Том 8. Труженики моря - Виктор Гюго
Потом он подумал, что, будь он маленький, жива была бы у него мать, и заплакал.
Он решил месяца три провести на Шузее или Менкье. Однако никуда не поехал.
Больше он никогда не ходил той дорогой, которая вела из порта Сен-Пьер в Валль.
Ему казалось, что имя «Жильят» отпечаталось на земле и что все прохожие смотрят на него.
II
Шаг за шагом в неизвестное
Зато он ежедневно видел «Приют неустрашимых». Теперь Жильят всегда проходил мимо него, но делал это не нарочно. Само собой получалось, что он непременно попадал на тропинку, огибавшую сад Дерюшетты, куда бы ни держал путь.
Как-то утром, когда он шел заветной тропою, торговка, выходившая из «Приюта неустрашимых», сказала другой: «Мисс Летьери охотница до брунколя».
Жильят отвел грядку под брунколь в своем огороде. Брунколь — сорт капусты, вкусом напоминающий спаржу.
Садовая изгородь «Приюта неустрашимых» была невысока, перепрыгнуть через нее ничего не стоило. Но даже мысль об этом ужаснула бы Жильята. Впрочем, никому не запрещалось слышать, проходя мимо, как разговаривают в комнатах и саду, Жильят не слушал, но слышал. Однажды он услыхал, как ссорятся служанки, Дус и Грас. Они расшумелись на весь дом. Их перебранка звучала в его ушах музыкой.
В другой раз ему послышался голосок, не похожий на все остальные, и он вообразил, что это голос Дерюшетты. Он убежал.
Слова, произнесенные этим голосом, навек запечатлелись в его памяти. Он ежеминутно повторял их. Вот они: «Дайте мне, пожалуйста, метлу».
Время шло, и Жильят делался смелее. Теперь он подолгу простаивал у ограды. Как-то Дерюшетта, которую нельзя было увидеть с улицы, хотя окно и было открыто, пела под звуки фортепиано. Она пела свою любимую песенку: Славный Данди. Жильят побледнел, но настолько овладел собою, что дослушал.
Пришла весна, и вот перед Жильятом раскрылись небесные врата: он грезил наяву. Он увидел Дерюшетту, поливающую латук.
Теперь он уже не просто останавливался. Он изучил ее привычки, знал часы прогулок и поджидал ее.
Он старался, чтобы его не заметили.
И пока зацветали розами и мотыльками кусты, он глядел на Дерюшетту, порхавшую по садику, и молча, неподвижно, затаив дыхание, простаивал целыми часами, спрятавшись за изгородью. К яду привыкают.
Из своего тайника Жильят часто слышал, как Дерюшетта разговаривает с мессом Летьери, сидя на скамье в тенистой грабовой аллее. До него отчетливо доносились слова.
Как далеко он зашел! Он дожил до того, что стал подстерегать и подслушивать. Увы! Сердце человеческое — извечный соглядатай.
Еще одна скамья стояла совсем на виду, неподалеку в конце аллеи. Там иногда отдыхала Дерюшетта.
По цветам, которые Дерюшетта собирала и нюхала, Жильят угадывал ее любимые запахи. Больше всего ей нравился аромат вьюнка, потом гвоздики, потом жимолости, потом жасмина. Роза была на пятом месте. Лилиями она любовалась, но их не нюхала.
Жильят составил представление о Дерюшетте по аромату этих цветов. Каждый аромат он связывал с каким-нибудь ее совершенством.
Но при одной мысли, что можно заговорить с нею, его охватывала дрожь.
Добродушная старуха коробейница, которую бродячее ремесло иногда заводило на уличку, огибавшую ограду «Приюта неустрашимых», в конце концов подметила благоговейное отношение Жильята к этой стене и его любовь к этому уединенному уголку. Может быть, она поняла, что его так влечет к этой стене оттого, что за стеной живет женщина? Угадала ли она невидимую связующую нить? Или в душе убогой нищенки еще теплилась молодость, еще не угасли отблески золотых дней юности, еще жила среди зимы и мрака память о заре жизни? Не знаем. Но как-то раз, проходя мимо Жильята, «стоявшего на посту», она послала ему самую милую улыбку, на какую еще была способна, и прошамкала беззубым ртом: «Что, припекло не на шутку?»
Жильят услышал ее вопрос, изумился и прошептал, словно спрашивая себя: «Припекло не на шутку... Что хотела сказать старуха?» Он бессознательно повторял эти слова весь день, но так и не понял смысла.
Однажды вечером, когда Жильят сидел у окна «Дома за околицей», пять или шесть анкресских девушек пришли купаться в бухту Умэ. Они без стеснения плескались в воде, шагах в ста от Жильята. Он с сердцем захлопнул окно. Он почувствовал, что женская нагота вызывает в нем отвращение.
III
Песенка «Славный Данди» находит отклик за холмом
Так, позади садовой ограды «Приюта неустрашимых», за выступом стены, в уголке, заросшем крапивой, закрытом плющом и остролистом, там, где цвела дикая древовидная мальва, а меж гранитных глыб виднелся стебель царского скипетра, он и провел почти все лето. Он был во власти каких-то странных мыслей. Рядом, среди камней, ящерицы, привыкшие к нему, грелись на солнце. Лето стояло ясное и мягкое. Облака плыли над головой Жильята. Он сидел в траве. Птичий гомон звучал в воздухе. Он сжимал лоб и спрашивал себя: «Зачем же она написала на снегу мое имя?» Могучие порывы ветра проносились над морскими просторами. Время от времени вдали раздавался отрывистый рокот трубы, предупреждавший прохожих о том, что сейчас в каменоломне в Водю взорвется мина. Сенсансонского порта не было видно, но над деревьями виднелись острые верхушки мачт. Изредка пролетали чайки. Жильят слышал от матери, что женщины влюбляются в мужчин, что так иногда бывает. И он думал: «Да, понимаю, Дерюшетта влюблена в меня». Им владела глубокая печаль. Он говорил себе: «Значит, и она думает обо мне, так уж устроено». Он вспоминал, что Дерюшетта — богачка, а он — бедняк. Размышлял о том, что пароход — отвратительная выдумка. Никак не мог сообразить, какое сегодня число. Рассеянно глядел, как большие черные шмели с золотистым брюшком и короткими крылышками, жужжа, заползают в щели на стенах.
Однажды вечером Дерюшетта перед сном затворяла окно. Уже спустилась темная ночь. Вдруг Дерюшетта стала прислушиваться. В непроглядном мраке звучала мелодия. На склоне холма или у подножья замка Валль, а пожалуй, и еще дальше, играли на каком-то инструменте. Дерюшетта узнала звук волынки и свою любимую песенку «Славный Данди». Но она ничего не поняла.
С той поры время от времени, в один и тот же час, музыка возобновлялась, особенно в темные ночи.
Дерюшетте это не очень нравилось.
IV
Для дяди-ворчуна ночная серенада —
Шум, не дающий спать, а
