Джон Голсуорси - Спектакль
Горничная (в замешательстве). Быв... бывал, раньше, сэр, а теперь нет, он уже давно не ходит.
Инспектор. Это друг миссис Моркомб? Ну, правду говорите.
Горничная. Да, похоже, что так, сэре
Инспектор. И друг майора тоже? (Горничная в нерешительности молчит.) Можете не отвечать, все ясно. Они из-за него поссорились... Когда это случилось, давно?
Горничная. Нет, сэр, я по крайней мере ничего..,
Инспектор. Почему же он перестал бывать? В чем тут дело?
Горничная. Я... я не знаю, сэр; мало ли какие у не* го могут быть дела?
Инспектор. Сколько времени прошло с тех пор, как он был здесь последний раз?
Горничная. Да с год, должно быть...
Инспектор. Вот именно: и майор перебрался наверх год с лишним назад. Теперь насчет этого письма, которое он вам дал опустить. Вы не можете припомнить, кому оно было адресовано?
Горничная. Нет, сэр; я никогда даже и не смотрю на адрес.
Инспектор. Вы уверены? Вам нечего стыдиться.
Горничная. Чего мне стыдиться, раз я не смотрела.
Инспектор. Так, так. Ну-с, все, о чем я вас спрашивал, держите при себе, понятно?
Горничная (трясущимися губами). Д-да, сэр.
Инспектор (видит входящих доктора и Энн). Можете идти.
Горничная уходит в дверь направо.
Врач. Все, инспектор, я ухожу. Дуло было прижато меж ребер вплотную к коже; смерть наступила мгновенно. С протоколом доктора Макэй вполне согласен; никаких оснований предполагать, что он мог ошибиться во времени. И насколько я мог судить, а также исходя из того, что мне сообщила эта дама, покойный был вполне здоровый человек. До свидания, мэм.
Инспектор. Следственная комиссия с опросом свидетелей назначена на послезавтра, сэр. (Понизив голос.) Тело мы возьмем в морг сегодня днем.
Врач. Хорошо, до свидания.
Выходит в дверь направо.
Инспектор. Сядьте, пожалуйста, мэм. Вы, должно быть, едва на ногах держитесь. Я хотел бы только задать вам два-три вопроса. (Энн остается стоять.) Вы можете сказать мне, почему это произошло?
Энн (быстро чуть заметно мотает головой.) Нет, не могу, не могу.
Инспектор. Оба врача утверждают, что он ничем не был болен. А вы что скажете?
Энн. Нет, не был, я уверена, что он ничем не был болен.
Инспектор. И в денежных делах никаких затруднений?
Энн. Нет.
Инспектор. Вполне обеспечен материально?
Энн. Да, оба мы.
Инспектор. Так... видите ли, мэм, мы обязаны выяснить все. Почему у вас с майором испортились отношения?
Энн. У нас были вовсе неплохие отношения.
Инспектор. У вас с ним... Вы были фактически мужем и женой?
Энн. В этом смысле - нет.
Инспектор. Простите, но для этого должна быть какая-нибудь причина?
Энн. Просто мы так решили с некоторых пор.
Инспектор, Кто же это предложил, от кого это исходило, от вас или от вашего супруга?
Энн. От... него.
Инспектор, Ах вот как, от него? Но вы не возражали?
Энн. Нет.
Инспектор. Так вот, видите ли, мэм, наше дело выяснить, почему майор покончил с собой. Коронеру надо это знать, чтобы дать разъяснения присяжным. Сделал ли он это в состоянии невменяемости, или на то была какая-то серьезная причина?
Энн. А не все ли равно теперь? Ведь его уже ничто не вернет.
Инспектор. Ну, можно, конечно, и так на вещи смотреть, но только у нас это не принято. В случаях насильственной смерти считается необходимым выяснить все обстоятельства и установить причину. Так вот, когда же, собственно, вы с вашим мужем решили жить каждый сам по себе?
Энн. В прошлом году на рождестве.
Инспектор. Пятнадцать месяцев тому назад. И вы отказываетесь сказать, по какой причине?
Энн. Прошу извинить меня.
Инспектор (сухо). Хорошо, мэм. Для вас же лучше быть откровенной, а впрочем, как вам угодно. Следовательно, вы хотите меня уверить, что вам ровно ничего неизвестно о том, что могло заставить вашего мужа покончить с собой?
Энн. Нет, если только...
Инспектор (с интересом). Да?
Энн. Если только это не было в приступе глубокой депрессии. Он был в очень подавленном состоянии.
Инспектор (разочарованно). Ну, знаете! Разве он когда-нибудь угрожал покончить с собой?
Энн. Мне - нет.
Инспектор. Все-таки очень жаль, мэм, что вы не можете назвать более правдоподобной причины. Это значит, что нам придется доискиваться самим.
Энн. Я ничего не знаю о личных делах моего мужа.
Инспектор. Но о своих-то вы знаете, мэм?
Энн (не сразу). Что вы хотите этим сказать?
Инспектор. У кого из нас нет своих, тайных дел?
Энн. Это какой-то оскорбительный намек?
Инспектор (несколько более сурово). Вы вчера вернулись домой, кажется, в половине одиннадцатого.
Энн. Да.
Инспектор. В котором часу вы ушли из дома?
Энн. В шесть.
Инспектор. Где же вы были все это время?
Энн (после длительной паузы). Нет, инспектор, я отказываюсь отвечать на вопросы, которые не имеют никакого касательства к этому. (Показывает на кресло.)
Инспектор. Умалчивание в подобных случаях, мэм, дает повод к самым худшим предположениям, и это естественно.
Энн. Ничего не могу с этим поделать.
Инспектор (глядя на нее с невольным восхищением). Ваш муж был дома, когда вы уходили?
Энн. Нет, он ушел немного раньше.
Инспектор. Может быть, вы по крайней мере можете сказать мне, знал ли он, куда вы идете?
Энн. Нет, не знал.
Инспектор. А откуда вы это знаете?
Энн. Уверена.
Инспектор. А ему было бы очень неприятно, если бы он узнал?
Энн. Не думаю.
Инспектор. А мне думается, вы знаете, что ему об этом стало известно. (Показывает на кресло.) И вот что из этого проистекло.
Энн. Ах нет, нет!
Инспектор. Вот видите, мэм, у вас все это получается как-то очень загадочно. Мы так или иначе должны выяснить, где вы были вчера вечером.
Энн (ломая руки). Я же вам говорю, это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. Даже если вы и добьетесь своего, это вам ровно ничего не даст.
Инспектор. Поговорите с вашим отцом, мэм, я бы на вашем месте посвятил его во все и последовал бы его совету. Мы с вами еще увидимся. (Пробегает глазами записку, переданную ему полицейским, сует ее в свою записную книжку, захлопывает сумку и идет к двери налево.) До свидания, мэм.
Уходит. Энн, оставшись одна, стискивает руки, прижимает их к груди и растерянно оглядывается кругом, потом бросается к телефону, но вдруг останавливается и
мотает головой. Звонит. Входит горничная.
Энн. Ушел этот человек, Эллен?
Горничная (глядя на нее). Да, мэм. Нет у них никакого понятия, лезут в чужую жизнь. (Оглядывается по сторонам.) Давеча допытывался все, кто ходит сюда. Заставил меня записать всех, кого припомню (на секунду заминается, Энн судорожно стискивает руки)... за последние полгода.
Энн (с облегчением). Да, да, конечно. Горничная (идет к двери, потом вдруг оборачивается). Да, вот еще, когда вы наверху были, приходил какой-то молодой человек, из газеты. (Звонок.) Звонят, Вас ни для кого нет дома?
Энн. Только если это мой отец - я его жду.
Горничная уходит и тут же возвращается.
Горничная. Да, это полковник Роуленд, мэм.
Входит полковник Роуленд, горничная уходит. Роуленд высокий, седой, слегка сутулый ирландец, с красновато-смуглым цветом лица; несколько напоминает мирно настроенного величественного бенгальского тигра. Он быстро подходит к
дочери и кладет руки ей на плечи.
Полковник Роуленд. Бедная моя девочка! Какое ужасное несчастье!
Энн (в отупении). Да, папа.
Полковник Роуленд. Но из-за чего, господи боже!
Энн. Понятия не имею,
Полковник Роуленд. Но все-таки, дитя мое, ты, наверно...
Энн. Я не знаю, папа,
Полковник Роуленд. Лишить себя жизни, и это с сго-то заслугами! (Смотрит на нее испытующе, в явном недоумении.)
Энн (после минутного молчания). Я не хотела огорчать тебя, папа, нашими делами, но мы с Колэном уже давно чужие друг другу.
Полковник Роуленд. Чужие! Как это так, Энн?.
Энн. Боюсь, все это с самого начала было ошибкой.
Полковник Роуленд (расстроенный). Ну хорошо, хорошо, я сейчас тебя ни о чем не спрашиваю. Я знаю, не ты этому виной.
Энн. И не он.
Полковник Роуленд. Рад это слышать. Я любил Колэна, да, я его любил. Прекрасный был человек и какой пилот! Полиция уже была?
Энн. Да, и репортеры тоже.
Полковник Роуленд. А ну их, им бы только поднять шумиху, сенсацию устроить. Что говорит по-лиция?
Энн. Только то, что им нужно выяснить все для следствия. Взяли все его бумаги.
Полковник Роуленд. А что в них может быть, Энн?
Энн. Я тебе говорю, папа, я ничего не знаю о Колэне, так же как и он обо мне.
Полковник Роуленд. О тебе? А что бы он о тебе мог знать, дитя мое?
Энн (опускает голову, потом вдруг порывисто). Папа, я не знаю, что из всего этого выйдет. Но ты должен мне верить. Мы с Колэном давно согласились жить каждый своей жизнью. Если бы не ты, мы бы, вероятно, развелись: но я не хотела тебя огорчать, я знаю твое отношение к разводу.
Полковник Роуленд. Развод! Да, действительно! Ну, оставим это! Бедняга Колэн умер! В цвете лет! Подумать! Подумать только!
