунду.
Пауза.
Чего же вы ждете?
Шмиц молча берет свои башмаки.
Я не желаю вступать ни в какие дискуссии!
Шмиц. А я ничего и не говорю.
Бидерман. Если вы думаете, господин Шмиц, что я все буду терпеть просто потому, что вы борец... такой грохот всю ночь... (Указывает простертой рукой на дверь.) Вон! Вон! Вы слышали? Вон!
Шмиц (компаньону, стоящему за дверью). Такого с ним еще не бывало.
Бидерман поворачивается и столбенеет.
Компаньон. Меня зовут Айзенринг.
Бидерман. Господа...
Айзенринг. Вильгельм Мария Айзенринг.
Бидерман. Каким образом, господа, почему вас вдруг двое?
Шмиц и Айзенринг смотрят друг на друга.
Без всякого спроса!
Айзенринг. Вот видишь!
Бидерман. Что все это значит?
Айзенринг. Я же тебе говорил. Так не делают, Зепп. Это просто неприлично! Без всякого спроса. Что это за манера - вдруг нас двое!
Бидерман. Я вне себя!
Айзeнринг. Вот видишь! (Бидерману.) Я ему говорил! (Шмицу.) Разве я не говорил тебе?
Шмиц стыдится.
Бидерман. Что вы, собственно говоря, себе думаете, господа? В конце концов, господа, я - владелец этого дома. Я вас спрашиваю: что вы, собственно говоря, себе думаете?
Пауза.
Айзенринг. Отвечай, когда господин тебя спрашивает!
Пауза.
Шмиц. Но ведь Вилли - мой друг...
Бидерман. И что дальше?
Шмиц. Мы же вместе в школу ходили, господин Бидерман, еще детишками...
Бидерман. Ну и что?
Шмиц. Вот я и подумал...
Бидерман. Что вы подумали?
Шмиц. Я и подумал...
Пауза.
Айзенринг. Ничего ты не подумал! (Бидерману.) Я совершенно с вами согласен, господин Бидерман. Вы человек добрый, но, в конце концов... (Орет на Шмица.) Ты что, думаешь, владелец дома должен все терпеть? (Бидерману.) Зепп вообще вас не спросил?
Бидерман. Ни слова!
Айзенринг. Зепп...
Бидерман. Ни звука!
Айзенринг. И ты еще потом удивляешься, что тебя вышвыривают на улицу? (Качает головой и смеется, как над круглым идиотом.)
Бидерман. Не вижу в этом ничего смешного, господа. Для меня это все в высшей степени серьезно. У моей жены больное сердце...
Айзенринг. Вот видишь!
Бидeрман. Моя жена всю ночь не может заснуть из-за этого грохота. И вообще, что вы тут, собственно говоря, делаете? (Оглядывается.) Что это, черт побери, за бочки?
Шмиц и Айзенринг смотрят в тот угол, где нет никаких бочек.
Вот! Пожалуйста! Что это такое? (Стучит по канистре.) Что это такое?
Шмиц. Канистры..
Бидeрман. Откуда они взялись?
Шмиц. Ты знаешь, Вилли? Откуда они?
Айзенринг. На них написано, что импортные.
Бидeрман. Господа...
Айзенринг. Где-то там было написано!
Айзенринг и Шмиц ищут этикетку.
Бидерман. У меня нет слов. Что вы, собственно говоря, себе думаете? Весь мой чердак забит канистрами - до потолка, буквально до потолка!
Айзенринг. Вот именно.
Бидерман. Что вы хотите этим сказать?
Айзенринг. Вечно этот Зепп обсчитается... Ты же сказал - двенадцать на пятнадцать, а в нем и ста квадратных метров нету, в этом чердаке... Вы должны понять, господин Бидерман, не мог же я оставить свои канистры на улице.
Бидерман. Я ничего не хочу понимать...
Шмиц (показывает этикетку). Вот она, господин Бидерман! Вот этикетка!
Бидерман. У меня нет слов...
Шмиц. Тут написано, откуда они. Вот.
Бидерман. ...просто нет слов. (Рассматривает этикетку.)
Дом
Анна вводит в комнату полицейского.
Анна. Я сейчас его позову. (Уходит.)
Полицейский ждет.
Чердак
Бидерман. Бензин?!
Дом
Анна еще раз возвращается.
Анна. А что передать, господин вахмистр?
Полицейский. Скажите, что по служебным делам.
Анна уходит; полицейский ждет.
Чердак
Бидерман. Это действительно так, господа? Это действительно так?
Айзeнринг. Что?
Бидерман. Что тут написано? (Показывает на этикетку.) За кого вы, собственно говоря, меня принимаете? Нет, такого со мной еще не бывало. Вы что, думаете, я не умею читать?
Они рассматривают этикетку.
Пожалуйста! (Хохочет, как над откровенной наглостью.) Бензин! (Тоном следователя.) Что в этих канистрах?
Айзенринг. Бензин.
Бидерман. Бросьте эти шуточки! Я в последний раз спрашиваю, что в этих канистрах. Вы знаете так же хорошо, как и я, что бензину на чердаке не место. (Проводит пальцем по канистре.) Пожалуйста! Вот! Понюхайте сами! (Сует им палец под нос.) Это что, бензин или не бензин?
Те нюхают и смотрят друг на друга.
Отвечайте!
Айзенринг. Бензин.
Шмиц. Бензин.
Оба. Ясное дело.
Бидерман. Вы что, с ума сошли? Весь чердак забит канистрами с бензином...
Шмиц. Потому, господин Бидерман, мы и не курим.
Бидерман. И это все в то время, господа, когда ни одна газета не обходится без предостережений. Что вы себе, собственно говоря, думаете? С женой просто удар будет, если она это увидит.
Айзенринг. Вот видишь!
Бидерман. Да перестаньте вы без конца твердить "вот видишь"!
Айзенринг. Зепп, нельзя так огорчать женщину, домашнюю хозяйку. Я знаю домашних хозяек...
Голос Анны (снизу). Господин Бидерман! Господин Бидерман!
Бидерман (закрывает дверь). Господин Шмиц, господин...
Айзенринг. Айзенринг.
Бидерман. Если вы сию же минуту не уберете из дому эти канистры - сию же минуту, слышите?..
Айзенринг. Вы позовете полицию.
Бидерман. Да.
Шмиц. Вот видишь!
Голос Анны (снизу). Господин Бидерман!
Бидерман (шепотом). Это мое последнее слово!
Айзенринг. Какое?
Бидерман. Я не потерплю бензина в верхнем помещении дома. Раз и навсегда! Не потерплю!
В дверь стучат.
Иду! (Открывает дверь, чтобы выйти, и сталкивается с входящим полицейским.)
Полицейский. Ах вот вы где, господин Бидерман. Не спускайтесь, не спускайтесь, я на секундочку.
Бидерман. Доброе утро!
Полицейский. Доброе утро!
