Уильям Моррис - Лес за Гранью Мира (сборник)
Итак, я сидела там, размышляя о своём положении, когда увидела идущего ко мне мужчину. Конечно, я решила, что это сын короля, но это был чужестранец с золотыми волосами и серыми глазами, а когда он заговорил, голос у него оказался таким добрым, что сердце моё проснулось, и я поняла, что друг мой пришёл ко мне, и… О, друг мой! Я плачу сейчас, потому что вспомнила час нашей первой встречи!
Вальтер ответил ей:
– Я тоже думаю, что пришёл именно ради тебя, любовь моя. Я выдержу всё, что ты мне ни скажешь, лишь бы мы оказались в безопасности вдали от этих злых мест, но ты, наверное, опять будешь ругать меня за мою несвоевременную нежность.
Девушка рассмеялась сквозь слёзы:
– О, нет, бедный ты мой! Не буду, если останешься благоразумным.
Она наклонилась к нему, обняла его голову и долго целовала его. От сильной любви к ней и жалости в глазах Вальтера появились слёзы.
Девушка же сказала:
– Увы, друг мой, но и сейчас ты можешь посчитать меня виновной и отвернуться от меня, когда услышишь, что я сделала ради нас с тобой. О, если б я могла искупить свою вину, чтобы только нам не разлучаться!
– Не бойся, дорогая моя, – ответил ей Вальтер. – Я думаю, что частично уже знаю, что ты сделала.
Девушка вздохнула и продолжила:
– Я признаюсь тебе, что запрещала целовать и обнимать себя до этого дня потому, что знала – моя хозяйка наверняка почувствует, если ты притронешься с любовью хотя бы и к моему пальцу. Тем утром перед охотой она целовала и сжимала меня в объятиях чуть ли не до смерти, показывая тебе мои плечи и ноги, именно с целью испытать меня, и тебя она тогда испытывала: хотела видеть, не заблестят ли твои глаза, не зардеются ли щёки. Ведь она сильно ревновала тебя! Кроме того, друг мой, даже когда мы ещё только гуляли вместе у родника возле скалы, я уже размышляла, нельзя ли нам сбежать из этой страны обмана. Ты спросишь, почему невозможно было просто взяться за руки и побежать, как мы побежали сегодня. Мой друг, я знаю точно, что, будь она жива, мы бы не дошли даже до этого места. Она бы натравила на нас своих слуг, и они вернули бы и тебя, и меня нам же на горе, поэтому, как я и сказала тебе, я с самого начала задумала смерть этих двоих: карлы и моей хозяйки, иначе было бы невозможно, чтобы и ты остался в живых, и я избежала смерти. А о том негодяе, что угрожал мне наказанием как невольнице, я и не думала, меня не волновало, жив он или умер, так как я знала, что твой доблестный меч или даже твой кулак быстро укротят его, поэтому я решила, что притворюсь перед сыном короля, будто готова сдаться ему, что я и сделала, как ты знаешь, но ни ночью, ни в какое другое время я не делила с ним постель и впервые пообещала разделить только тогда, когда ты слышал наш разговор за день перед тем, как получил задание принести львиную шкуру. До этого дня я совершенно не знала, что делать, и хотела, с болью и горечью, попросить тебя сдаться перед страстью бесчестной женщины. Когда же мы беседовали у потока, я увидела, что злобная тварь (чей череп ты раскроил сегодня) следит за нами. Всегда, когда я вижу его, даже когда я просто вспоминаю его, – ах, да, он мёртв теперь! – меня охватывает страх, но тогда, посреди этого страха меня озарила мысль, как уничтожить врага. Для этого я и сделала карлу посланником к хозяйке, когда пригласила тебя разделить со мной ложе, зная, что он услышит мои слова. Ты понимаешь, что он, конечно же, сразу принёс ей новости, а я поспешила к принцу просить его, а не тебя, прийти ко мне ночью. Затем я стала ждать встречи с тобой. Я искала тебя повсюду, хватаясь за каждый шанс, и, наконец, увидела тебя, когда ты возвращался после поиска шкуры несуществующего льва, и предупредила. Если бы не эта встреча, то ничего не получилось бы.
Вальтер спросил:
– А лев был её или твоим творением?
– Её, конечно. Зачем мне было этим заниматься?
– Действительно, зачем? Но она и в самом деле упала тогда в обморок! И потом так сильно была разгневана на врага…
Девушка улыбнулась:
– Если бы её ложь не выглядела правдиво, то она не была бы таким мастером обмана, такой, какой я её знаю. Врать можно не только языком, а на врага она ведь и в самом деле гневалась! Врагом же была я, и в эти дни её гнев никогда не оставлял меня. Но я продолжу рассказ.
Знай, что когда ты в тот вечер вошёл в зал, хозяйка уже проведала о твоей будущей встрече со мной и уже решила убить тебя, но прежде она хотела вновь почувствовать твои объятия, поэтому и уделяла тебе столько внимания за столом (чем надеялась досадить и своей служанке), поэтому и пригласила к себе. Она думала, что ты не посмеешь отказаться, даже если потом тебе надо будет идти в мою спальню.
Итак, подлец был в моих руках, как ты понимаешь. Я дала ему зелья, и он лёг в постель. Когда же я подошла к нему, он уже не мог ни двинуться, ни даже открыть глаз. Я легла рядом с ним, чтобы госпожа знала, что моё тело было здесь, ибо иначе она сразу что-то заподозрила бы. Пока я лежала с ним, я придала ему твой облик, так что никто не мог бы сказать, что это не ты лежишь рядом со мной. Тогда, вся дрожа, я стала ждать, что произойдёт. Прошёл час, в который ты должен был побывать в её комнате, и настал час, в который, как считала моя хозяйка, ты должен был прийти ко мне. Вот-вот уже она сама должна была прийти, и сердце моё стучало сильнее – так я боялась её жестокости!
Наконец, я услышала какие-то звуки из комнаты госпожи, тогда я встала из постели и спряталась за портьерой. Я готова была умереть от страха, но вот она, мягко ступая, вошла в комнату, держа лампу в одной руке и нож в другой. Скажу тебе правду: у меня и самой был нож на случай, если придётся защищать свою жизнь. Госпожа держала лампу высоко над головой. Она подошла к кровати, и я услышала, как она бормочет: «Её здесь нет! Но её найдут!» Она наклонилась над постелью и положила руку туда, где только что лежала я. Затем она взглянула на человека, которому я придала твой образ. Хозяйка задрожала, у неё подкосились ноги, и лампа выпала из её рук на пол и погасла. Комнату заливал лунный свет, поэтому мне и без лампы было видно всё, что там происходило. Госпожа издала звук, похожий на рёв дикого зверя, и я увидела, как она подняла руку. Блеснула сталь, а затем рука с кинжалом опустилась вниз… Я чуть не лишилась сознания, – мне вдруг почудилось, что человек в моей постели был тобой. Подлец умер, не издав ни звука. Почему я должна печалиться из-за его смерти? Я не могу плакать по нему. Госпожа прижала его тело к себе и разорвала одежду на его плечах и груди с бессвязными причитаниями, но некоторые слова я поняла. Я услышала, как она сказала: «Я забуду. Я должна забыть. Наступят новые дни…» Ненадолго нависла тишина, а затем она вскричала страшным голосом: «О, нет, нет, нет! Я не могу забыть! Я не могу забыть!» И, издав продолжительный скорбный вопль, наполнивший ночную тьму невыразимым ужасом (ты не слышал его?), она схватила с постели нож, вонзила его себе в грудь и рухнула мёртвой на кровать, где уже лежало тело только что убитого ею мужчины, а я вспомнила, что ты ждёшь меня, и радость поборола мой страх, не могу отрицать этого. Я помчалась к тебе, взяла твои руки в свои, и мы побежали вместе. Будем ли мы и дальше вместе?
Вальтер отвечал медленно, не прикасаясь к девушке, а она, сдерживаясь от плача и рыданий, сидела, глядя на него с тоской в глазах. Вальтер произнёс тогда такие слова:
– Я верю, что ты рассказала мне всё. Хитрость ли твоя погубила её или её собственная злоба, но так или иначе, а она была убита прошлой ночью, а ведь в ночь до того она лежала в моих объятиях. Это было зло, и причиной этого зла был и я. Я любил не её, а тебя и желал ей смерти, чтобы я мог быть с тобой. Ты знаешь это и всё же любишь меня, даже слишком сильно любишь. Что же я могу сказать? Если и виновен кто в обмане, то и я участвовал в нём, и если и виновен кто в убийстве, то и я участвовал в нём. Скажем же друг другу, скажем перед Богом и его святыми: «Мы вдвоём составили заговор, чтобы убить женщину, мучившую одного из нас, и если мы поступили дурно, то вместе и должны понести наказание, ибо мы сделали это как один человек, у которого одна душа».
С этими словами Вальтер обнял девушку и по-дружески нежно поцеловал, успокаивая её, а потом сказал:
– Может быть, завтра при свете дня я попрошу тебя рассказать мне об этой женщине, сейчас же оставим её в покое. Ты теперь очень устала, и я хотел бы, чтобы ты отдохнула.
Вальтер походил по лесу, собрал кучу валежника для постели, накрыл валежник своей курткой и уложил туда девушку. Она же кротко легла, с улыбкой сложила на груди руки и заснула, а сам Вальтер сторожил у костра всю ночь, пока не занялся рассвет, а затем также лёг и уснул.
Глава XXV
О торжественном летнем наряде девушки
Когда настал день, Вальтер поднялся и увидел, что девушка уже возвращается с реки, свежая и румяная после умывания. Она подошла к нему и слегка побледнела, стыдливо отстранившись от него, но Вальтер взял её за руку и не таясь поцеловал. Они оба чувствовали себя счастливыми, и им не нужно было говорить о своей радости, хотя у них оставалось на сердце много того, что можно было рассказать друг другу, если б только для этого нашлись слова.
