Кристофер Марло - Геро и Леандр

Ответил на любовь сестер отказом,

И стал им ненавистен Купидон.

Юпитеру они вернули трон,

А богу красноречья и ученья

За то, что он посмел в повиновенье

Юпитеру столь дерзко отказать,

Пришлось себе в супруги Глупость взять.

И по решенью Судеб Бедность тоже

Должна была делить с Гермесом ложе.

(С тех пор удел ученого - нужда,

А у невежд карман набит всегда.)

Решили сестры, сверх того, из мести,

Что восседать в нетленном храме Чести,

Где детям Муз места отведены,

Одни сыны Мидаса впредь должны;

Что люди светлого ума отныне

Начнут искать приюта на чужбине

Что скоморохи, а не мудрецы

Толпою будут заполнять дворцы

И с помощью кривляний недостойных

Философов лишать наград пристойных.

Вот по какой причине Судьбам был

Их оскорбивший Купидон немил.

СЕСТИАДА ВТОРАЯ

Так мало страсть была знакома жрице,

Что той пришлось на время чувств лишиться.

Тогда Леандр к устам ее прильнул

И жизнь ей в грудь лобзанием вдохнул.

Она очнулась и бежать хотела,

Но взор назад бросала то и дело

И не ушла бы, если бы не страх

Упасть, оставшись с ним, в его глазах.

В конце концов, прикинувшись сердитой

И удаляясь, жрица нарочито

У двери обронила веер свой,

Чтобы увлечь Леандра за собой.

Неопытный Леандр не понял жеста,

Но деве вслед послал письмо из Сеста,

Пришел в восторг, прочтя ответ ее,

И крепость, где сокровище свое

Три Грации сокрыли, взять собрался.

Влюбленный к башне в ту же ночь прокрался,

Но брать твердыню штурмом не пришлось:

Распахнутую дверь увидел гость,

Услышал всюду роз благоуханье

Красавица сама ждала свиданья.

И вот Леандр пришел. В словах земных

Не рассказать о первой встрече их!

Он был настойчив, Геро уступила,

И первое объятие скрепило

Их искренний и пламенный обет.

Леандр молил и слышал "да!" в ответ.

(Объятие! Какое это счастье

Там, где столкнулась страсть с такой же страстью!

Влюбленным, если чувство их равно,

При жизни к небу вознестись дано.)

Внезапно Геро принялась с тоскою

Корить себя поспешностью такою,

Как будто честь свою втоптала в грязь

Тем, что с желанным другом обнялась,

И требовать с решительностью мнимой,

Чтоб удалился прочь ее любимый.

Крылатый бог утех, смеясь, взирал

На то, как гнев ее Леандр смирял,

А он, чтоб Геро распалить сильнее,

Стал холоднее обращаться с нею.

Та испугалась, что любовный пыл

В душе его от слов ее остыл,

Как Салмакида, к юноше прижалась

И, чтобы пробудить в Леандре шалость,

Любовнику сказала блеском глаз,

Что за обидный для него отказ

Склонить ее к желанной жертве мог он.

Леандр порывом Геро был растроган,

Но, полагая, что достиг всего;

Не обратил вниманья на него,

Как на жемчужину эзопов петел,

И только братской лаской ей ответил.

Однако внятен чувства властный зов

Глупейшим из бессмысленных скотов.

Не может даже в них прикосновенье

Не породить ответного влеченья,

Которое во много раз сильней

У наделенных разумом людей.

Хотя Леандр, в любви неискушенный,

Не знал того, что должен знать влюбленный,

Он больше сердцем, чем умом решил,

Что далеко не все еще свершил.

Он обнял Геро. Жрица увернулась,

Едва на камышах не поскользнулась

И начала сопротивляться вновь.

Воспламенила юношу любовь.

Ее науку он постиг мгновенно,

Искусно, нежно и проникновенно

Свои желанья девушке открыв:

Кто полюбил, тот стал красноречив,

Она же то Леандра целовала,

То, как ручей волну от губ Тантала,

Уста опять спешила отдалить,

Когда свои хотел он с ними слить,

И охраняла клад свой непорочный

Ревнивей, чем корону царь восточный.

Привязан каждый к другу своему,

Но если шлет богатый дар ему,

То о даримом сожалеет втайне

И на гонца глядит со злобой крайней.

Поэтому и Геро не могла

Легко расстаться с тем, что берегла;

Потерянный алмаз опять найдется,

Но чистоту вернуть не удается.

Но вот проснулась юная Заря,

Коней супруга издали узря,

И, так как медлил тот предстать пред нею,

Взошла из туч, от гнева багровея.

Тогда Леандр, боясь досужих глаз,

Со жрицей обнялся в последний раз,

Но все никак не мог прервать лобзанье;

Для тех, кто любит, тяжек миг прощанья.

Сказала Геро, зарыдав, ему:

"Не измени обету своему!"

И долго-долго, стоя на пороге,

Смотрела вслед любимому в тревоге.

Но солнце, хоть уже восток зажгло,

Из жалости к влюбленным вновь зашло,

И под покровом тьмы, на землю павшей,

Вернулся в Сест любовник запоздавший.

Однако то, что скрыла ночь во мгле,

Читалось у счастливца на челе.

Надел на кудри миртовый венок он,

К груди пришпилил золотистый локон,

Спадавший прежде жрице на лицо,

На пальце стал носить ее кольцо,

Врученное ей в день, когда Венера

Обет безбрачья приняла от Геро.

Так Сест узнал, что юноша влюблен,

И не доплыл до Абидоса он,

Как было все уже и там известно,

Затем что за Молвою бестелесной

Ветра, с чьих крыльев капает вода,

И те не поспевают никогда.

В свой отчий дом Леандр не возвратился,

А на прибрежный камень опустился

Грустя, как дух, низверженный с небес,

И стал мечтать, что, будь он Геркулес,

Отхлынуть прочь принудил бы он силой

Пролив, его отрезавший от милой.

Как засуху и смерть, войдя в зенит,

Светило дня с небес на мир струит,

Но жизнь в него, клонясь к земле, вселяет,

Так красота мужчину вдохновляет,

Покуда от него она близка,

И губит, если стала далека.

А раз огонь под спудом не таится,

Раз зеркало страстей - людские лица,

Раз чувство скрыть способен только бог,

То по глазам Леандра каждый мог

Прочесть его душевные движенья,

Как содержанье книги - в оглавленье.

Проведал обо всем его отец

И отыскал Леандра наконец,

Надеясь, что отцовские укоры

Потушат искру увлеченья скоро.

Но страсть тем жарче, чем запрет грозней,

И поученья ненавистны ей.

Как конь горячий, взнузданный впервые,

Грызет поводья, выгибает выю,

Копытом роет землю и храпит,

Так и любовник яростью кипит,

Когда его любви чинят препоны.

Леандр, отцовской речью оскорбленный,

Покинул в исступленье Абидос,

Взглянул на Сест, взобравшись на утес,

Заметил башню Геро в дымке синей

И пенный вал, бегущий по теснине,

Стал умолять, чтоб расступился тот,

Но Геллеспонт все тек и тек вперед.

Тогда Леандр сорвал одежды с тела,

Вскричал: "Иду!" - и в бездну прыгнул смело.

Нептун сапфирноликий возомнил,

Что Ганимед Крониду изменил,

Избрав себе приютом хлябь морскую,

И юношу в объятьях сжал, ликуя.

Тот не успел пошевельнуть рукой,

Как бог увлек его на дно с собой,

Где меж жемчужных раковин, налипших

На груды злата с кораблей погибших,

Прильнув к груди возлюбленных своих,

Сирены пеньем услаждали их

И где стоял дворец, огнем залитый,

В котором проживал Нептун со свитой.

Стал бог лобзать пловца и слово дал

Не расставаться с ним, но увидал,

Что тот уже без чувств, и догадался,

Что в плен к нему не Ганимед попался.

Тогда со дна он вынес гостя сам,

Трезубцем гневно погрозил волнам,

И, не сумев поцеловать красавца,

Те с плачем побежали от державца,

Леандр опять поплыл путем своим,

Но, видя, что Нептун спешит за ним,

Вскричал, тоской и ужасом томимый;

"Убей, но дай сперва побыть с любимой!"

Поклялся бог, что на воде беда

Леандра не постигнет никогда,

И, одарив его браслетом Геллы,

Стал в нем любовный пыл будить умело,

Едва руками тот взмахнет на миг,

Как бог уже к его устам приник,

Чтоб, поцелуй сорвав, назад отпрянуть

И на Леандра с восхищеньем глянуть.

Бросая пеной в гостя своего,

Нептун нырял, любуясь на него,

Опять всплывал и, очутившись рядом,

Окидывал пловца столь страстным взглядом,

Что тот вскричал, досады не тая:

"Оставь напрасный труд. Не дева я!"

Бог, не смутясь отпором столь нелестным,

Повел рассказ о мальчике прелестном,

Чья редкостная, дивная краса

Собой пленяла даже небеса.

Когда тот шел к ручью, палимый жаждой,

Его схватить хотелось нимфе каждой;

Когда в лесу ложился отдохнуть,

Пытались фавны отрока умкнуть.

Но юноша, прервав повествованье,

Воскликнул: "Гаснет дневное сиянье

Над зеркалом Фетиде милых вод,

И башню ночь окутает вот-вот.

О, если б вместо рук имел я крылья!"

И вновь поплыл, учетверив усилья.

Вскипел Нептун от дерзости такой