Все романы в одном томе - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
…Дик сидел и читал «Нью-Йорк геральд», когда в комнату ласточкой впорхнула монахиня и одновременно раздался телефонный звонок.
– Он умер? – с надеждой спросил у монахини Дик.
– Monsieur, il est parti, он исчез.
– Что-что?!
– Il est partie. И слуга его исчез, и вещи тоже!
Это было невероятно. Чтобы человек в его состоянии встал и уехал?..
Дик снял трубку – это был Франц.
– Но зачем же было говорить Николь?! – возмутился он.
– Это Кэте. Не нарочно, так получилось.
– Я сам виноват. Никогда нельзя ничего рассказывать женщине раньше срока. Конечно, я встречу Николь… Послушайте, Франц, тем временем здесь случилось такое, во что невозможно поверить: старик встал с одра и пропал…
– Упал? Кто упал? Я не понял.
– Я сказал: про-пал. Старик Уоррен… он уехал!
– Ну и что?
– Да ведь он же умирал от общего истощения организма… и вдруг встал и уехал… к себе в Чикаго, полагаю… Не знаю, вот здесь его сиделка… Да не знаю я, Франц, сам только что услышал… Перезвоните мне попозже.
Не менее двух часов он потратил на то, чтобы отследить передвижения Уоррена. Оказалось, что больной улучил момент, когда дневная сиделка передавала смену ночной, улизнул в бар, где хватил четыре порции виски, потом расплатился по счету тысячедолларовой банкнотой, велев портье прислать сдачу по почте, и отбыл – предположительно в Америку. Предпринятая Диком и Данже в последнюю минуту попытка перехватить его на вокзале привела лишь к тому, что Дик разминулся с Николь. Когда они встретились в вестибюле отеля, она показалась ему неожиданно утомленной, а при виде ее плотно сжатых губ у него упало сердце.
– Как отец? – спросила она.
– Гораздо лучше. Похоже, у него остался еще большой запас сил. – Он замялся, раздумывая, как бы поделикатней сообщить ей о случившемся. – Настолько большой, что он встал и уехал.
Дику нужно было выпить, поскольку из-за погони он пропустил обеденный час, поэтому, вконец озадаченный, он повел ее в бар. Когда они устроились в кожаных креслах, Дик заказал виски с содовой и пиво и продолжил:
– Врач, лечивший его, то ли поставил неверный диагноз, то ли ошибся в прогнозах… У меня даже не было еще времени подумать об этом.
– Значит, он уехал?
– Да, сел на вечерний поезд до Парижа.
Они замолчали. От Николь веяло безысходно трагическим равнодушием.
– Видно, сработал инстинкт, – сказал наконец Дик. – Он в самом деле умирал, но волевым усилием напряг все ресурсы организма. Он не первый, кому удалось отойти от смертного одра. Это, знаешь, как старые часы: встряхнешь их – и они по привычке снова начинают идти. Вот и твой отец…
– Не надо, – перебила она.
– Страх послужил ему горючим, – продолжил тем не менее Дик. – Испугался – и это придало ему сил. Увидишь, он еще доживет до девяноста лет…
– Пожалуйста, больше ничего не говори, – сказала она. – Прошу тебя – я этого не вынесу.
– Как хочешь. Кстати, дьяволенок, из-за которого я сюда приехал, безнадежен, так что мы можем завтра же вернуться домой.
– Не понимаю, зачем ты… зачем тебе все это было нужно?! – взорвалась она.
– Не понимаешь? Иногда я и сам не понимаю.
Она накрыла руками его ладони.
– О, Дик, прости – у меня просто вырвалось.
Кто-то принес в бар патефон, и они еще некоторое время просто сидели молча и слушали «Свадьбу раскрашенной куклы».
III
Неделю спустя, остановившись у регистратуры, чтобы забрать почту, Дик услышал какой-то шум снаружи: это покидал клинику пациент Фон Кон Моррис. Его родители, австралийцы, сердито запихивали вещи в огромный лимузин; рядом стоял доктор Ладислау и безуспешно пытался что-то возражать воинственно жестикулировавшему Моррису-старшему. Сам молодой человек с циничной ухмылкой со стороны наблюдал за подготовкой к своей эвакуации.
– Не слишком ли вы торопитесь, мистер Моррис? – спросил Дик, подходя к машине.
Увидев Дика, мистер Моррис вскипел, его испещренное красными прожилками лицо вспыхнуло в тон таким же красным клеткам пиджака, потом побледнело и вспыхнуло вновь, словно кто-то включал и выключал в нем электричество. Он надвинулся на Дика, как будто собирался его ударить.
– Нам давно пора было уехать отсюда, нам и всем остальным! – воскликнул он, остановился, чтобы перевести дух, и продолжил: – Давно пора, доктор Дайвер. Давно!
– Может быть, поговорим у меня в кабинете? – предложил Дик.
– Ну уж нет! Поговорить-то мы еще поговорим, но ни с вами, ни с вашим заведением я больше не желаю иметь никаких дел. – Он потряс пальцем перед лицом Дика. – Я только что сказал вон тому доктору, что мы тут лишь зря потратили время и деньги.
Доктор Ладислау по-славянски уклончиво изобразил вялое несогласие неопределенным движением плеч. Дику Ладислау никогда не нравился. Умудрившись все же увлечь возбужденного австралийца на дорожку, ведущую к административному корпусу, он попытался уговорить его войти, но тот решительно тряхнул головой.
– Именно вы-то мне и были нужны, доктор Дайвер, да – вы. Я обратился к доктору Ладислау лишь потому, что вас нигде не могли найти, и доктор Грегоровиус вернется не раньше вечера, а ждать я не собираюсь. Нет, сэр! Ни минуты здесь не останусь после того, как сын рассказал мне правду.
Он грозно надвинулся на Дика, который свободно опустил руки, чтобы быть готовым оттолкнуть его, если понадобится.
– Я поместил сюда своего сына, чтобы его вылечили от алкоголизма, а он рассказал нам, что от вас самого пахло алкоголем. Вот так, сэр! – Он быстро втянул носом воздух, но явно ничего не учуял. – И не один, а два раза. Ни я, ни моя супруга никогда в жизни не брали в рот спиртного, и мы отдали Фон Кона на ваше попечение, чтобы излечить его, а он дважды за один месяц почувствовал, как от вас пахнет вином! И это вы называете лечением?!
Дик колебался: Моррис вполне был способен учинить скандал прямо здесь, на дорожке.
– В конце концов, мистер Моррис, – все же сказал он, – никто вокруг не обязан отказываться от своих привычек только потому, что ваш сын…
– Но вы же врач, черт возьми! – гневно воскликнул Моррис. – Когда какой-нибудь работяга лакает свое пиво, это плохо, но это его дело, но вы-то призваны лечить от…
– Ну, это, пожалуй, уж слишком, – перебил его Дик. – Ваш сын поступил к нам с диагнозом клептомания.
– Да, но откуда она взялась? – Теперь Моррис почти кричал. – Из-за пьянства, потому что пил по-черному. Вы знаете, что значит пить по-черному? Это когда кругом наступает чернота! Мой собственный дядя из-за этого угодил на виселицу, да будет вам известно. И
