Джон Кроули - Большой, маленький
МИР ОЧЕНЬ СТАР В музыкальной комнате, напоминающей многоугольник и расположенной на первом этаже, Дэйли Алис, которая была беременна во второй раз и тяжело дохаживала последний месяц, играла в шашки с тетушкой Клауд. - У меня такое ощущение,- сказала Алис,- что каждый день - это шаг и каждый шаг отдаляет меня, ну, как бы это сказать, от способности чувствовать. От того времени, когда все предметы были для меня, как живые и подавали мне какие-то знаки. - Я понимаю тебя,- сказала Клауд,- но я думаю, что это только так кажется. - Не то, чтобы я переросла это. - Детям это всегда легче. А ты теперь леди - у тебя свои дети. - А Виолетта? Что ты скажешь о Виолетте? - Ах, да. Ну, Виолетта... - Что меня удивляет, так это то, что, наверное, мир становится старше. Конечно, не так быстро, как все живое в мире. Может быть, это только мой мир становится старше? - Все и всегда удивляются этому. Но я не думаю, что все чувствуют, как мир становится старше. Мир слишком стар для этого.- Она взяла одну черную шашку Алис.- Становясь старше, ты можешь понять только то, что мир действительно очень стар. Когда человек молод, ему и мир вокруг тоже кажется молодым. Вот и все. Алис подумала, что это все равно не могло объяснить того, что она чувствовала, сознание, что понятные ей раньше вещи остались теперь в прошлом, что она разорвала все нити, связывающие ее с ними, угнетало ее ежедневно. Когда она была маленькой, у нее было постоянное ощущение того, что ее дразнят. Теперь она этого не чувствовала. Она была уверена, что никогда снова у нее не появится такое необыкновенное восприятие, она не получит ключ к тому, чтобы распознать их присутствие, не получит понятное только ей послание. Она никогда снова не почувствует во время сна в саду на солнышке, касание их одеяний на своих щеках, одеяний тех, кто наблюдал за ней, а когда она просыпалась, они исчезали и оставляли вокруг нее только разворошенные листья. "Иди сюда, иди сюда",- напевали они ей в детстве. Теперь она была неподвижна. - Ты волнуешься,- сказала Клауд. - Ты делаешь это специально? - спросила Дэйли Алис, обращаясь не только к Клауд. - Что делаю? - удивилась Клауд.- Расту? Ну, что ты, конечно, нет. В мыслях. Если ты видишь, что это невозможно, откажись от этого... Ты можешь приветствовать это или нет - принимай это, как должное. Или откажись от всего, но не требуй платы, никогда не думай, что возможна какая-либо сделка.- Она подумала об Обероне. Через окна музыкальной гостиной Дэйли Алис увидела, как Смоки тащился домой, с трудом передвигая ноги. Да, если то, что сказала Клауд было правдой, то это значит, что она вовлекла Смоки в сделку и то, что она дала ему в обмен было ощущение, что это именно они, они сами, те, кто привели ее к нему, те, кто выбрали его для нее, в соответствии с их планом он стал принадлежать ей - долгосрочное обязательство, выгодная и удобная женитьба. Итак, хотя теперь у нее было то, что ей обещали, взамен этого она потеряла теперь то ощущение вещей, которое у нее было до этого. То, чем она теперь обладала - Смоки и обычное счастье - казалось хрупким, могущим исчезнуть и только по воле случая она стала обладательницей всего этого. Страх; она чувствовала страх - да и могло ли быть иначе, если сделка произошла поистине моментально, она лишь сыграла свою роль и это стоило ей слишком многого, они были вовлечены в такие заботы, чтобы подготовить все это, что она могла вполне потерять их. Неужели они могли быть такими лживыми? Неужели она так мало понимала? И все-таки она боялась. Она слышала, как торжественно хлопнула входная дверь и спустя мгновение, увидела доктора в красном пиджаке, выходящего навстречу Смоки. В руках у доктора были два короткоствольных ружья и охотничье снаряжение. Смоки выглядел несколько удивленным, потом он быстро зажмурил и открыл глаза и провел рукой по лбу, как бы вспоминая что-то важное, о чем он забыл. Затем, смирившись с неизбежным, он взял из рук доктора одно из ружей. От движения воздуха из трубки доктора, которую он курил вылетело несколько ярко оранжевых искорок. Смоки молча повернулся, чтобы выйти вместе с ним в парк, а доктор все еще продолжал говорить и размахивать руками. Один раз Смоки оглянулся и посмотрел на окна верхних этажей дома. - Ты волнуешься,- снова сказала Клауд. Во фланелевом халате и Алисином кардигане через музыкальный салон прошла Софи и две женщины на минуту прекратили играть. Не то, чтобы Софи отвлекла их. Казалось, что Софи даже не заметила их, но это было не так, просто она не подала и вида. Когда она прошла мимо играющих женщин, им показалось, что их окружил целый мир: сильный ветер и черная земля. Было ли это внезапное общее чувство, которое вызывала Софи или сама девушка - Дэйли Алис не знала, но после того, как Софи прошла, что-то как бы прояснилось для нее. - Куда он идет? - спросила Софи, не обращаясь ни к кому, водя руками по стеклу, как будто это была преграда или прутья клетки, в которой она оказалась. - На охоту,- ответила ей Дэйли Алис. Она сделала властное лицо и сказала: - Ты волнуешься.
НЕПОКОЛЕБИМЫЕ ХИЩНИКИ Однажды осенью доктор Дринквотер медленно достал одно из многочисленных короткоствольных ружей, которые хранились в комоде в бильярдной комнате, вычистил, зарядил его и отправился пострелять птиц. При всей его любви к животному миру, а возможно из-за этого, доктор ощутил, что он также заслуживает того, чтобы быть плотоядным животным, подобно рыжей лисе или лесной сове - если бы только это было в его власти. Необъяснимое удовольствие, с которым он ел мясо, обсасывая косточки и облизывая пальцы убеждали его, что это было вполне в его характере. Одна-две охоты в год, несколько птиц с ярким оперением, безжалостно подстреленных в небе и окровавленными, с открытыми клювами принесенных домой, казалось удовлетворяли его самолюбие. Его знание леса и умение неслышно подкрадываться к жертве вполне компенсировало некоторую нерешительность в момент, когда рябчик или фазан вылетали из куста и его охота обычно была удачной и все это давало ему повод думать о себе, как о непоколебимом, жестоком хищнике, когда он разделывал говядину или ел мясо молодого ягненка. В такие дни он часто уделялся со Смоки, убеждая его в логичности такой позиции. Доктор был левшой, а Смоки стрелял с правой руки и это уменьшало вероятность того, что они могут попасть друг в друга во время охоты и Смоки при всей его невнимательности и нетерпении постепенно превратился в настоящего стрелка. - Мы все еще на вашей земле? - спросил Смоки, когда они вышли за каменный забор. - Это земля Дринквотеров,- ответил доктор,- кстати, знаешь, этому лишайнику здесь должно быть, уже сотни лет.- Я и имел в виду, что это земля Дринквотеров. - Знаешь,- снова заговорил доктор, доставая ружье и поводя им в воздухе, выбирая направление,- я-то не Дринквотер. Это не мое имя. Это напомнило Смоки первые слова, которые доктор сказал ему при встрече. Он сказал тогда: "Я не практикующий врач". - Я внебрачный ребенок.- Он надвинул свою матерчатую кепочку поглубже на голову и без затаенной обиды принялся рассматривать чехол ружья.- Я был незаконнорожденным и никогда никто меня не признавал открыто. Виолетта признала меня, а также Нора и Гарви Клауд. Но они никогда не занимались формальностями. - Неужели? - воскликнул Смоки с видимым интересом, хотя он прекрасно знал эту историю. - Это семейная тайна, закрытая за семью замками,- продолжал доктор.- У моего отца была тайная связь с Эми Медоуз, ты встречался с ней. Он овладел ею и бросил девушку,- заключил Смоки и почти проговорил это вслух. - Да, я знаю Эми, теперь ее фамилия Вудс. - Она уже много лет замужем за Крисом Вудсом. Какая-то мысль промелькнула в голове Смоки, но в последний момент ускользнула от него. Что это было? Мечта? - Я родился в результате их связи.- Адамово яблоко на шее доктора задергалось, может быть от волнения - Смоки не был уверен.- Я думаю, что как только этот кустарник вокруг нас закончится, мы выйдем на хорошее место. Смоки шел, куда его направляли. Он держал наготове свое ружье из старой английской стали, но ствол его был опущен вниз для безопасности. Ему не доставляли такого удовольствия, как другим членам семьи, длительные бесцельные прогулки, особенно в сырую погоду; но если перед ним была определенная цель, как, например, сегодня, он мог идти, не обращая внимания на неудобства. Ему нравилось нажимать на спусковой крючок, даже если он и не попадал в цель. Пока он пребывал в рассеянности, две коричневые куропатки выскочили из густых кустов прямо перед ним, и взлетели, набирая высоту. Смоки вскрикнул от неожиданности, но поднимал свое ружье как раз в то время, как доктор крикнул ему: - Это твои! - Хотя его оружие не было приготовлено для выстрела, он вскинул одно ружье, нажал на курок, затем вскинул другое и снова выстрелил. Опустив ружье, он с удивлением заметил, что обе птицы закувыркались в воздухе и упали на землю, заросшую увядшей травой, с тяжелым стуком. - Черт побери! - сказал Смоки. - Хороший выстрел,- от души воскликнул доктор, испытывая небольшие угрызения совести в сердце.
