Барбара Константин - Как Том искал Дом, и что было потом
— Месье, отпустите ее.
Том сам удивился, как слабо прозвучал его голос. Разумеется, ничего не изменилось. Мужчина продолжал срывать с Джос одежду.
И перестал, только когда ему в затылок уперлось дуло ружья.
— Уже отпустил… О’кей, я ее отпустил…
Медленно, очень медленно Сэмми встал и с поднятыми руками повернулся, готовый объясниться с тем, кто держал ружье.
— Ты чего эту штуку схватил, а?
— Уходите, месье.
— Ладно, малыш, ладно. Только сначала положи пушку, о’кей?
— Если вы не уйдете, я в вас выстрелю.
— Том? Откуда у тебя ружье? Послушай. Он сейчас уйдет. Отпусти его. Все нормально, успокойся…
— Но он же сделал тебе больно!
— Нет-нет! Посмотри, со мной все в порядке. Видишь? Все нормально. Он уходит, уже уходит. Смотри, он уходит.
— Да-да, я ухожу…
— Побыстрее, пожалуйста.
— О’кей, уже…
Сэмми, пятясь, спустился по ступенькам, продолжая держать руки над головой.
— Джос, кто этот пацан?
— Мой младший братишка.
— Я не знал, что у тебя…
— Ты еще кучу всего не знаешь, козел несчастный.
Он отошел подальше:
— Сучка.
— И никогда больше не возвращайся, Сэмми. Слышишь? Никогда!
Он шагал по дороге, одной рукой придерживая штаны. На ширинке не хватало пуговицы, и молния полетела. Как раз сегодня он не надел ремень… Что это на него нашло? Ошалел он, что ли? Он шел и бормотал себе под нос: «Что я натворил, сдурел совсем… Вот черт… Точно сдурел… Что ж я натворил, вот ведь дерьмо…»
Джос, все еще слегка задыхаясь после их долгого безумного нервного хохота, спросила у Тома, откуда он взял ружье. Нашел в каком-то заброшенном сарае, ответил он. Она нахмурилась. Но Том не дал ей времени разозлиться и тут же задал свой вопрос: а кто этот мужчина и почему он ударил ее и разорвал на ней одежду? Никто, буркнула она. Тогда он показал ей, что ружье не заряжено. Она велела все-таки вернуть ружье туда, где он его взял. Он пообещал. И на этом все кончилось.
На этот раз.
В ту же ночь у Джос поднялась температура. Встревоженный Том принес ей воды и протер лоб влажной тряпкой. Некоторое время ее бил озноб и зуб на зуб не попадал. Потом она наконец заснула в объятиях своего мальчика. Своего Томика-гномика.
6
Мадлен
Джос составила список покупок:
2 лукпорея (вместе).
2 марковки (через «а»).
4 яйца (как ни странно, тут все в полном порядке).
1 кура (это довольно просто).
Том вытаращил глаза:
— Курица?
— Шучу, шучу, — засмеялась Джос. — Хотя пара-тройка курей нам бы тут не помешала.
С одной стороны, Том с ней согласен, но с другой — «тут» звучит как «пока мы тут», а что делать с курами, когда они соберутся переезжать? В квартире куры вряд ли приживутся. Они повсюду гадят, воняют и все время кудахчут. Да уж, иногда Джос посещают странные идеи.
— Сегодня я вернусь поздно, Томик-гномик. Поужинаешь остатками от обеда.
— Ладно.
К концу дня он отправился на промысел.
На поиск новых огородов.
Катил на велосипеде с четверть часа, а то и больше. Забрался в места, на вид не очень обитаемые, и слегка расстроился. Но вот вдалеке показался старый дом с темными, без света, окнами. Он положил велосипед в канаву и дальше пошел пешком. Спрятавшись за куст, прислушался. Никаких признаков человека. Если огород и есть, то он позади дома. Он медленно подобрался поближе. Кругом по-прежнему было тихо. Он подождал еще немного, а потом двинулся вперед, уже не прячась. И вдруг услышал стон. Захваченный врасплох, он кинулся к большому дереву и спрятался за ствол. Стон, точно стон. А вслед за ним — плач:
— Ой-ой-ой… Ой, не могу…
Том хотел убежать. Но жалобные стоны не стихали:
— На помощь…
Голос слабый. Женский. Дрожащий. Голос очень старой женщины. Том пригляделся. И увидел ворох тряпок, лежащий на земле посреди кочанов капусты. Но стоны, стоны! Никакого сомнения, они исходили из груды тряпья.
— Ох, как же больно… Ой-ой-ой-ой…
Что же делать? Бросить ее вот так, совсем одну посреди огорода, нельзя. Бедная старушка плачет, значит ей совсем плохо. А с другой стороны, если он поможет ей подняться… Она же наверняка спросит, что это он делает у нее на участке. И что он ей ответит? Тогда она всполошится. Чего доброго, захочет вызвать жандармов… Или соседей. А на этот счет Джос его строго предупредила. Если он попадется, все кончено. Ей ни за что не удастся заполучить его обратно. Он отправится прямиком в государственный приют. И можешь мне поверить, Томик-гномик, лучше сдохнуть, чем туда попасть! Когда она произносит такие слова, он знает, что она не врет.
Насчет приюта он понял. Что угодно, только не это.
Том поднялся и двинулся в сторону от дома. Но старушка продолжала стонать. Она ведь там совсем одна, лежит на голой земле посреди грядок… Том зажал уши, чтобы не слышать стонов, и бросился бежать.
Метров через двадцать он остановился. Он передумал. И медленным шагом пошел к ней.
— Мадам?
Она продолжала стонать.
— Мадам? Вы меня слышите?
Похоже, что нет. Может, она глухая, подумал Том. Или он говорит слишком тихо?
— Мадам? Я могу вам помочь?
Она вздрогнула и широко распахнула глаза. И вдруг схватила его за руку. Вцепилась в него, как клещами. Он попытался высвободиться. Как она хрипло дышит! Ему стало очень страшно. Глаза выпученные, а лицо как у ведьмы.
— Помоги же мне, помоги! Ох, спасибо тебе, малец! Спас старуху…
Она крепко его держала. Тому никак не удавалось вырвать руку.
— О-хо-хо… Я еще вчера вечером упала. Думала, так и помру здесь. Шла себе, а потом… том… том… И тут ты. Там… В том…
Что она сказала? Том? Откуда она знает, как его зовут? Он почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Откуда она может знать его имя? Не иначе колду…
— Я пить хочу. Помоги мне.
— Сейчас схожу за водой, мадам. Только отпустите меня, а то я не смогу принести вам воды.
Она замерла в нерешительности:
— Но ты ведь вернешься, да?
— Да, конечно! Сразу вернусь.
— Точно?
— Ну конечно точно.
Она его отпустила. Он тут же отпрыгнул в сторону, успев поймать ее умоляющий взгляд.
Том побежал. Сейчас, твердил он себе, принесет ей воды, а потом сразу уйдет. Он вошел в дом. С порога ему в нос шибануло застоявшейся вонью кошачьей мочи. Он огляделся по сторонам. Рядом с потухшей печкой спал, свернувшись, старый пес. Подойдя поближе, Том увидел, что между лапами собаки устроился такой же старый, облезлый кот. Два старика, которые греют друг друга…
Он прошмыгнул мимо них, взял со стола стакан, наполнил его водой из-под крана и снова направился к двери. Они даже не пошевелились. Том наклонился посмотреть. Да нет, оба живы, оба дышат. Только, наверно, глухие, что один, что другой.
Еще он заметил, что они дрожат — видно, от холода. Том подкинул в печку поленьев, разжег огонь. И со стаканом в руке пошел в огород. На улице уже почти совсем стемнело. Он с трудом нашел дорогу.
— Где вы, мадам?
— Здесь, малыш. Здесь.
Он дал ей попить. Вроде бы она немного успокоилась. Больше не пыталась вцепиться в него своими скрюченными пальцами, и глаза уже не казались такими выпученными. Том ее больше не боялся.
Какое-то время она всматривалась в него.
— А ты хороший мальчик.
Он, смутившись, отвернулся в сторону:
— Послушайте, я не уверен, что сумею в одиночку дотащить вас до дома. Придется пойти поискать кого-нибудь еще.
— А если в тачке?..
— Ладно, попробую, — вздохнул Том.
Старушка была совсем маленькая и легкая как перышко, но Том все равно с ней намучился. Потому что пахло от нее просто ужасно. Ух, как же ему не хотелось к ней прикасаться. Особенно сзади, там, где у нее вся юбка промокла. Ну конечно, если она тут пролежала со вчерашнего вечера и не могла сходить в туалет, вполне естественно, что наделала в штаны. Она же не виновата, внушал он себе. Но все равно было ужасно противно. Будь здесь Джос, она бы знала, что делать. По работе ей часто приходится ухаживать за всякими немощными и мыть их тоже. Иногда она со смехом рассказывает про стариков, у которых работает. Если честно, ничего смешного в этих рассказах нет. Но Джос любит поиздеваться над другими, есть у нее такая привычка.
Том нашел кусок брезента и прикрыл им старушку. Ему удалось взгромоздить ее на тачку и в один присест докатить до двора. Он присел на ступеньки крыльца передохнуть. Умаялся.
Из дома проникало немного света, и он сумел разглядеть, что бабулька еще старше, чем он думал. На вид ей лет сто, не меньше. Еще помрет прямо здесь, у него на глазах, мелькнула мысль. От старости. Или от голода… Она такая тощая. Он пулей влетел в дом, нашел на столе черствую краюшку, вернулся и протянул хлеб ей. Она с жадностью потянулась к ней ртом, но не смогла откусить ни кусочка.
