Антон Чехов - Пьесы
Андрея нет, он незаметно ушел.
Тузенбах. Через много лет, вы говорите, жизнь на земле будет прекрасной, изумительной. Это правда. Но, чтобы участвовать в ней теперь, хотя издали, нужно приготовляться к ней, нужно работать... Вершинин (встает). Да. Сколько, однако, у вас цветов! (Оглядываяась.) И квартира чудесная. Завидую! А я всю жизнь мою болтался по квартиркам с двумя стульями, с одним диваном н с печами, которые всегда дымят. У меня в жизни не хватало именно вот таких цветов... (Потирает руки.) Эх! Ну, да что! Тузенбах. Да, нужно работать. Вы, небось, думаете: расчувствовался немец. Но я, честное слово, русский и по-немецки даже не говорю. Отец у меня православный...
Пауза.
Вершинин (ходит по сцене). Я часто думаю: что если бы начать жизнь снова, притом сознательно? Если бы одна жизнь, которая уже прожита, была, как говорится, начерно, другая -- начисто! Тогда каждый из нас, я думаю, постарался бы прежде всего не повторять самого себя, по крайней мере создал бы для себя иную обстановку жизни, устроил бы себе такую квартиру с цветами, с массою света... У меня жена, двое девочек, притом жена дама нездоровая и так далее, и так далее, ну, а если бы начинать жизнь сначала, то я не женился бы... Нет, нет!
Входит Кулыгин в форменном фраке.
Кулыгин (подходит к Ирине). Дорогая сестра, позволь мне поздравить тебя с днем твоего ангела и пожелать искренно, от души, здоровья и всего того, что можно пожелать девушке твоих лет. И позволь поднести тебе в подарок вот эту книжку. (Подает книжку.) История нашей гимназии за пятьдесят лет, написанная мною. Пустяшная книжка, написанная от нечего делать, но ты все-таки прочти. Здравствуйте, господа! (Вершинину.) Кулыгин, учитель здешней гимназии. Надворный советник. (Ирине.) В этой книжке ты найдешь список всех кончивших курс в нашей гимназии за эти пятьдесят лет. Feci quod potui, faciant meliora potentes. (Целует Машу.) Ирина. Но ведь на Паску ты уже подарил мне такую книжку. Кулыгин (смеется). Не может быть! В таком случае отдай назад, или вот лучше отдай полковнику. Возьмите, полковник. Когда-нибудь прочтете от скуки. Вершинин. Благодарю вас. (Собирается уйти.) Я чрезвычайно рад, что познакомился... Ольга. Вы уходите? Нет, нет! Ирина. Вы останетесь у нас завтракать. Пожалуйста. Ольга. Прошу вас! Вершинин (кланяется). Я, кажется, попал на именины. Простите, я нe знал, не поздравил вас... (Уходит с Ольгой в залу.) Кулыгин. Сегодня, господа, воскресный день, день отдыха, будем же отдыхать, будем веселиться каждый сообразно со своим возрастом и положением. Ковры надо будет убрать на лето и спрятать до зимы... Персадским порошком или нафталином... Римляне были здоровы, потому что умели трудиться, умели и отдыхать, у них была mens sana in corpore sano. Жизнь их текла по известным формам. Наш директор говорит: главное во всякой жизни -- это ее форма... Что теряет свою форму, то кончается -- и в нашей обыденной жизни то же самое. (Берет Машу за талию, смеясь.) Маша меня любит. Моя жена меня любит. И оконные занавески тоже туда с коврами... Сегодня я весел, в отличном настроении духа. Маша, в четыре часа сегодня мы у директора. Устраивается прогулка педагогов и их семейств. Маша. Не пойду я. Кулыгин (огорченный). Милая Маша, почему? Маша. После об этом... (Сердито.) Хорошо, я пойду, только отстань, пожалуйста... (Отходит.) Кулыгин. А затем вечер проведем у директора. Несмотря на свое болезненное состояние, этот человек старается прежде всего быть общественным. Превосходная, светлая личность. Великолепный человек. Вчера после совета он мне говорит: "Устал, Федор Ильич! Устал! " (Смотрит на стенные часы, потом на свои.) Ваши часы спешат на семь минут. Да, говорит, устал!
За сценой игра на скрипке.
Ольга. Господа, милости просим, пожалуйте завтракать! Пирог! Кулыгин. Ах, милая моя Ольга, милая моя! Я вчера работал с утра до одиннадцати часов вечера, устал и сегодня чувствую себя счастливым. (Уходит в залу к столу.) Милая моя... Чебутыкин (кладет газету в карман, причесывает бороду). Пирог? Великолепно! Маша (Чебутыкины строго). Только смотрите: ничего не пить сегодня. Слышите? Вам вредно пить. Чебутыкин. Эва! У меня уж прошло. Два года, как запоя не было. (Нетерпеливо.) Э, матушка, да не все ли равно! Маша. Все-таки не смейте пить. Не смейте. (Сердито, но так, чтобы не слышал муж.) Опять, черт подери, скучать целый вечер у директора! Тузенбах. Я бы не пошел на вашем месте... Очень просто. Чебутыкин. Не ходите, дуся моя. Маша. Да, не ходите... Эта жизнь проклятая, невыносимая... (Идет в залу.) Чебутыкин (идет к ней). Ну-у! Соленый (проходя в залу). Цып, цып, цып... Тузенбах. Довольно, Василий Васильич. Будет! Соленый. Цып, цып, цып... Кулыгин (весело). Ваше здоровье, полковник! Я педагог, и здесь в доме свой человек, Машин муж... Она добрая, очень добрая... Вершинин. Я выпью вот этой темной водки... (Пьет.) Ваше здоровье! (Ольге) Мне у вас так хорошо!..
В гостиной остаются только Ирина и Тузенбах.
Ирина. Маша сегодня не в духе. Она вышла замуж восемнадцати лет, когда он казался ей самым умным человеком. А теперь не то. Он самый добрый, но не самый умный. Ольга (нетерпеливо). Андрей, иди же наконец! Андрей (за сценой). Сейчас. (Входит и идет к столу.) Тузенбах. О чем вы думаете? Ирина. Так. Я не люблю и боюсь этого вашего Соленого. Он говорит одни глупости... Тузенбах. Странный он человек. Мне и жаль его, и досадно, но больше жаль. Мне кажется, он застенчив... Когда мы вдвоем с ним, то он бывает очень умен и ласков, а в обществе он грубый человек, бретер. Не ходите, пусть пока сядут за стол. Дайте мне побыть около вас. О чем вы думаете?
Пауза.
Вам двадцать лет, мне еще нет тридцати. Сколько лет нам осталось впереди, длинный, длинный ряд дней, полных моей любви к вам... Ирина. Николай Львович, не говорите мне о любви. Тузенбах (не слушая). У меня страстная жажда жизни, борьбы, труда, и эта жажда в душе слилась с любовью к вам, Ирина, и, как нарочно, вы прекрасной, и жизнь мне кажется такой прекрасной! О чем вы думаете? Ирина. Вы говорите: прекрасна жизнь. Да, но если она только кажется такой! У нас, трех сестер, жизнь не была еще прекрасной, она заглушала нас, как сорная трава... Текут у меня слезы. Это не нужно... (Быстро вытирает лицо, улыбается.) Работать нужно, работать. Оттого нам невесело и смотрим мы на жизнь так мрачно, что не знаем труда. Мы родились от людей, презиравших труд...
Наталья Ивановна входит; она в розовом платье, с зеленым поясом.
Наташа. Там уже завтракать садятся... Я опоздала... (Мельком глядится в зеркало, поправляется.) Кажется, причесана ничего себе... (Увидев Ирину.) Милая Ирина Сергеевна, поздравляю вас! (Целует крепко и продолжительно.) Увас много гостей, мне, право, совестно... Здравствуйте, барон! Ольга (входя в гостиную). Ну, вот и Наталия Ивановна. Здравствуйте, моя милая!
Целуются.
Наташа. С именинницей. У вас такое большое общество, я смущена ужасно... Ольга. Полно, у нас все свои. (Вполголоса испуганно.) На вас зеленый пояс! Милая, это не хорошо! Наташа. Разве есть примета? Ольга. Нет, просто не идет... и как-то странно... Наташа (плачущим голосом). Да? Но ведь это не зеленый, а скорее матовый. (Идет за Ольгой в залу.)
В зале садятся завтракать; в гостиной ни души.
Кулыгин. Желаю тебе, Ирина, жениха хорошего. Пора тебе уж выходить. Чебутыкин. Наталья Ивановна, и вам женишка желаю. Кулыгин. У Натальи Ивановны уже есть женишок. Маша (стучит вилкой по тарелке). Выпью рюмочку винца! Эх-ма, жизнь малиновая, где наша не пропадала! Кулыгин. Ты ведешь себя на три с минусом. Вершинин. А наливка вкусная. На чем это настояно? Соленый. На тараканах. Ирина (плачущим голосом). Фу! Фу! Какое отвращение!.. Ольга. За ужином будет жареная индейка и сладкий пирог с яблоками. Слава богу, сегодня целый день я дома, вечером -- дома... Господа, вечером приходите. Вершинин. Позвольте и мне прийти вечером! Ирина. Пожалуйста. Наташа. У них попросту. Чебутыкин. Для любви одной природа нас на свет произвела. (Смеется.) Андрей (сердито). Перестаньте, господа! Не надоело вам.
Федотик и Родэ входят с большой корзиной цветов.
Федотик. Однако уже завтракают... Родэ (громко и картавя). Завтракают? Да, уже завтракают... Федотик. Погоди минутку! (Снимает фотографию.) Раз! Погоди еще немного... (Снимает другую фотографию.) Два! Теперь готого!
Берут корзину и идут в залу, где их встречают с шумом.
Родэ (громко). Поздравляю, желаю всего, всего! Погода сегодня очаровательная, одно великолепние. Сегодня все утро гунял с гимназистами. Я преподаю в гимназии гимнастику... Федотик. Можете двигаться, Ирина Сергеевна, можете! (Снимая фотографию.) Вы сегодня интересны. (Вынимает оз кармана волчок.) Вот, между прочим, волчок... Удивительный звук... Ирина. Какая прелесть! Маша. У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том... Златая цепь на дубе том... (Плаксиво.) Ну, зачем я это говорю? Привязалась ко мне эта фраза с самого утра... Кулыгин. Тринадцать за столом! Родэ (громко). Господа, неужели вы придаете зчачение предрассудкам?
Смех.
Кулыгин. Если тринадцать за столом, то, значит, есть тут влюбленные. Уж не вы ли, Иван Романович, чего доброго...
