Софрон Данилов - Огонь
— Где солнце? Куда скрылось солнце? — кричат дети.
И вдруг раздаётся низкий и могучий рёв, сотрясающий землю, и в долину вползает танк Нартахова. Пушка танка непрерывно стреляет по чёрным облакам, и облака светлеют, рассеиваются и исчезают совсем. И снова над долиной сияет солнце.
Максимка и Вика пляшут от радости.
— Солнце! Солнце!
А на танке, оказывается, стоят лейтенант Ерёмин, дядя Тихон, Олесь, Филя, Леся и ещё один человек, очень знакомый Нартахову. «Да это же я стою, — понял Нартахов. Но тут же удивился: — Как же получилось так, что в одно и то же время я на танке и здесь, в долине?»
Люди с танка приветственно машут руками и кричат:
— Будьте счастливы!
И танк исчезает.
Нартахов бежит туда, где только что стоял танк, и громко кричит:
— Ни-икус! Ле-еся!
От крика он просыпается, тяжело дышит и долго не может понять, где же сон, а где же явь.
Сегодня утром Семён Максимович встал на ноги на вполне законном основании: по разрешению врачей. Он встал, умылся и вместе со всеми впервые отправился в столовую — тесную комнату с покосившимся полом — и лишний раз убедился, что строительство больницы — дело для посёлка сверхважное. Сходил на уколы, сходил на перевязку. В перевязочной и настигла его новость, которая с утра взбудоражила посёлок и вот теперь проникла в больницу: Волкова, того самого, который спас Нартахова на пожаре, арестовали. Кто говорил, что за поджог электростанции, а кто — чуть ли не за убийство старика Уварова. Слухи, догадки, предположения росли, как снежный ком, катящийся с горы.
Слух этот очень взволновал Нартахова. Он зашёл в одну из палат, где разговор о Волкове шёл особенно громко, и пробыл там до тех пор, пока его не окликнула сестра.
— Вот вы где, оказывается. А там вас врач дожидается. В больнице так не положено. Больной на своём месте должен ждать врача.
— Простите, Сардана Степановна, — Семён Максимович появился перед Черовой. — Новость-то какая. Наверняка что-то не так. Придумал кто-нибудь со зла.
— Да нет, Семён Максимович, не похоже это на придумку. Волкова действительно арестовали.
— Ничего не понимаю, Сардана Степановна, — взмолился Нартахов, — мне ж теперь покоя не будет. Очень прошу вас, позвоните капитану Козлову, спросите, за что арестовали мужика?
Врач неожиданно легко согласилась. Видимо, и самой ей всё это было небезынтересно. А тут — чего проще — сослаться на Нартахова, приисковое начальство, и позвонить.
Сардана Степановна вернулась буквально через пять минут.
— Козлов сказал, что такую справку, да ещё по телефону, он дать не может. Но сказал, что он и без того хотел чисто по-человечески навестить Нартахова и, как только освободится, зайдёт в больницу.
Семён Максимович лёг в постель и задумался. Что-что, а такую беду, как подозрение в преступлении, Нартахову пришлось пережить.
Когда Нартахов после тяжкого скитания по вражескому тылу вышел к своим, нашлись люди, крепко усомнившиеся в его рассказе. Да и было в чем усомниться. Как так получилось, что из всего экипажа он остался в живых один? Все погибли от взрыва боекомплекта, а водитель танка уцелел? Где был эти шестнадцать дней? Как уберёгся от немецких гарнизонов и как сумел пройти линию фронта? Ни на один из вопросов у Нартахова не было убедительного ответа.
Но Нартахову крупно повезло: в особом отделе им занялся немолодой, повидавший жизнь следователь, несмотря на военную форму больше напоминавший сельского учителя. Он дал парню оглядеться, отдышаться и неспешно прошёл вместе с ним, теперь уже мысленно, весь тот шестнадцатидневный путь. И потом сказал одно слово, заставившее Нартахова воспрянуть душой и снова обрадоваться жизни:
— Верю.
Потом уже, и даже через много лет, вспоминая этот нелёгкий в его жизни случай, Семён Максимович зябко поводил плечами, представив, что на месте «сельского учителя» оказался бы недалёкий карьерист, стремящийся всеми правдами и неправдами изловить вражеского шпиона. Вряд ли бы он тогда услышал прекрасное слово «верю», если он так и не сумел дать путного и ясного ответа ни на один вопрос.
Семён Максимович еле дождался прихода Козлова.
— Здоровье как, Семён Максимович? Сразу хотел попроведовать, да дела замотали.
Нартахову всегда нравился этот ладный, подтянутый человек. Коренной северянин, потомок первых землепроходцев, осевших на берегах Лены, говорил по-якутски так, как будто был рождён якутской женщиной. По специальности — горный инженер. Но три года назад Козлову было предложено перейти на работу в систему Министерства внутренних дел.
— Здоровье нормальное, — отмахнулся Нартахов. — Вы мне скажите: правда ли, Волков арестован?
— Правда, — как бы подтверждая сказанное, Козлов тряхнул головой.
— Но за что? Почему?
— Простите, Семён Максимович, но я не имею права рассказывать всего. Вы меня должны понять. Могу лишь сказать одно, да и то по большому секрету: по подозрению в убийстве старика Уварова.
— Ну, этот секрет всему посёлку известен. По подозрению… Неужели нужно брать человека под стражу, если вы его всего лишь подозреваете? Извините меня, конечно, что я вмешиваюсь в ваши дела, но Волков мне небезразличен.
— Всего лишь подозрение, говорите? Но вот вам один из незначительных фактов, который тоже можно сообщить: вчера вечером Волков был задержан — он пытался скрыться, сел в попутную машину, направляющуюся в Магадан.
— Почему скрыться? — стоял на своём Нартахов. — Может, по своей надобности поехал в соседний посёлок.
— Он пытался скрыться, — повторил Козлов.
— Всё равно здесь что-то не так. Трудно поверить, что Волков в один и тот же вечер убил Уварова и спас совершенно незнакомого ему Нартахова. Как-то это не укладывается в голове.
— Да не спасал он вас, не спасал, — вдруг сказал Козлов. — И сознался в своём преступлении.
— Не может этого быть.
— Может.
— Сознался в том, что убил старика Уварова?
— Да.
— Но зачем? Как он сам-то это объясняет?
— Много я вам рассказываю, Семён Максимович, беру грех на душу. Говорит, был пьян. Зашёл на станцию и попросил у Уварова денег. Вместо того чтобы дать денег, старик стал выгонять Волкова, материться, скандалить. Волкову попалась под руки железяка, и он замахнулся ею, чтобы попугать сторожа. И не заметил, как ударил.
— Надо же, как просто. Попросил денег взаймы. Отказали — убил. Кто же в это поверит?
— Следствие установит, где ложь, а где правда.
— Вы, значит, спросили, а он вам всё так сразу и выложил?
— Нет, не сразу, а под давлением улик. Признался, лишь когда мы нашли окровавленную телогрейку Волкова. Он её в снег около барака закопал.
— А в том, что он электростанцию поджёг, тоже сознался?
— Нет, это Волков отрицает.
— А всё-таки здесь что-то не так.
Раздражение против капитана всё больше охватывало Нартахова, и, когда тот сказал, что ему пора идти, Семён Максимович не стал его задерживать и попрощался довольно сухо. Он долго лежал на кровати, сердито рассматривал давно не беленный потолок, тяжело вздыхал, потом решительно поднялся и направился в кабинет главврача. Сусанна Игнатьевна встревоженно посмотрела на его хмурое лицо, но с расспросами не стала спешить.
— Я к вам с просьбой, Сусанна Игнатьевна. Мне надо пойти в милицию.
— У вас же был Козлов…
— Вот после разговора с ним мне и надо пойти в милицию. Иначе я поступить не могу. Права не имею. Человек в беду попал. Не верю я, что Волков убийца.
— Вы больны.
— Я всё равно пойду. — В глазах Нартахова появилась жёсткость. — Даже если вы не разрешите. Человек там… Надо разобраться… Иначе всю жизнь буду каяться.
За долгие годы совместной работы Сусанна Игнатьевна неплохо изучила характер Нартахова.
— Ты понуждаешь меня к преступлению… — Иногда, в особых случаях, Нартахов и Черемных переходили на «ты».
— Значит, согласна? — оживился Нартахов. — Тогда попроси выдать мне одежду.
— Прежде чем распорядиться о твоей одежде, мне ещё предстоит взять грех на душу — убедить молодого врача согласиться на то, чтобы её больной нарушил необходимый его здоровью режим.
— Спасибо, Сусанна Игнатьевна.
— Пойдёшь не один. С медсестрой.
— Семён Максимович? — капитан Козлов удивлённо поднял голову.
— Я это, я, — хмуро сказал Нартахов, входя в кабинет следователя. — Волкова мне надо увидеть.
— Вы хоть понимаете, о чём вы говорите? Волков — подследственный. А следствие ещё не кончилось.
— А мне и нужно его увидеть до тех пор, пока следствие не закончено. И задать всего один вопрос, который тоже может помочь следствию.
— Если бы даже я хотел, — Козлов выпрямился на стуле, — выполнить вашу просьбу, и то не смог бы этого сделать. Расследованием руководит прибывший из района подполковник Васильев.
— Тогда скажите, почему вы считаете, что Волков меня не спасал? Я как-то сразу не обратил внимания там, в больнице, на ваши слова… Вы хоть понимаете, о чём вы говорите?
