Джон Кроули - Большой, маленький
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ АВГУСТА Огромная луна, посмотреть на которую Август взял Маргарет Дженипер, взошла, хотя они даже не заметили этого. Август настаивал на том, что такая луна - к урожаю и даже спел об этом песню Маргарет, пока они быстро ехали вдоль поля; но эта луна не означала богатого урожая. Огромное, янтарного цвета светило вышло на небо в последний день августа. Лунный свет освещал их. Теперь они смогли рассмотреть ее. Август был слишком изумлен и переполнен чувствами, чтобы делать что-нибудь еще, хотя бы утешить Маргарет, которая тихонько плакала позади него, хотя кто знает - может быть, это были слезы счастья. Он не мог произнести ни слова. Он даже сомневался, сможет ли он когданибудь снова заговорить. Может быть, если он будет держать рот на замке... Но он знал, что не сможет. Маргарет подняла освещенную луной руку и легонько дернула его за усы, которые он начал отращивать, смеясь сквозь слезы. - Все так красиво,- сказала она. Он, как кролик, дернул носом. Почему они всегда растравляют рану, неужели ему придется сбрить усы? Ее губы покраснели, а кожа вокруг слегка вспухла от поцелуев и слез. Ее кожа была нежной по сравнению с ним, но он никак не ожидал, что она окажется усыпанной розоватыми веснушками, хотя ее узкие бедра были белыми и гладкими. Сквозь расстегнутую блузку были видны ее маленькие, острые груди, увенчанные большими сосками - ее мальчишеская грудная клетка казалась тесной для них. Нежные, светлые волосы покрывали грудь вокруг сосков. Боже, какие тайные места были доступны его взору. Он с необыкновенной силой ощутил прохладу обнаженного тела. Следовало бы прикрыть эту наготу, самые интимные части тела, которые казались беззащитными, как тело улитки, вытащенное из ее раковины, ему даже захотелось набросить на Маргарет все ее хорошенькое нижнее белье, разбросанное по машине и свисающее фестонами. Вся эта картина вызвала в нем новый приступ желания. - О,- сказала она. Возможно, она и не получила больше удовольствия от олуха, который лишил ее девственности, у нее не было времени подумать об этом. - Ты сейчас снова сделаешь это? Он промолчал, так как ничего не мог поделать с собой. С таким же успехом можно было спрашивать форель, бьющуюся на крючке, будет ли она еще трепыхаться или прекратит это занятие. Сделка есть сделка. ОН только удивлялся, почему никто не остановил его. Он даже не думал о том, что тела, запахи, груди окажутся такими разными и имеющими свою индивидуальность так же, как лица и голоса. Он встречался со многими характерами. Он знал слишком много. Он громко зарычал от любви и знания, переполнявших его, и тесно прильнул к ней. Было уже поздно; луна наконец, взобралась на небо и от этого стала белой и наверное, от холода сжалась и уменьшилась в размерах. Как печален был ее вид. По щекам девушки снова покатились слезы, хотя бы не похоже, что она плачет, казалось, что лунный свет вызывает эти невольные прозрачные капельки. Она была озабочена тем, чтобы скрыть свою наготу, хотя от него больше нечего было скрывать. Маргарет обратилась к Августу совершенно спокойным голосом. - Я рада, Август. Я рада, что это было у нас однажды. - Что ты имеешь в виду? - он не узнал своего голоса, таким хриплым и незнакомым был его звук. Обратной стороной ладони она смахнула слезы с лица, она никак не могла найти своей подвязки. - Я навсегда запомню это теперь. - Нет. - По крайней мере, знай это. Она подбросила платье и очень ловко натянула его на голову, потом немного повозилась и одежда опустилась на нее, как спускается занавес после окончания спектакля. Она откинулась к дверце, сжав руки и зябко поводя плечами. - Нет, Август. Ты не любишь меня и это так. Нет. Я знаю о Саре Стоун. Все знают. Все нормально. - О ком ты говоришь? - Как ты можешь! - Она посмотрела на него предостерегающе. Ему не хотелось испортить эту минуту грубым отрицанием или ложью. - Ты любишь ее. Это правда и ты знаешь это. Ему было нечего сказать. Это действительно была правда. В нем происходила такая бурная внутренняя борьба, что он едва слышал, что она говорила ему. - У меня больше никогда и ни с кем такого не будет, никогда. Она разволновалась, ее губы дрожали. - Я уеду и буду жить с Джефом, я никогда никого не полюблю, всегда помни это. Джеф был ее братом и работал садовником, ухаживая за розами. Она отвернулась. - А теперь отвези меня домой. Не сказав ни слова, он выполнил ее просьбу. Шум в его ушах сменился пустотой. Пустота... Он смотрел, как она вылезла из машины, прошла по листьям, залитым лунным светом, раскидав их в разные стороны. Она ушла, не оглядываясь, да он бы не смог этого и заметить. Пустота... Он выехал из тени и притормозил у перекрестка. Пустота... Он повернул к дому. Он не чувствовал себя человеком, принявшим решение, он чувствовал только пустоту, когда свернул на посыпанную гравием дорогу, подпрыгивая на пыльных кочках выехал на берег и направил свой форд по серебристой поверхности нескошеного пастбища и дальше, дальше, а вокруг него висела пустота. Двигатель заработал с перебоями: кончался бензин. Задыхаясь и фыркая, он проехал еще немного и совсем заглох. Если бы в районе десяти миль была эта проклятая заправочная станция, то от нее было бы сейчас немного пользы. Он немного посидел на остывающем капоте ни о чем не думая. Он удивлялся, неужели Маргарет думает, что он сделал это ради нее. Он отошел от автомобиля, отвязал беличий хвост - его нужно будет вернуть. Может быть, и они как-нибудь возвратят ему ту плату, которую он заплатил за все это. Скользя и спотыкаясь в своих кожаных модельных туфлях, он побрел в лес.
СТРАННАЯ ДОРОГА К ЛЮБВИ - Мама? - удивленно спросила Нора, останавливаясь в зале с пустой чашкой и блюдцем в руках.- Что ты делаешь здесь? Виолетта безмолвно стояла на лестнице. На ней было платье, которое Нора не видела несколько лет и у нее был вид сомнамбулы. - Ничего не слышно об Августе? - спросила она, уверенная в том, что ответ будет отрицательным. - Нет, нет. Ничего. Две недели прошло с того дня, когда сосед сказал им, что видел в поле заброшенный форд Августа. После долгих колебаний Оберон предложил Виолетте обратиться в полицию, но это предложение было так далеко от того, что сама Виолетта думала о всем происшедшем, что Оберон сомневался, слышала ли она его: судьбу невозможно было изменить или предсказать с помощью полиции. - Знаешь, это я виновата,- сказала она слабым голосом.- Случилось то, что должно было случиться. Ох, Нора. Нора бросилась к ней, так как Виолетта покачнувшись, едва не упав, опустилась на ступеньки. Она взяла Виолетту за руку, чтобы помочь ей подняться, но Виолетта схватила предложенную ей руку и сжала ее так, будто помощь была нужна Норе. Нора присела с ней рядом. - Я так ошибалась, я была так глупа,- сказала Виолетта,- глупа и неправа. И вот смотри, что из этого вышло. - Не понимаю,- сказала Нора,- о чем ты говоришь? - Я не заметила... Я думала,- говорила Виолетта,- послушай, Нора. Я хочу поехать в город. Я хочу увидеть Тимми и Алекса, побыть у них, повидать их малыша. Ты поедешь со мной? - Конечно,- кивнула Нора,- но... - Вот и хорошо. Да, Нора, твой молодой человек. - Какой молодой человек? - она отвернулась. - Генри. Гарвей. Может быть, ты думала, что я не знаю, но я знаю. Я думаю, что ты и он... Вы можете поступать, как вам нравится. Если тебе когда-нибудь покажется, что я говорю не то, что думаю, знай, что это не так. Ты должна делать то, что тебе подсказывает сердце. Выходи за него замуж и уезжай. - Но я не хочу уезжать. - Бедный Оберон, он проиграл свою войну и... - Мама,- решительно перебила ее Нора,- о чем ты говоришь? Некоторое время она молчала. Потом она заговорила снова: - Это моя вина. Я не подумала. Это очень тяжело - мало знать или догадываться о немногом и не хотеть помочь или хотя бы увидеть, что все идет хорошо; трудно не бояться, что достаточно малой малости и можно все испортить. Но ведь это не так, правда? - Я не знаю. - Да, да, все так. Видишь ли,- она стиснула тонкие, бледные руки и закрыла глаза,- это сказка. Только намного длиннее и необычнее, чем мы можем себе представить. Длиннее, чем мы можем себе представить. А что ты должна делать,- она открыла глаза,- что я должна делать, об этом забыто. - Что забыто? - Об этом забыли сказать в сказке. Другими словами, если мы знаем хотя бы немного о том, что мы делаем, то никогда не поступим неправильно. Мы знаем это, хотя и недостаточно. Мы блуждаем, путаемся и наконец выбираем правильный путь, но эти пути такие неисповедимые... О, бедный Август. Самый вонючий, самый шумный гараж был бы для него намного лучше, я знаю, что это было бы так... - Но ты говорила что-то о судьбе, о защите и покровительстве и обо всем таком,- Нора была встревожена страданиями матери. - Да,- ответила Виолетта,- возможно. Но это не имеет значения, потому что мы не можем понять ни этого, ни того, что это означает. Нам лучше все забыть. - Разве мы сможем? - Мы не сможем.- Она пристально посмотрела прямо перед собой.Но мы можем молчать. И можем остаться чисты перед нашими знаниями. И еще мы можем - о, это так странно - мы можем хранить тайны. Разве мы не можем этого? - Я думаю. Я не знаю. - Но ты должна знать. И я должна. И мы все должны. Никогда не рассказывай того, что ты знаешь или о чем думаешь, потому что этого никогда не будет достаточно, и это не будет истинной правдой; никогда не надейся и не бойся; и никогда, никогда не становись на их сторону против нас и еще я не знаю, как именно, но доверься им. Мы должны сделать это прямо с сегодняшнего дня. - И сколько это будет продолжаться? Прежде, чем Виолетта смогла ответить на это - если только она смогла бы - дверь библиотеки, виднеющаяся сквозь толстые перила, со скрипом отворилась и бледное, изнуренное лицо показалось и снова исчезло. - Кто это? - спросила Виолетта. - Эми Медоуз,- ответила Нора и покраснела. - Что она делает в библиотеке? - Она пришла в поисках Августа. Она говорит,- теперь Нора стиснула руки и закрыла глаза,- она говорит, что ждет ребенка от Августа. И она удивляется, куда он пропал. Беременна. Она подумала о миссис Флауэрс - нет, это сказка. Надежда, удивление, радость. Она едва не засмеялась легкомысленным смехом. Виолетта перегнулась через перила и сказала: - Выходи, дорогая. Не бойся. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы Эми могла проскользнуть, и хотя она мягко притворила ее за собой, дверь стукнула с таким звуком, как если бы ее закрыли на английский замок. - О,- сказала девушка, не сразу узнав женщину на лестнице,- миссис Дринквотер. - Поднимись сюда,- проговорила Виолетта. Она похлопала себя по коленям, как будто приглушая запрыгнуть туда котенка. Эми поднялась по лестнице туда, где они сидели. Она была в домашнем платьице, в толстых чулках и выглядела еще более симпатичной, чем Виолетта помнила ее. - Ну, а теперь скажи, что случилось? Эми села на следующую ступеньку ниже их, сжавшись в грустный комочек, с большой дорожной сумкой на коленях, как если бы она убежала из дома. - Августа здесь нет,- сказала она. - Да, это так. Мы точно не знаем, где он. Эми, теперь все будет хорошо. Не беспокойся. - Нет,- мягко ответила девушка,- уже никогда не будет хорошо.Она подняла глаза на Виолетту.- Он уехал? - Я думаю, да.- Она обняла Эми одной рукой.- Но, возможно, он вернется, наверное... Виолетта откинула волосы Эми, которые прямыми прядями печально спадали на ее лицо. - Сейчас иди домой и не волнуйся, все будет хорошо, очень хорошо, вот увидишь. При этих словах плечи Эми вздрогнули и она медленно и грустно вздохнула. - Я не могу,- сказала она, тоненьким прерывающимся голосом,отец выгнал меня из дому. Он выгнал меня. Медленно, как тяжелобольная, она с рыданиями уткнулась в колени Виолетты. - Я пришла не для того, чтобы надоедать ему. Нет. Я не волнуюсь, он был со мной таким хорошим, он был... Я бы снова сделала то же самое, я не буду беспокоить его, только мне вообще некуда идти. Мне совсем некуда идти. - Ну, ну,- повторяла Виолетта, успокаивая ее,- ладно, ладно. Она обменялась быстрыми взглядами с Норой, глаза которой были широко открыты от изумления. - У тебя есть крыша над головой, конечно, это так. Ты останешься здесь, вот и все. Я уверена, что твой отец изменит свое мнение, старый дурак, ты можешь оставаться здесь, сколько потребуется. Не плачь больше, Эми, не надо. Ну, вот, так-то лучше. Она достала из рукава большой вышитый платок и заставила девушку взять его, чтобы утереть слезы, а сама в это время смотрела ей в глаза, желая вселить в нее бодрость и уверенность. - Ну, вот. Так-то лучше. Ты останешься здесь, сколько захочешь. Ну, что, все в порядке? - Да.- Эми смогла пропищать в ответ только одно слово, а ее плечи все еще вздрагивали от недавних рыданий. Нора и Виолетта улыбнулись. - Ой,- воскликнула она, сморкаясь,- чуть не забыла. Дрожащими пальцами она попыталась открыть свою сумку, потом снова высморкалась в платок и вернула его Виолетте, так как он весь промок от слез. - Когда я шла сюда, какой-то человек попросил меня передать это вам. Она покопалась в своих вещах. - Мне он показался настоящим сумасшедшим. Он все время говорил, что если люди не в состоянии устроить свои дела, то с ними вообще не следует иметь дело. Наконец она достала и вложила в руки Виолетты коробочку, на крышке которой была изображена королева Виктория и Хрустальный дворец. Сама коробочка была сделана из разных пород дерева. - Может быть, он шутил,- продолжала Эми,- смешной, бородатый мужчина. Он все время подмигивал мне и спрашивал: "Это ваше?" Виолетта держала коробочку. Она была достаточно увесистой и это подсказывало ей, что внутри могли быть карты или что-то в этом роде. - Я не знаю,- сказала она,- я действительно не знаю. В это время по лестничному крыльцу раздались крадущиеся шаги и все трое замолчали. Кто-то прошел по крыльцу, издавая скрипучий, хлюпающий звук, как будто обувь была совсем промокшей. Виолетта, Эми и Нора схватили друг друга за руки. Входная дверь, открываясь, певуче проскрипела и в дверном проеме возникла какая-то фигура. Это был Оберон. На нем были болотные сапоги и старая шляпа Джона, а в руках он держал палку, с прилипшими к ней насекомыми. Посвистывая, он входил в холл, но остановился, когда увидел трех женщин, прижавшихся на лестнице друг к другу.- Ну,- спросил он.- Что случилось? Что-нибудь от Августа? Так как они молчали, он достал из сумки и показал им четырех жирных форелей, нанизанных на кукан. - Это на ужин! - провозгласил Оберон и все на минуту застыли в немой сцене: он с рыбой в руках, они со своими мыслями, а все остальные смотрели в ожидании.
