Генри Хаггард - Священный Цветок. Суд фараонов
– Ну и пусть следят! – сказал я и перестал об этом думать. Всякий человек, находящийся в положении, при котором что-нибудь может случиться (как было со мной большую часть всей моей жизни), становится несколько беззаботным по отношению к тому, что случится. Что касается меня, то я всегда было до некоторой степени фаталистом. Поэтому я никогда не думал о завтрашнем дне.
Однако на этот раз (как и в других случаях моей жизни) «завтрашний день» принес много такого, над чем нужно было подумать.
Незадолго до зари Ханс, никогда не спавший больше, чем спит собака, разбудил меня и многозначительно сообщил, что слышал звуки, которые, по его мнению, не что иное, как топот ног нескольких сотен человек.
– Где? – спросил я, прислушиваясь, но ничего не слыша. Видно тоже ничего не было, поскольку ночь была так темна, что хоть глаз выколи.
– Здесь! – воскликнул он, приложив ухо к земли.
Я тоже приложил ухо к земле, но ничего не услышал, несмотря на то что обладал довольно острым слухом.
Тогда я послал за часовыми, но они тоже ничего не могли услышать. После этого я снова лег спать.
Однако оказалось, что Ханс был прав. В таких случаях он всегда бывал прав, так как его слух и другие внешние чувства были так же тонки, как чувства диких животных. На заре меня снова разбудили – на этот раз Мавово, сообщивший, что нас окружает «целый полк или даже несколько полков».
Я встал и сквозь туман увидел на довольно далеком расстоянии от нас ряды вооруженных людей. Свет зари слабо играл на их копьях.
– Что делать, Макумазан? – спросил Мавово.
– Завтракать, – ответил я. – Если мы должны умереть, то это с таким же успехом может произойти после завтрака, как и до него.
Я позвал дрожащего от страха Самми и приказал ему приготовить кофе. Потом разбудил Стивена и объяснил ему положение дел.
– Великолепно! – ответил он. – Это, без сомнения, мазиту. Нам удалось найти их значительно легче, чем мы ожидали. Чтобы отыскать кого-нибудь в этой проклятой стране, приходится затрачивать очень много труда!
– Это неплохой взгляд на вещи, – ответил я. – Но будьте добры обойти лагерь и объяснить всем, что никто ни в коем случае не должен стрелять без приказания. Постойте. Лучше отберите ружья у этих невольников, так как они бог знает чего наделают, если испугаются.
Стивен кивнул головой и ушел с тремя или четырьмя охотниками. После его ухода я, посоветовавшись с Мавово, отдал кое-какие распоряжения, о которых нет нужды распространяться. Они касались того, чтобы мы могли возможно дороже продать свою жизнь в случае, если дело примет плохой для нас оборот. В Африке всегда следует пытаться произвести на врагов сильное впечатление. Это может оказаться полезным хотя бы для будущих путешественников.
Спустя некоторое время Стивен и четверо охотников вернулись с ружьями (или, вернее, с большей частью их) и сообщили мне, что невольники сильно перепуганы и обнаруживают желание бежать.
– Пусть бегут, – сказал я. – От них толку мало. Они даже могут испортить дело. Позовите зулусов, которые их караулят.
Стивен кивнул головой, и через пять минут я услышал (туман, нависший над кустарником, который рос в восточной части лагеря, был такой густой, что не позволял ничего видеть) шум голосов, сопровождавшийся топотом ног. Невольники, включая носильщиков, ушли все до одного. Они даже захватили с собою раненых. Так как окружавшие нас воины постепенно замыкали свой круг, то невольники пробрались между сходившимися концами его и скрылись в кустах, через которые мы проходили накануне.
С тех пор мне часто хотелось узнать, что сталось с ними. Без сомнения, некоторые из них погибли, а остальные вернулись в свои хижины или нашли себе новые среди других племен. Испытания, пережитые теми, кто спасся, должны были представлять большой интерес для их племени. Я представляю себе легенды, в которые облекли их два или три последующих поколения.
После ухода невольников и носильщиков, взятых нами у Хассана, у нас осталось всего семнадцать человек, а именно одиннадцать зулусских охотников, включая Мавово, двое белых, Ханс, Самми и двое мазиту, пожелавших остаться с нами.
Между тем вокруг нас медленно смыкалось кольцо воинов племени мазиту.
В это пасмурное утро туман рассеивался довольно медленно, но, по мере того как светлело, я рассматривал этих людей, делая в то же время вид, что не обращаю на них особенного внимания. Все они были атлетического сложения, ростом значительно выше среднего зулуса; цвет кожи у них был светлее, нежели у последних. У них, как и у зулусов, были большие кожаные щиты и копья с очень широкими наконечниками. Метательных ассегаев у них не было, но зато за спиной у каждого висели лук и колчан со стрелами. На старейшинах была короткие кожаные плащи. Воины были тоже в плащах, которые, как я узнал впоследствии, были сделаны из древесной коры.
Они медленно приближались к нам, сохраняя полное молчание. Никто не говорил ни слова; приказания отдавались знаками. Я не видел, чтобы кто-нибудь из них имел огнестрельное оружие.
– Если мы будем стрелять, – сказал я Стивену, – и убьем нескольких из них, они, быть может, испугаются и убегут. А может быть и нет…
– Как бы там ни было, – рассудительно ответил он, – после этого мы вряд ли встретим в их стране хороший прием. Я думаю, что лучше ничего не предпринимать, пока мы на это не будем вынуждены.
Я кивнул головой в знак согласия, так как было очевидно, что мы не сможем сражаться с несколькими сотнями людей, и приказал Самми, сделавшемуся от страха совсем белым, подать нам завтрак. Неудивительно, что бедняга был чрезвычайно перепуган: мы находились в большой опасности. У этих мазиту была дурная слава – если бы они напали на нас, все мы через пять минут были бы перебиты.
Кофе и холодное козье мясо были поставлены на небольшой походный столик, стоявший перед палаткой, которую мы разбили по случаю дождя. Мы начали есть. Зулусские охотники тоже ели из общей миски мучную похлебку, приготовленную ими накануне. Каждый из них держал на коленях заряженное ружье.
Наше поведение сильно озадачило мазиту. Они подошли к нам довольно близко, не более чем на расстояние в сорок ярдов, и остановились сомкнутым кругом, удивленно смотря на нас своими большими круглыми глазами. Вся эта сцена походила на сон. Я никогда не забуду ее.
Их удивляло, по-видимому, все: наше безразличное к ним отношение, цвет кожи Стивена и моей (как оказалось, до этого времени брат Джон был единственным белым, которого они видели), наша палатка и два уцелевших осла. Когда одно из этих животных закричало, мазиту испуганно переглянулись и даже отступили на несколько шагов.
Наконец мои нервы не выдержали, когда я увидел, что некоторые из них натягивают свои луки, а их предводитель, высокий одноглазый старик, по-видимому, решил что-то предпринять. Я позвал одного из двух наших мазиту (я забыл сказать, что мы дали им имена: Том и Джерри) и вручил ему чашку кофе.
– Отнеси это с моими добрыми пожеланиями их начальнику и спроси его, не желает ли он выпить этот напиток вместе с нами, – сказал я.
Джерри, бывший довольно смелым человеком, повиновался. Подойдя к мазиту, он поднес чашку с дымящимся кофе к самому носу их предводителя. Очевидно, он знал имя последнего, так как я услышал следующее:
– О Бабемба! Белые господа, Макумазан и Вацела, спрашивают тебя, не разделишь ли ты с ними их священный напиток?
Я вполне хорошо понимал язык мазиту, так как он очень близок к зулусскому.
– Их священный напиток! – воскликнул старик, отпрыгивая назад. – А это не «красная вода»? Не хотят ли эти белые господа отравить меня с помощью мвави?
Тут я должен объяснить, что мвави, или, иначе, мказа – жидкость, добываемая из коры мимозы особой породы, которую туземные колдуны дают лицам, обвиняющимся в каком-нибудь преступлении. Если их стошнит от этого напитка, то они объявляются невиновными; если же их схватят судороги или они впадут в оцепенение, они объявляются виновными и умирают либо от действия яда, либо как-нибудь иначе.
– Это не мвави, о Бабемба, – сказал Джерри. – Это чудесная жидкость, благодаря которой белые господа метко стреляют из своих удивительных палок, убивающих на расстоянии тысячи шагов. Смотри, я проглочу немного ее, – и он отпил немного кофе, хотя, должно быть, обжег себе язык.
Это придало смелости старому Бабембе. Он понюхал кофе и нашел его ароматным. Потом позвал какого-то мужчину, который, судя по его наряду, был колдуном, и заставил его отведать напиток. Результат был тот, что колдун сделал попытку выпить всю чашку. Бабемба с негодованием отнял ее у него и выпил кофе сам. Напиток понравился ему, так как я положил в кофе очень много сахару.
– Это действительно священное питье, – сказал он, причмокивая губами. – Нет ли у тебя еще немного этого напитка?
– Белые господа имеют его много, – сказал Джерри. – Они приглашают тебя есть с ними.
