Все романы в одном томе - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Хорошо.
Глава 4
– Здравствуйте, Монро, – кивнул режиссер. – Рад вас видеть.
Стар прошел мимо, направляясь к построенной для завтрашних съемок декорации – роскошной комнате в конце павильона. Режиссер Ред Райдингвуд поспешил за ним, однако как он ни пытался идти быстрее, Стар оставался на шаг-другой впереди, и Райдингвуд расценил это как признак недовольства. Он и сам часто прибегал к таким маневрам: когда-то он руководил собственной студией и каких только приемов не использовал, так что пусть Монро хоть из кожи лезет – все равно ничем не удивит. Работа режиссера – ставить сцены, и никакому дельцу, пусть и самому успешному, его тут не переплюнуть. Голдвина, который однажды вмешался, Райдингвуд в тот раз вынудил поактерствовать на виду у полусотни зрителей – и получил ожидаемое: на режиссерскую власть больше никто не посягал.
На пороге роскошной комнаты Стар остановился.
– Декорация негодная, – заявил Райдингвуд. – Никакой выдумки. Делайте что хотите с освещением…
– Зачем вы меня вызвали? – Стар повернулся к режиссеру. – Нельзя было согласовать с художниками?
– Я не просил вас приходить, Монро.
– Вы хотели работать сами по себе.
– Прошу прощения, Монро, – терпеливо повторил Райдингвуд, – я не просил вас приходить.
Стар развернулся и шагнул дальше, к кинокамере. Глаза и раскрытые рты посетителей на миг отвлеклись от героини фильма, обратились к Стару и, не сочтя его достойным внимания, вернулись к актрисе. Посетителям – членам католического братства «Рыцари Колумба» – был не в новинку хлеб, пресуществленный в плоть, но мечту во плоти они видели впервые.
Стар остановился за стулом актрисы. Низко декольтированное платье открывало яркую экзему на груди и спине; перед каждым дублем обезображенную кожу покрывали кремом и удаляли его сразу после съемки. Волосы актрисы цветом и липкостью напоминали полузасохшую кровь, зато в глазах мерцал звездный свет.
Стар не успел заговорить, сзади донесся услужливый голос:
– Ослепительна, просто ослепительна!
Голос принадлежал ассистенту режиссера, рассчитывавшему тонко польстить сразу всем: актрисе, которой не придется поворачивать голову (а значит, напрягать больную кожу), чтобы услышать комплимент; Стару, сумевшему добиться с ней контракта, и даже косвенно Райдингвуду.
– Как дела? Все хорошо? – улыбнулся Стар актрисе.
– О, все замечательно, только вот эти …ые журналисты!
Стар слегка подмигнул.
– Мы их близко не подпустим.
Имя актрисы успело стать равнозначным слову «стерва». Ей, видимо, нравилось подражать героиням из комиксов про Тарзана – повелительницам туземных племен, только туземцами она считала весь мир. На студии к ней относились как к неизбежному злу, которое стоит потерпеть ради одного-единственного фильма.
Райдингвуд вслед за Старом подошел к выходу из павильона.
– Все будет как надо, – заявил он. – Лучшего от нее не добьешься.
Актриса их уже не слышала; Стар, резко остановившись, сверкнул глазами на Реда.
– Вы снимаете несусветную дрянь. Я смотрю материал ежедневно, она похожа на красотку из продуктовой рекламы.
– Я стараюсь выжимать что могу…
– Пойдемте со мной, – бросил Стар.
– С вами? Объявить тут перерыв?
– Оставьте все как есть. – Стар толкнул уплотненную для шумоизоляции входную дверь.
Машина с водителем уже стояла наготове: минуты у Стара обычно были наперечет.
– Садитесь, – кивнул он.
До Реда наконец дошло, что с ним не шутят. Он даже внезапно понял, в чем дело. Актриса взяла его в оборот с первого же дня, от ее хлесткого языка не было спасения – и режиссер, оберегая свой душевный покой, позволил ей отыгрывать роль как попало, лишь бы не связываться.
Стар только подтвердил его мысли.
– Вам с ней не совладать. Я объяснял: мне нужна героиня мерзко-подлая. А у вас она нудно-ленивая. Боюсь, придется отказаться.
– От картины?
– Нет. Я передаю фильм Харлею.
– Хорошо, Монро.
– Не обессудьте, Ред. Когда-нибудь еще попробуем.
Машина подкатила к конторе Стара.
– Доснять начатый дубль? – спросил Ред.
– Им есть кому заняться, – бросил Стар. – Харлей уже на площадке.
– Какого черта…
– Он вошел, когда мы выходили. Сценарий я ему отдал вчера вечером.
– Послушайте, Монро…
– Ред, я сегодня занят, – отрезал Стар. – Вкус к фильму у вас пропал три дня назад.
Вот уж пилюля так пилюля, пронеслось в голове Райдингвуда. Теперь его положение пошатнется – незначительно, но третью женитьбу придется отложить. И ведь даже скандал не затеешь: несогласие со Старом обычно не афишируют. Стар – один из столпов киношного мира, и правда на его стороне. Всегда или почти всегда.
– А пиджак? – вдруг спохватился Ред. – У меня пиджак остался в павильоне. На стуле.
– Знаю. Вот, возьмите.
Стар так старался быть терпимым к просчету Райдингвуда, что успел забыть о пиджаке, который держал в руках.
«Проекционный зал мистера Стара» походил на миниатюрный кинотеатр с четырьмя рядами мягких кресел. Вдоль переднего ряда тянулись столы с затененными лампами, кнопками и телефонами; у стены стояло пианино, забытое там с первых дней звукового кино. Хотя в зале сделали ремонт и сменили обивку всего год назад, помещение уже успело обветшать от постоянного использования.
Стар приходил сюда в полтретьего и затем в полседьмого – просматривать кадры, отснятые за день. Обстановка часто бывала напряженной: здесь Стар оценивал свершившийся факт – сухой остаток того, что достигалось месяцами закупок, планирования, сочинения и переписывания, актерских проб, строительных и осветительных ухищрений, утомительных репетиций и съемок; здесь материализовывался результат гениальных предчувствий и отчаянных замыслов, творческого бессилия, заговоров и рабочего пота. Сюда стекались донесения с линии огня – и сложный рабочий процесс замирал в ожидании.
Кроме Стара, на просмотрах бывали продюсеры обсуждаемых картин, координаторы съемок и главы всех технических отделов. Режиссеры не приходили: официально их работа считалась законченной, а деликатничать с оценками в проекционном зале, где с серебристых бобин потоком разматывались живые деньги, никто не собирался – и режиссеры по негласной традиции старались держаться подальше.
Стара уже ждали; при его появлении шепот стих, и как только он сел в кресло, подтянув к подбородку острое колено, свет погас. В заднем ряду чиркнула спичка – и все замерло.
На экране отряд франкоканадцев выгребал на узких каноэ против бурного течения. Сцену снимали в студийном бассейне; в конце каждого дубля, после режиссерской команды «Стоп!», вмиг расслабившиеся актеры со смехом утирали лбы, поток воды останавливался – и иллюзия исчезала. Стар по большей части молчал – лишь отметил, что к технической стороне претензий нет, и назвал номер выбранного дубля.
В следующей сцене, все на той же реке, девушка-канадка (Клодетт Колбер) разговаривала со
