Кобо Абэ - Стена
— S. тоже?
— Все они примут участие в церемонии.
— Но ведь они прозрачны и, следовательно, невидимы.
— Видимые, невидимые — все это глупости, которые не должны тебя беспокоить, об этом сегодня Бретон-сэнсэй подробно расскажет. Важнее...
Не закончив, он умолк и, поводя острыми ушками, сказал:
— Кажется, церемония начинается.
Тут же из одной из многочисленных впадин появился совсем как мой, но в два раза больший представительный непойманный барсук и, с той же ухмылкой подойдя ко мне, сказал:
— Поздравляю, Антен-кун, церемония вхождения в башню начинается.
— Благодарю вас.
Два непойманных барсука обменялись рукопожатием на европейский манер, потом поклонились друг другу по-восточному, демонстрируя взаимное расположение, но меня они полностью игнорировали, отчего я забеспокоился. Конечно, новый барсук меня, скорее всего, не видел, но, вместе с тем, от меня не укрылось, что он скользил взглядом по моему лицу и при этом вид у него был растерянный.
Мой непойманный барсук, слегка толкнув меня локтем, сказал:
— Данте.
Представляя себе Данте-человека, я увидел, что он печален, щеки запали. Печаль его так бросалась в глаза еще и потому, что он был прозрачен и не испытывал необходимости скрывать выражение лица.
Осмотревшись, я обнаружил, что из-за всех выступов, из всех впадин выходят большие и маленькие непойманные барсуки. Все они одинаково ухмылялись. Комната была уже битком набита, оставалось лишь небольшое свободное пространство вокруг стоявшей посредине кровати. Мы оказались вплотную прижаты к ней.
Мой непойманный барсук, снова тихонько толкнув меня локтем, прошептал:
— Смотри, знаменитый Хиссолини-кун[17]. Политики не любят становиться членами башни. Он один из немногих, являющихся исключением. Политики в башне получили прозвище «барсуки-дистрофики». Барсук Хиссолини-кун вначале был похож на высохшую мумию крысенка, но потом, когда Хиссолини-кун потерял рассудок, стал неправдоподобно быстро расти. Это, конечно, исключение, но, потеряв рассудок, тот же политик обязан сойти со сцены — вот в чем дело. Рядом с ним профессор Ницше, — сомневаюсь, что без его рекомендации удалось бы вступить в башню...
Лица барсука Ницше и барсука Хиссолини были закрыты огромными усами, и как следует разглядеть их было невозможно. Мой барсук, указав пальцем в другую сторону, прошептал:
— Вон тот барсук элегантного молодого человека — Дуцзы Чуня[18]. Ему с большим трудом удалось вступить в башню — только после второго испытания. Вспоминая о блужданиях Дуцзы Чуня и Данте в Аду, с благодарностью думаешь о Бретоне. О-о, барсук Дуцзы Чунь просто пьян. Смотри, как он качается. Наверное, его опять представляли великому поэту Ли Бо. А вот и Бретон-сэнсэй. Как он прекрасен! Какие глаза, какой блестящий черный нос, какой прекрасной формы серебристые усы, какие огромные клыки, а посмотри на хвост — из него можно сделать штук десять кистей по тысяче иен каждая...
Мой барсук, увлекшись до самозабвения, стал многословен и сыпал похвалы, из которых трудно было понять, почему все это столь прекрасно, но я еще до этого поразился, увидев барсука-чудовище, у которого было одно туловище, но семь голов и хвостов.
— Посмотри, кто это?
— Тише! Нельзя так кричать. Это семь умников Такэбаяси[19]. Не такие уж большие негодяи. — Сказав это, он снова привлек мое внимание к Бретону: — Им могут позавидовать разве что юнцы из музея, насколько интереснее всей этой чепухи шкура Бретона-сэнсэя. Представь себе, какими глазами смотрит на нее жена, как переливается шерсть на шее. Любой мужчина в мире просто стушуется, не в силах соперничать с ним. Та же королева Елизавета наверняка отвергла бы герцога Эдинбургского, тот же Росселини[20] вряд ли смог бы удержать Ингрид Бергман. Если бы я был мужчиной, живущим в низменном земном мире, для всех мужчин, имеющих любовниц, обязательно организовал бы движение сюрреалистического истребления. Х-ха, х-ха, х-ха...
Барсук Данте торжественно поднял руку и прекратил этим шепот моего барсука.
— Итак, начинаем церемонию.
Длившийся какое-то время шум, оттого что усаживались удобнее и откашливались, умолк, и в наступившей тишине барсук Данте быстро встал на кровати на задние лапы, поджав передние, как собака, просящая подачки, и, внимательно осмотрев присутствующих, медленно заговорил тихим голосом:
— Объявляю открытой блистательную церемонию по случаю вступления в башню Антена-кун. Председателем является Генеральный секретарь Центрального комитета башни его превосходительство Данте. Начнем с приветствия его превосходительства Данте. Хочу заявить, что именно выступающий сейчас и является его превосходительством Данте. Антен-кун, поздравляю тебя. Ты благополучно вошел в башню. Поскольку ты поглотил незаполненный мандат и тем самым признал все правила башни, я до минимума сокращаю бюрократические формальности. Договор и присяга уже подписаны доверенным лицом. Башня официально признаёт твое вхождение в нее. Однако глаза являются пуповиной, еще связывающей тебя с низменным земным миром. Мы бы хотели скорейшего решения этой проблемы. Тебе самому прекрасно известно, что глаза — огромная опасность, угрожающая нашему существованию. Мы бы просили, чтобы ты сам, по собственной воле, согласился как можно скорее сдать пуповину — глаза — в банк и, освободившись от этой тяжести, воспарил в небеса; взамен ты получишь бумажные глаза, что позволит тебе вести жизнь свободного гражданина. На этом я свое выступление заканчиваю, но мне хотелось бы, пользуясь случаем, сказать еще вот о чем. Как тебе известно, я — Данте. Что собой представляет Данте? Он является выдающимся, бессмертным, знаменитым, великим поэтом. Вся моя жизнь — это жизнь гения, избранного во имя объединения вечных, вселенских истин. Повторяю, я Данте. Однако таким я стал благодаря любимой мной чистой, невинной Беатриче. Изгнанный из Флоренции на долгих девятнадцать лет, я хранил для себя эту шкуру непойманного барсука. Я прошел Ад, Чистилище и наконец, получив эту изумительную шкуру, прибыл в Вавилонскую башню, но к тому времени — о-о! — Беатриче уже не было. Почему? Я печален. Послушай элегию Данте:
Женщина, тебе трудно войти в башню.Ты слишком большая реалисткаИ поэтому в башню попасть не можешь.По этой причине в башне очень мало женщин,И на всех мужчин их не хватает.Вот он, реализм колдовской женщины!Женщина...
— Председатель, — перебил Данте чей-то голос. Это был барсук Ницше. — Хватит плакаться. Сбрось личину. Гений, гений — так легко ты повторяешь эти слова, а разве можешь утверждать, что я не гений? И все эти лицемерные разговоры о женщине. Сказал ли ты, что представляет собой женщина духовно? Идя к женщинам, не забывай плети — так говорил Заратустра. Но если речь идет о сексе, тут разговор особый. Во всяком случае, мы можем совершать превращение. Такова привилегия барсуков. Если кому-то нужна женщина, любой может для него стать ею. Дуцзы Чунь, ведь твоим излюбленным занятием было становиться женщиной. Да и сам я, уступая домоганиям Хиссолини, становлюсь иногда женщиной. И это святой Ницше, подобный пребывающему в гордом одиночестве льву! Хочу изменить тему и, тоже воспользовавшись случаем, коротко сказать вот о чем. Я действительно неоднократно беседовал с Хиссолини о том, не следует ли начать подготовительную работу, чтобы обеспечить вхождение в башню Клемана-кун[21]. Говорят, что в последнее время его сильно критиковали и потому его непойманный барсук стал огромным. К тому же, этот тип Хиссолини вступил в однополую любовь с Клеманом-кун. Х-ха, х-ха.
— Веселая компания, — прошептал мой барсук, я же вместо ответа заскрежетал зубами.
— Это вопрос чрезвычайной важности, — сказал барсук Данте. — Необходимо провести отдельное совещание. Я имею в виду Клемана-кун. Что же касается женщин... — В его голосе проскальзывали хвастливые нотки.
— Председатель, — прервал Данте на этот раз барсук Бретон, — следовало бы провести отдельное совещание и по поводу женщин. Вопрос о женщинах значительно важнее, чем вы думаете. Подобное непонимание недопустимо. Но мое выступление еще впереди, — кроме того, следовало бы ускорить ход церемонии.
— Хм, — недовольно пробурчал барсук Данте, — при желании можно поступить и таким образом. А сейчас выслушаем специальную лекцию великого Ли Бо «Встречая нашего друга с Востока». Великий Ли Бо здесь?
— Ли-сэнсэй перепил, — сладеньким голоском, весь извиваясь, ответил барсук Дуцзы Чунь. — Я выяснил содержание лекции, чтобы прочесть ее вместо него. Это стихотворение. Разрешите?
— Читай, — чванливо сказал барсук Данте.
Дуцзы Чунь, конфузясь, начал читать:
Меня спрашивают, что значит жить в Вавилонской башне,Сердце разрывается между смехом и несмехом,Цветы персика, струящиеся воды — все уходит,Для людей вселенной это совсем неплохо.
— Хм, хм, это всё? Да, не лучшая замена твоему учителю. Может быть, перейдем к фундаментальному докладу Бретона-кун? Перенесемся от восточной древности к сюрреализму?
