Мария Романушко - В свете старого софита
Для этого необходимо, чтобы многое СОШЛОСЬ. Чтобы спираль жизни вынесла тебя на следующий виток, который на каком-то крутом изгибе вновь пересекается с ТОЙ ЖЕ рекой… Да, есть реки, которые текут ВДОЛЬ всей жизни. Их исток – в далёком прошлом, а вот устье… – в необозримом будущем… И хоть очертания берегов с годами меняются, но сами воды… – это ведь ТЕ ЖЕ САМЫЕ воды!
Одна из рек, текущих вдоль всей моей жизни – это мощный поток по имени Енгибаров. Сколько раз я входила в эти воды! Воды всё те же, но я – каждый раз другая, и поэтому моё переживание этой реки каждый раз новое…
И вот сейчас это случилось вновь. Я вновь вошла в эти воды… Но не потому, что «дата». Хотя и дата тоже – тридцать пять лет с ТОЙ ВЕСНЫ – много это или мало?… По сравнению с вечностью – мгновение. Кстати: моему Клоуну в ту весну было именно тридцать пять. И вот, прошло ещё столько же…
То, что я не могла понять и принять когда-то, я поняла со временем, когда настало время понять, – пришёл другой возраст. С возрастом я сама стала другим человеком, и теперь совершенно иными глазами смотрю на нашу историю, с совершенно иными чувствами перечитываю свои стихи того времени и дневники той, далёкой весны…
Наша история продолжается, в ней пишутся новые главы.
Да, есть повесть «Не прощаюсь с тобой», написанная и опубликованная давно. Это – взгляд на весну семидесятого – из восемьдесят второго года…
И есть книга, которая пишется сегодня. Это – взгляд из третьего тысячелетия.
Одна книга дополняет другую.
* * *…Когда-то я страдала из-за того, что я младше его. Намного младше.
…Но вот, я уже намного старше его. И когда теперь оглядываюсь на ту весну, мой Клоун уже не кажется мне взрослым дядей, которого я называла когда-то по имени-отчеству, и никак не иначе. Теперь он мне кажется… мальчишкой! Я давно уже с ним «на ты», как он и хотел того, и я говорю ему просто «Лёня», как он и просил меня когда-то.
Почему я уже не боюсь называть его по имени? Почему я уже не боюсь называть многие вещи своими именами?… Да, видимо, настало такое время – не бояться. Настало время выловить из океана памяти заветные волшебные картинки, на которых (наконец-то!) проявился до мельчайших подробностей весь рисунок и все оттенки… И если не я, то кто же расшифрует эти рисунки? Кто опишет смысл причудливых линий? Кто, если не я? Ведь это – моя жизнь. Моя судьба.
И всё же эта книга – не исповедь. Нет.
(Исповедь – это только наедине с Богом. В другом месте и в другое время).
Моя книга – благодарственная молитва. А ещё – урок понимания. Должны быть такие уроки. На которые никто нас не водит. Только мы сами можем туда отправиться, если дорастём.
Успеть дорасти до понимания своей собственной судьбы…
Думаю, что мне повезло.
* * *…Когда перечитываю свою повесть «Не прощаюсь с тобой», вижу, что из-за сокращений текста исчезли многие, дорогие моему сердцу подробности. Какие-то штрихи, нюансы… И многие мои переживания, и мысли, которые казались мне на тот момент очень важными. Они мне кажутся важными и сейчас.
История-то на самом-то деле была объёмнее. История была не отделима от жизни, а в жизни много сюжетных переплетений…
К счастью, кое-что сохранилось в пожелтевших дневниках…
Ещё больше – в сердце.
Да!…А ещё в старом портфеле лежит мой старый пропуск в Старый цирк на Цветном бульваре – в тот цирк, который давно сломали… Цирк сломали, а пропуск в него – остался!
И поэтому мне не составит труда вновь войти в него – в мой любимый старый цирк… Стоит только захотеть. Ведь пропуск-то остался! И в старый цирк, и в тот мартовский вечер…
* * *…18 марта 1970 года. Наша встреча, о которой я мечтала два с половиной года.
Подробности того вечера можно перебирать в памяти, как обжигающие звёздные пылинки, осыпавшиеся с хвоста пролетевшей кометы… Кометы по имени Юность…
…Как я прибежала к нему за кулисы, с букетиком фрезий и рассказом «Зависть», и как он удивился, и в первую минуту ничего не понял, потому что не узнал меня.
Да, да, он меня не узнал… И это было настоящим шоком для меня. Мне хотелось в ту минуту провалиться сквозь землю. Но он сказал (видимо, из вежливости): «Заходите после спектакля». Добрый. Бросил соломинку утопающей…
Ну, и пусть не узнал, не вспомнил, ну и пусть! Главное – я опять вижу его на манеже.
Я ЕГО ВИЖУ! Есть в жизни счастье. Мечты – сбываются!
Худая фигура в смешных чёрных башмаках, те же брюки на одной лямочке, знакомая полосатая футболка, тёмно-синий платок в белый горошек на шее, чёрная шляпа на чёрных, прямых волосах. Всё – на месте. А главное – глаза. Говорящие глаза молчаливого, молчащего клоуна… И его скрипка, не издающая ни звука. Но своим молчанием говорящая больше, чем иные звучащие скрипки. Говорящая об одиночестве человека, не похожего на других. Говорящая о несбывшемся и о несбыточном… Говорящая мне – обо мне…
О, зонтики! Здравствуйте, знакомые зонтики в руках Моего Клоуна! Я так соскучилась по вас! Соскучилась по вашему стремительному верчению, по вашему полёту, по вашей сплочённости и поддержке друг друга, как бывает только в настоящей дружбе. Могут ли дружить зонтики? Можно ли дружить с зонтиками? И чем они отличаются от людей? Наверное, тем, что не умеют предавать… Своего Клоуна.
А вот и канат, расстеленный на ковре, по которому идти весело и страшно, как если бы он висел над пропастью… Весело и страшно. Как всегда на канате. Да ещё с завязанными глазами! Да ещё с пританцовкой и с комическими прискоками. Так что можете смеяться. Вы – которые сами не пробовали…
…Странно, почему я раньше не видела «Тарелки»? Наверное, это его новая клоунада. Смешная и грустная одновременно. Это – целый клоунский спектакль, который развивается по законам драмы. Ах, как хочет партнёр научить Клоуна жонглировать тарелками, быть ловким, удачливым. Но нет – это не его путь. Ах, как хочет партнёр, чтобы он, Мой Клоун, был похож на него! Был таким же правильным, таким же ходящим по струнке, с такой же выправкой, с такими же движениями робота… Но Мой Клоун – живой человек, не похожий ни на кого! Он не боится быть неправильным. Он не боится всё делать по-своему. Он – НЕ БОИТСЯ! Но что-то ещё кроется в этой клоунаде… надо подумать… надо расшифровать… отчего-то щемит сердце, и хочется плакать, а все вокруг ржут… Да, действительно смешно: мимический диалог Белого и Рыжего, правильного и неправильного, умелого и неловкого, вышколенного и ершистого, чеканного и нелепого… Но какой-то ещё один смысл, а может, и много смыслов кроется за всей этой весёлой и грустной кутерьмой… я разгадаю, обязательно разгадаю… нет, я не буду его спрашивать, я – сама…
А какая потрясающая клоунада со скакалкой! Пожалуй, самый смешной его номер. Это надо же: столько всего напридумывать с этой скакалкой! Он буквально выжимал из каждого предмета, с которым работал, всё возможное. И – невозможное!
…Ведущий гонит Клоуна с манежа, а тому хочется прыгать через скакалку. Ведущий отбирает скакалку – и уходит. А Клоун вынимает другую. И начинает прыгать. И вторую отбирает строгий ведущий. И третью! И требует показать, что ещё там в карманах. О, это целая феерия – этот мимический разговор: выверни карман, покажи, что там! И бесконечные увёртывания Клоуна от необходимости вывернуть карман. Но, в конце концов, вывернул. А скакалки там и нет… А она – под шляпой! Вот она, припрятанная на такой случай. Но почему-то совсем коротенькая. Обычным образом через неё не попрыгаешь. И тогда Клоун… начинает прыгать через неё… лёжа! Лёжа спиной на манеже, он прыгает через коротенькую скакалку. (Сложнейший акробатический номер, между прочим!)
Смешно? Смешно. Но не только. Потому что, если задуматься: о чём эта клоунада? – то проявится её философский, глубинный смысл. И смысл этот предельно ясен: делай, делай СВОЁ дело – даже при минимуме возможностей, даже если тебя гонят, даже если отбирают твои возможности, но ведь всегда остаётся с тобой ТВОЁ – затаённое, САМОЕ-САМОЕ, которое у тебя не отнимут, не могут отнять. Потому что никто даже не догадывается, где это – самое-самое – скрывается. И пусть ты выглядишь нелепо и смешно, делая своё дело, без которого ты не можешь жить, – пусть! Но те, которые ржут над тобой, вдруг задумаются… промелькнёт в их головах такая мысль: «А я смог бы? а мне по силам так выкладываться? так не щадить себя? только чтобы сделать СВОЁ дело, которое, если не я, то никто другой не сделает…»
…И когда после спектакля я зашла за кулисы, он смотрел на меня, всё ещё не узнавая. Но – улыбался приветливо. И спросил как-то по-детски, доверчиво и нетерпеливо:
– Ну, как я сегодня работал?
