Лео Перуц - Шведский всадник

Девушка, напротив, смертельно побледнела. У нее вдруг перехватило дыхание. Она схватилась за сердце, с трудом перевела дух и еле слышно промолвила:

- Прошу вас, объяснитесь! Вы Христиан? И если так, то каким образом вы здесь очутились?

- Я так надеялся, что вы меня не забыли! - еле слышно выговорил Шведский Всадник, которого вновь сковал невольный страх. Наступил момент, когда ему нельзя было ошибиться ни в одном слове. - Ведь у вас, барышень, короткая память. Небось только и помните, как мы однажды катались с горки и как лошадь испугалась и опрокинула сани...

Громкий крик прорезал тишину. Захлебываясь рыданиями и дрожа всем телом, девушка упала на колени и поползла к ногам Шведского Всадника, лепеча:

- Христиан! Милый Христиан!

- Да, это я! - тихо сказал Шведский Всадник, и в этот миг всей душой стал Христианом Торнефельдом, знавшим эту чудесную девушку много-много лет тому назад, - тем самым Христианом Торнефельдом, которого он отдал в епископский ад.

И его рука с безмерной нежностью скользнула по волосам припавшей к нему девушки, и его губы прошептали заветное имя: "Мария-Агнета!", и она подняла ему навстречу счастливое, залитое слезами радости лицо.

* * *

Они шли рука об руку по песочной дорожке и густой траве между деревьями парка, болтая, как счастливые дети, и беспрестанно перебивая друг друга восклицаниями типа: "А помнишь?" и "А знаешь?" Шведскому Всаднику казалось, что он обнимает собою всю землю и что он вырвался из колючих зарослей своей прежней жизни на цветущий луг, залитый солнечным светом.

У покрытой мхом старой скамьи, на которую смотрела не то рассеянно, не то боязливо улыбавшаяся нимфа из выветрившегося песчаника, они остановились. Шведский Всадник загляделся на козлоногого сатира, который, вероятно, когда-то стоял напротив нимфы, а теперь валялся в траве у ее ног. Мария-Агнета прислонила голову к плечу спутника и тихонько пожала его руку.

- Да, - шепнула она, - ты помнишь это место. Это было здесь, возле языческого божка.

- Это было здесь, - повторил Шведский Всадник, гадая, о чем шла речь, и его неуверенный взгляд скользнул с рогатой козлиной головки на скамью и возвышавшуюся над ней статуэтку нимфы.

- Здесь мы обещали друг другу, что наша любовь никогда не угаснет, продолжала девушка. - И ты, Христиан, сказал: "Я не забуду тебя, как не забуду Бога!"

- Да, так я и сказал, - твердо произнес Шведский Всадник.

- Эти твои слова были моей единственной опорой в тяжелые времена, наступившие после смерти моего отца, - сказала она, молитвенно сложив руки на груди. - Я благодарю Бога, что ты приехал. Ты долго заставил меня ждать, Христиан...

- Эти времена были тяжелыми и для меня, - заверил ее Шведский Всадник. - Мне пришлось исходить немало пыльных дорог, полежать в окопах и побегать у стен вражеских городов под дождем и снегом. Но теперь все это позади.

- Еще немного, и ты не нашел бы меня здесь. Я должна покинуть имение и зарабатывать на жизнь где-нибудь в людях стиркой или уходом за детьми.

- Ты хочешь стать прачкой или нянькой? Такая высокородная барышня? поразился мнимый Христиан.

- Ну, или буду разносить по домам восковые свечи, холсты и другую мелочь. Мне нельзя здесь оставаться.

- Но почему же, кузина, вам нельзя здесь оставаться? - добивался Шведский Всадник полной ясности.

- Я совсем обеднела, и все мои деньги разошлись на уплату долгов, печально объяснила Мария-Агнета. - Теперь все здесь принадлежит моему крестному, барону фон Зальцу. Даже сам дом и крыша, под которой я живу, и постель, на которой я сплю. У него мои векселя, и он требует, чтобы я вышла за него замуж. Но Христиан! Где же твои веснушки? Теперь понятно, почему я не сразу узнала тебя.

- Сдается мне, я откуда-то знаю этого барона фон Зальца, - мрачно проговорил Шведский Всадник, ясно припоминая бородача и ту давнюю зимнюю ночь. - И что же, кузина, вы не хотите уступить его домогательствам?

- Да как ты можешь спрашивать такое, Христиан?! Я лучше буду спать на тюфяке из овсяной соломы, как простая крестьянка, чем лягу на пуховую постель моего злодея-крестного!

- Моя любимая, моя верная! - едва не захлебнувшись радостью, вскричал Шведский Всадник, обеими руками пожимая и лаская ее руку. - Тебе не нужно больше бояться этого фон Зальца и его векселей. Я оплачу их все. Ты не помнишь, какая там сумма?

- Я никогда толком не знала этого, - ответила девушка. - Все счета вел мой приказчик. Знаю только, что мне пришлось продать всю пахотную землю, а с нею и луга, и пруд, но как все это происходило, сказать не могу. Просто в доме постоянно не было денег.

- Да и как же могло быть иначе! - вскричал мнимый Христиан с такой злой усмешкой, что девушка испугалась и невольно отшатнулась от него. - В этом доме нет ни одного честного человека. Удивляюсь, кузина, как ты этого еще не поняла. И приказчик, и писарь, и старший овчар - одна банда! По всем по ним давно плачет веревка. А ты, кузина, и не подозреваешь об этом. Поэтому-то они и ничего не требуют от работников и слуг, поэтому-то и не соблюдают порядка, поэтому-то каждый тут делает, что ему вздумается! Неужели кузина не замечала ничего этого?

- А ты-то откуда все это узнал, Христиан? - удивилась Мария-Агнета.

- Вчера, chemin faisant18, я видел твои поля. Это просто ужас! горячо заговорил Шведский Всадник. - А сегодня утром, пока моя кузина еще спала, я обошел двор и много чего увидел. У писаря, который учитывает зерно, есть четыре коровы, и всех их он кормит из барских запасов. Конюх и слуга при бычьем стойле объедаются яичницей с жареным салом и ветчиной и запивают ее сливками, а на обед у них мясной суп с горохом, репой и травами. Идущие на поле жнецы тащат в своих сумках кто круг сыра, кто пару десятков яиц, кто утку, а в деревне все это распродают за бесценок. Приказчик же притворяется, будто ничего не видит, потому что все работники знают о его воровских проделках. Вот какую скотину милая кузина держит у себя в хозяйстве, да еще и платит ей за воровство и разгильдяйство!

- Я ничего этого не знала! - тихо сказала девушка. - За управляющего поручился господин фон Чирнхауз. Он говорил, что знает его с детства как честнейшего человека.

- Sans doute!19 - расхохотался Шведский Всадник. - Конечно, в колыбели-то он был честным, да только с тех пор научился жить красиво, а для этого надо уметь воровать! Но и это еще не все. В сараях, сеновалах и хлевах все крыши и стены в дырах. Корма пропадают под дождем, портятся, а от этого у овец начинаются кашель и чахотка. Да и лен нужно подсевать вовремя, и косить траву, и готовить сено на зиму - но ничего этого тут не делается. Знаешь ли ты об этом, кузина?

- О Христиан, ты должен поговорить с этими людьми и объявить им свою волю. Тогда все станет иначе! Шведский Всадник отмахнулся от нее.

- Ну уж нет, никакие слова тут не помогут - у твоих людей не слишком чувствительные уши! - сердито бросил он. - Оплеух и палок - вот чего заслужили эти бездельники! Я наведу здесь порядок, но только добрым испанским хлыстом! Эй, парень! Ты что, не обучен приветствовать господ?

Работник, который хотел было незаметно пройти мимо, сорвал с головы шапку и поклонился чуть ли не до земли.

- А ну-ка, беги и позови сюда приказчика! - распорядился Шведский Всадник. - Да передай ему, что госпожа приказала ему принести все учетные книги и счета. Я буду ждать его в столовой.

Он вернулся в сад лишь через два часа. Мария-Агнета с надеждой подбежала к нему.

- За всю свою жизнь я не делал такой противной работы! - сообщил он, проводя рукой по лбу. - Лучше бы мне проскакать десять часов по бездорожью в дождь и ветер или опять залечь в окопы и отражать атаки саксонцев, чем заниматься этой цифирью. Проклятый приказчик извел столько бумаги и чернил, что их хватило бы года на два всем книготорговцам Римской империи20. Правда, он забыл указать в книгах, что берет себе четверть всей хозяйской шерсти и молока! Я с позволения кузины выгоню его ко всем чертям. Пусть убирается подобру-поздорову!

- Я согласна. Все, что ты считаешь правильным, правильно и для меня, ответила Мария-Агнета.

- А когда уплатим долги, - продолжал он, - у меня еще останется денег на то, чтобы заплатить священнику за обручение и венчание, да нанять музыкантов, да сшить тебе подвенечное платье и устроить пир для соседей. Если, конечно, моей кузине будет угодно выйти за меня замуж...

- Христиан! - прошептала девушка. - Я так ждала тебя, этой минуты! Теперь, когда она настала, я принадлежу тебе. Ведь я люблю и всегда любила тебя и только тебя!

- Только меня... - повторил мнимый Торнефельд и опустил голову, против воли вспоминая юношу, которого он во имя своей любви предал, отняв у него имя, свободу и честь.

Он не сразу сумел заговорить.

- Милая кузина, на всем Божьем свете не найдется никого, кто бы любил тебя больше меня. Я говорю это от всего сердца, и да поможет мне Бог!

- Я это знала, Христиан! - улыбнулась Мария-Агнета.