Некоторые любят погорячее, или Джентльмены предпочитают блондинок - Анита Лус

Июнь 15

Вчерашнее утро стало тяжелым испытанием для меня, потому что все газеты напечатали историю нашей помолвки с Генри, но все забыли напечатать о том, что я барышня из общества, кроме одной газеты, а эта газета как раз привела слова Дороти про то, что мой первый выход в свет произошел на уличной ярмарке. Я позвонила Дороти в отель Ритц и сказала, что таким особам, как она, следовало бы в присутствии репортеров держать язык за зубами. Оказалось, что к Дороти все время звонят всевозможные репортеры, но она уверяет, что она в сущности ничего никому не сказала, кроме одного репортера, который ее спросил, на какие деньги я живу и она сказала, что на деньги от пуговиц. Дороти, действительно, не следовало говорить этого; слишком много народу знает, что мистер Эйсман занимается моим образованием, а он во всем Чикаго известен как Гус Эйсман – Пуговичный Король; могут возникнуть всякие сопоставления, и люди начнут думать то, чего не следует. Но Дороти говорит, будто на счет моего выхода в свет в Литл-Роке, она ничего не говорила, так как отлично знает, что это событие так и не состоялось, так как именно в тот момент и произошла эта история с выстрелом в моего друга мистера Дженнингса, а после того, как закончился процесс и присяжные меня оправдали, я была слишком утомлена, чтобы думать о каких бы то ни было светских раутах. Тут Дороти воскликнула: «А почему бы нам теперь не устроить бал? Тогда ты сможешь устроить свой первый выход в свет, и все сразу успокоятся». Я вижу, что Дороти до смерти хочется устроить бал. Но это первый разумный совет, который я слышу от Дороти; действительно, если молодая девушка помолвлена с джентльменом из такой аристократичной семьи, как семья Генри, – ей непременно следует заявить о себе в обществе. Поэтому я ей ответила, чтобы она сейчас же приехала ко мне, и мы с ней обдумаем весь план моего первого бала, но только пока что никому не скажем о нем ни слова и устроим его завтра вечером, иначе, если Генри узнает, что я собираюсь устроить бал, он сейчас же приедет из Пенсильвании и испортит нам весь праздник.

Дороти приехала, и мы стали обдумывать план моего выхода в свет. Сначала мы решили напечатать несколько приглашений, но это заняло бы очень много времени, и, кроме того, это действительно было бы глупо, потому что все равно все джентльмены, которых мы собираемся пригласить на мой бал, – члены одного теннисного клуба, – так что можно просто написать объявление, что я устраиваю бал, и передать его Вилли Гвину, который наклеит его на доску объявлений. Вилли наклеил мое объявление и позвонил мне из клуба, чтобы сообщить, что подобного энтузиазма он не помнит со времени знаменитой борьбы Демпси Фирпо, и что клуб собирается у меня быть в полном составе. Тогда мы начали размышлять, каких же дам пригласить на мой праздник? Я до сих пор мало встречалась с дамами из высшего общества, но и то сказать, ведь пока молодая девушка не заявит о себе в обществе, она и не может знать этих дам. Но я в сущности знакома со всеми мужчинами из общества, потому что все они члены теннисного клуба, так что после того как весь клуб будет на моем балу, – для того, чтобы занять достойное место в обществе, мне нужно будет только познакомиться с их матерями и сестрами; со всеми их приятельницами я давно уже знакома.

Я нахожу, что очень мило, когда на балу масса молодых девушек, если на балу при этом масса джентльменов, и мне было бы необыкновенно приятно позвать всех девушек из Фоли, но не могу же я их пригласить, раз они не из моего круга. Я обдумала все это и сообразила, что если «Хороший тон» не позволяет мне пригласить их на бал, то будет очень хороший тон, если я их приглашу за деньги, как исполнительниц, после того как они окончат исполнение, они могут смешаться с гостями, и уж в этом не будет никакой социальной ошибки. Тут зазвонил телефон, и Дороти подошла к нему; оказалось, что это был Джо Сангинетти, который почти официально числится постоянным контрабандистом в теннисном клубе. Джо сказал, что он узнал про бал, и что если я разрешу ему прийти и привести членов его клуба, который называется Бруклинский общественный клуб Серебряной струи, – то он доставит все спиртное и гарантирует нам, если будет нужно, привезет целую батарею бутылок прямо к подъезду. Дороти сказала ему, что он может явиться, и повесила телефонную трубку раньше, чем сообщила мне, в чем дело. Я очень рассердилась на Дороти, потому что в конце концов клуб Серебряной струи даже не упоминается в социальном регистре, и ему нет места на светском рауте. Но Дороти возразила, что к тому времени, как бал будет в разгаре, только какой-нибудь гений сможет сообразить, из какого клуба он: теннисного, Серебряной струи или какого-нибудь другого. Я почти пожалела, что позвала Дороти помогать мне устраивать мой бал; впрочем, в одном случае присутствие Дороти очень полезно – это если нагрянет полиция, потому что Дороти необыкновенно умеет обращаться с полицией, и я еще никогда не встречала полицейского, который в конце концов не влюбился бы без ума в Дороти. Дороти тут же позвонила репортерам всех газет и пригласила их всех на мой бал, чтобы они могли его увидеть своими глазами. И Дороти говорит, что сделает так, чтобы об этом событии было напечатано во всех газетах на первой странице, если даже для этого ей придется совершить убийство.

Июнь 19

Вот уже три дня, как продолжается мой первый бал, но я так устала, что в прошлую ночь ушла спать; я всегда как-то теряю интерес к веселью после нескольких дней, но с Дороти этого никогда не бывает; когда я сегодня утром проснулась, она только прощалась с некоторыми гостями. Положительно Дороти обладает необыкновенной жизнеспособностью, потому что последних гостей мы пригласили тогда, когда мы всем обществом третьего дня отправились купаться на Лонг-бич, и они еще были совсем свежи, а Дороти продержалась весь бал с начала до конца, даже ни разу не отправившись в Турецкие бани, как пришлось сделать большинству джентльменов. Мой выход в свет проходил в новом стиле, потому что большинство гостей, которые дождались окончания моего бала, были