das Los - Юлия Р. Волкова
— Ах, да как смеешь говорить такое! (исправлено) В своем ли ты, прости господи, уме?!..
Он в самом деле не осознавал всю серьезность сего «мероприятия». И, знаете, играть с судьбою с такой легкомысленностью, совсем не думая при этом о последствиях, не осмелится даже самый последний дурак.
***
Я согласился. Я действительно согласился. Мне трудно найти себе достойное оправдание. Я всегда выделял Дмитрия среди других людей, не смотря на то, что наши взгляды во многом расходились. Он искренний, добрый, с большим сердцем и с глубокой душой. Его, как и меня, волнуют не чины и все в этом роде, а то, каковы люди внутри. Он никогда не принимает решения спонтанно, хоть и нередко слушает сердце, а не разум. Удача никогда не была на его стороне, поэтому во всех своих занятиях он старался больше всех. Дмитрий терпел неудачу почти во всем, но никогда не расстраивался из-за этого, а принимал судьбу, как должное. Меня всегда удивляло это, потому что я никогда не встречал таких уникальных людей, чтобы и с характером, и с душой.
Когда мой приятель говорил о дуэли с такой безукоризненностью и простотою, мне становилось мерзко за свое разочарование. Как я могу так думать о своем лучшем друге? Но тогда я не видел в нем тех славных черт, которые делали его «настоящим» человеком. Он был типичным представителем бессердечного и аморального общества, где честь ставилась выше, чем дружба. Я никогда не понимал этого, никогда и не буду способен понять. Я вновь и вновь ощущал болезненное чувство одиночества, заполняющее меня целиком и полностью изнутри. Не могу я быть один! Но если и так, за что же оказался среди черствых, гниющих медленно и безобразно людей? Чем заслужил такую жалкую и жестокую участь? Я не в силах изменить общество, но и общество не способно изменить меня. Неужели мне остается просто беспомощно существовать, не имея ни малейшей возможности завоевать уважение «тех» людей? Да и нужно ли? Для них я ничтожный, глупый, ибо не понимаю их нравов, щенок, который не заслуживает ни единого даже самого обыкновенного взгляда, не говоря уж о сожалении или жалости…
Ну и к черту.
20.08
Большое бледно-желтого цвета поле, по которому мы шли, было как будто бы мертвым. Многочисленные следы от колес и копыт пересекали его безобразно, с какой-то дьявольской беспощадностью. Мокрый мерзкий ветер хлестал нас, словно стараясь прогнать с этих территорий. Он ломал колосья, подымал вверх пыль и грязь, заставляя постоянно прикрывать лицо руками. Серая дымка стремительно окутала и нас, и это поле. Из-за повышенной влажности становилось трудно дышать.
Так всегда бывает, когда вот-вот случится что-то плохое. Дождь, гром и все в этом роде.
— Смотри, стихия гневается! — сквозь порыв ветра крикнул я шествующему предо мной приятелю. — Погода портится. Воротимся!
Вдали вспыхнула витиеватая молния.
— Больше половины пути пройдено, куда уж воротиться! — отозвался Дмитрий. — Авось, успеем до шторма!
Почти одновременно с его словами мы услышали оглушительный раскат грома.
— Где-то поблизости ударила. Мы рискуем жизнями, друг мой!
— Все будет хорошо, — с непонятной уверенностью заверил Дмитрий. — Ускоримся же!..
(зачеркнуто)
***
…я помню, как мысленно бранил Дмитрия, по дороге к назначенному месту. Как не переставал ругать, когда прозвучала команда «сходитесь». Тогда я бессознательно задал сам себе вопрос: «А где же сейчас мои качества, которые выделяют меня среди других людей? Точнее говоря, которые с гордостью замечаю за собою я. Где сострадание и волнение за своего лучшего друга? (неразборчивый подчерк)»
Сказать по правде, мой страх был настолько сильным в тот момент, что я попросту перестал его как-либо ощущать.
Когда господа начали сходиться, стало вдруг очень тихо. Я думал, что у меня заложило уши, но тот час услышал странный стук.
С неба начали срываться капли. Стук становился все громче и быстрее, он заполнял все вокруг. Казалось, я и сам вздрагиваю, вместе с этим монотонным звуком.
Как странно, ведь земля под ногами размокла. Тут, скорее, будет тихое хлюпанье. Но что же это тогда? (следующие слова закрашены чернилами)
То был стук моего сердца. Я до сих пор удивляюсь, как мог не догадаться об этом сразу. Наверное, волнение так сильно затуманило мне голову, что я перестал понимать что-либо вообще.
Два черных пятня на земле — плащи, служившие барьерами — медленно приближались к ногам стрелков. Все происходило уж слишком медленно. Я несколько раз усомнился, не ошибся ли в подсчете шагов.
Внезапная вспышка озарила поле. Я зажмурился на мгновение, но за этот крошечный промежуток времени кто-то успел нажать на курок. Раздался выстрел, сопровождающийся гневным рычанием и криком, полным боли и отчаяния.
Я в ужасе распахнул глаза. Из-за чертовой вспышки все вокруг превратилось в темно-синее пятно.
Холодная паника охватила меня, когда я увидел бьющегося с приступами боли приятеля.
— Дмитрий! — Я подбежал к нему со спины. Рука моего товарища окрасилась в бордово-черный оттенок. Ладонью бедняга давил на ногу, на колено, которое — ах, боже мой! — было полностью раздроблено! Зрелище было уж слишком безобразным, я не стану в подробностях описывать это, ибо не хочу вновь вспоминать то, что часто виделось мне в кошмарах.
Неистовый грохот оглушил нас. Дмитрий сильнее сжал руку на колене. Я хотел было снять с себя плащ и перевязать ему артерию, но он вдруг потянулся за пистолетом свободной рукой, который ранее выронил.
Я поднял голову, придерживая Дмитрия за спину: барин в ожидании и, наверняка, с затаенной надеждою стоял перед барьером и молча наблюдал за нами. Его пистолет в правой руке дрожал, а копна мокрых волос почти полностью закрывала лицо, я не мог понять, что оно выражает. «Случайный выстрел? Не может быть!», — подумалось мне.
— В сторону! — простонал Дмитрий, его тело дрожало необычайно, дыхание стало тяжелым и судорожным. — В сторону!!!..
Я не посмел ослушаться. Меня самого трясло, будто в припадке эпилепсии. Сердце стучало так бешено, что, казалось, сломает мне грудную клетку.
Обессиленными пальцами Дмитрий поднял пистолет. Я видел, как под ним чернела лужа его собственной крови, я умолял его не тянуть, умолял найти в себе силы. «Пожалуйста, пожалуйста…»
— Meurs! Meurs, escroc! — хрипло кричал Дмитрий, дуло сильно шатало.
«Ну же!»
БАХ!
Пуля со свистом рассекла воздух. Стоящий до того барин беззвучно повалился наземь. Он лежал, не содрогаясь, не издавая никаких звуков, будто тряпичная кукла.
