Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 2)
— Да, она и вправду недурна! — говорит милорд, самодовольно разглядывая свои пальцы. — Мы с лордом Гарвеем носим перчатки одного размера. Да, моя рука, как вы изволили заметит, лучше умеет управляться с колодой карт, чем с мечом. Однако и ваша, миледи Каслвуд, тоже довольно искусна и проворна, и да будет благословен тот день, когда вы отдали ее моему дорогому покойному папеньке! — Милорд не без удовольствия участвовал в этом обмене колкостями, ибо, умея сохранять хладнокровие, всегда выходил победителем из стычек со своими родичами.
Госпожа де Бернштейн, прослышав про bevue {Промахе, оплошности (франц.).} мистера Уорингтона, была неописуемо разгневана: она долго бушевала, разносила в пух и прах своих домочадцев и отругала бы и Джорджа, но преклонный возраст давал себя знать, и у нее уже не было того задора, что в былые годы. К тому же она побаивалась своего племянника и держалась с ним уважительно.
— Вы никогда не сделаете карьеры при дворе, племянник! — громко простонала она, когда попавший впросак молодой человек пришел вскоре после этого ее проведать.
— А я никогда к этому и не стремился, сударыня! — с достоинством отвечал мистер Джордж.
— Я понимаю, тебе хотелось помочь Гарри! Но, приняв предложение принца, ты впоследствии мог бы сослужить хорошую службу своему брату. Властители не любят, когда отклоняют их благодеяния, и не удивительно, что его высочество был оскорблен.
— То же самое сказал и генерал Ламберт, — краснея, признался Джордж. И я вижу теперь, что допустил ошибку. Но, прошу вас, примите во внимание, что я никогда не бывал при дворе, и очень сомневаюсь, что мне суждено когда-нибудь там блистать.
— Боюсь, что так, мой дорогой племянничек, — сказала тетушка, беря понюшку табака.
— Да и к чему мне это? — сказал Джордж. — Я никогда не стремился к воинским почестям и легко могу прожить и без них. Когда его высочество сделал мне предложение — в весьма милостивых выражениях, должен признаться, — я подумал о том, что из меня получится очень плохой солдат, а из брата очень хороший. Он обладает сотней достоинств для этой профессии, которых я начисто лишен, и из него вышел бы отличный командир, какого из меня никогда не получится. Представим себе, что во время битвы конь принца падает, сраженный пулей, как это случилось с моим бедным командиром, — разве не больше будет ему толку от доброго, выносливого и смелого коня, который поскачет куда следует, чем от такого, которому нести его будет не под силу?
— Au fait {Разумеется (франц.).}, боевой конь его высочества должен быть силен, мой дорогой, — сказала старая дама.
— Expende Hannibalem {Взвесь Ганнибала (лат.).}, — пробормотал Джордж, пожав плечами. — А наш Ганнибал весит немало.
— Что-то я не услежу за твоей мыслью и за этими твоими Ганнибалами, сказала баронесса.
— Когда мистер Вулф и мистер Ламберт укоряли меня в точности так же, как вы сейчас, сударыня, — рассмеявшись, сказал Джордж, — я избрал тот же самый способ защиты, что теперь. Я сказал, что предложил его высочеству лучшего солдата в нашей семье, и оба джентльмена согласились, что промах мой в какой-то мере извинителен. Кто знает, быть может, им удастся оправдать меня в глазах его высочества? Опыт, полученный мной в сражениях, говорит о том, как мало у меня для этой деятельности таланта, На днях мы смотрели пьесу одного шотландца, о которой сейчас очень много говорят. И когда герой этой пьесы молодой Норвал оповестил о том, как страстно ему хочется последовать на поле битвы за каким-нибудь воинственным полководцем, я подумал про себя: "До чего же это похоже на моего Гарри, с той только разницей, что он никогда не хвастает". Гарри спит и видит себя в красном мундире и готов в любую минуту пойти рядовым на королевскую службу. Он не расстается с картой Германии и следит за всеми передвижениями прусского короля. Он не боится ни бога, ни черта. А я больше всего на свете люблю мои книги и покой и предпочитаю знакомиться с битвами по Гомеру или Лукану.
— Тогда как же ты вообще мог стать солдатом, мой дорогой? Почему сам пошел сражаться под знаменами мистера Врэддока, а не послал вместо себя Гарри? — спросила баронесса.
— Наша матушка больше любит своего младшего сына, — угрюмо отвечал Джордж. — К тому же, когда неприятель вторгся на нашу землю, это был мой долг, как старшего в семье, принять участие в походе. Будь я шотландцем, я бы двенадцать лет назад…
— Замолчите, сэр, или я вовсе рассержусь на вас! — воскликнула тетушка и улыбнулась с нескрываемым удовольствием.
Объяснения Джорджа могли умилостивить госпожу де Бернштейн, ибо эта старая дама, нужно признаться, не отличалась слишком строгими принципами, но верноподданным сердцам сэра Уорингтона и его супруги поступок молодого человека нанес поистине сокрушительный удар!
— Читая письма госпожи Эсмонд-Уорингтон, — сказала миледи, — я пришла к заключению, что вдова моего брата — женщина положительная и здравомыслящая и, следовательно, должна была дать своим сыновьям подобающее воспитание. Но что вы скажете, сэр Майлз, что скажете вы, мой дорогой Томас Клейпул, о воспитании, которое могло дать столь плачевные результаты для обоих молодых людей?
— Старший, однако, овладел латынью и к тому же может объясняться и на французском и на немецком языке. Я слышал, как он разговаривал с ганноверским посланником на приеме у баронессы, — сказал мистер Клей-пул. По-французски он изъяснялся совсем свободно, а когда у него начались затруднения с немецким, он и посланник перешли на латынь и так мололи языком, что все присутствующие уставились на них, раскрыв рот.
-. При чем тут иностранные языки, когда речь идет о нравственности, Томас Клейпул! — воскликнула добродетельная матрона. — Каковы нравственные устои мистера Уорингтона, если он мог отвергнуть милость его высочества? Он умеет разговаривать на немецком? Тем паче должен был он принять милостивое предложение его высочества и с пользой применить свои познания в походе! Вот перед вами наш сын, наш Майлз!
— Выше голову, Майли, мой мальчик! — говорит папенька.
— Я полагаю, сэр Майлз, что вы как член палаты общин и как английский дворянин будете завтра присутствовать при утреннем выходе его высочества и скажете там, что если бы такое предложение было сделано нам для нашего сына, мы бы приняли его, хотя нашему мальчику едва сравнялось десять лет.
— Клянусь богом, Майли, из тебя вышел бы совсем недурной маленький барабанщик или горнист! — говорит папенька. — Ты хотел бы стать солдатиком, Майли?
— Да кем угодно, сэр, кем угодно! Каждый из Уорингтонов должен быть готов в любую минуту дать разрубить себя на части ради своего монарха! восклицает матрона, указуя на сыночка, который, лишь только смысл ее слов доходит до его сознания, выражает свой протест громким ревом, и когда рев достигает апогея, Скруби выпроваживает мальчишку из комнаты.
По повелению супруги сэр Майлз на следующий же день отправляется на утренний выход его высочества, где заверяет эту особу в своей преданности и любви, на что принц дает благосклонный ответ:
— Мы никогда не предполагали, что сэр Майлз Уорингтон может отказаться от любой предложенной ему должности.
Этот великодушный отзыв леди Уорингтон повторяет везде, где только возможно, в доказательство того, сколь безраздельно королевская семья может рассчитывать на преданность Уорингтонов.
И вполне понятно, что сия достойная пара при появлении Джорджа выражает ему то зловещее сочувствие, каким бывают исполнены наши дражайшие друзья и родственники, когда нам случается совершить на нашем жизненном пути какую-либо роковую ошибку или неловкий шаг; к примеру, если мы проиграли судебный процесс, или вошли в гостиную как раз в ту минуту, когда там злословили на наш счет, или если наш банкир объявил себя банкротом, или если нас самих пропечатали на столбцах коммерческого раздела "Лондонской газеты", — словом, если мы совершили какой-то грубый промах, непоправимую ошибку или попали в беду. Кому незнакомо это выражение соболезнования, написанное на лицах? Чьи дражайшие родственники не оплакивали своих близких еще при их жизни, так, словно они уже покоятся в гробу? Только не ваши? Ну, тогда, сэр, вы никогда не бывали в хорошей переделке; никогда не совершали ошибок молодости; всегда были добродетельны, осмотрительны, удачливы, вы вели себя скромно, и опрометчивое слово никогда не срывалось с ваших уст; вы никогда не грешили и не раскаивались, никогда не совершали глупостей и не сожалели о них — и если это так, сэр, тогда вы — мудрец из мудрецов и не станете попусту тратить время на какой-то роман, Да и ne de te {О тебе (лат.).} он написан.
И не к лицу было сэру Майлзу обрушиваться на Джорджа и слишком уж негодовать по поводу его отказа принять предложение его королевского высочества — ведь сэр Майлз сам был вполне согласен с племянником, что военная карьера никак не его удел, и как раз о том же писала сэру Майлзу госпожа Эсмонд из Виргинии. Джордж сообщил ей о своем намерении заняться юриспруденцией и пройти необходимую подготовку, чтобы в дальнейшем посвятить себя судебным и гражданским обязанностям в соответствии со склонностями своей натуры, и разве не сэр Майлз горячо приветствовал это решение племянника и разве не он познакомил Джорджа с весьма известным адвокатом, под чьим руководством молодой человек и читал ученые книги. Госпожа Эсмонд в своих письмах одобрила занятия сына и целиком согласилась с сэром Майлзом (коему, так же как и его супруге, она просила передать поклон и благодарность) в том, что английская конституция — предмет зависти всего мира и каждому английскому джентльмену надлежит ее изучать. Госпоже Эсмонд было не по душе, в сущности, только то, что мистер Уорингтон будет сидеть в столовой Темпла бок о бок с неотесанными школярами, обряженными, как псаломщики, пить жидкое пиво из жестяных кружек и закусывать бараньей лопаткой. Верный Гарри полностью разделял ее негодование. Это бы годилось для него, говорил Гарри, — он младший сын и должен быть готов терпеть лишения. Но можно ли вообразить себе Джорджа в черной мантии, насыщающим голод с грязной оловянной тарелки в обществе каких-то безродных малых! Гарри никогда не мог понять, что Джорджу это безразлично. По его мнению, Джордж мог обедать только за столом начальства, и он очень сокрушался, что план, на который намекала госпожа Эсмонд в своих письмах, невыполним: она полагала, что следует обратиться с ходатайством к главе Темпла и поставить его в известность о том, что мистер Джордж Уорингтон — потомок благородного рода, обладает большим состоянием в Америке, и ему подобает сидеть за столом только с самыми высокопоставленными людьми. Гарри был сильно обескуражен, когда его новый друг и завсегдатай модных кофеен мистер Спенсер разразился громовым хохотом, услыхав, что задумали Гарри с его маменькой, и в архиве Уорингтонов я не мог обнаружить никаких следов подобного ходатайства. Мистер Уорингтон, помимо наиболее излюбленных им занятий литературой и историей, занимался еще изучением права, посещал заседания суда в Вестминстере (где слушал речи Хенли, Пратта, Меррея) и две другие прославленные школы красноречия и патриотизма — обе палаты парламента.
