Игорь Оськин - И всюду страсти роковые
В каждом залоговом аукционе два участника: государство и частное лицо господин N.
— В 1995 году у государств как бы появились свободные 100 млн долларов (при невыдаче зарплат и пенсий). Государство вложило эти 100 млн в банк господина N под небольшой процент.
— Вскоре государство обратилось к N дать в долг 100 млн долларов под залог нефтяной госкомпании, оцененной в 100 млн долларов.
— N деньги дал.
— Государство деньги не вернуло, поэтому нефтяная компания перешла в собственность N.
— Теперь N использовал годовую прибыль нефтяной компании – 100 млн долларов для возврата государству его вклада.
Таким образом, N получил собственность бесплатно, если не считать годовой прибыли, раньше ему тоже не принадлежавшей.
Почему компанию оценили в 100 млн долларов, это вопрос к «независимым» оценщикам, а государство и N тут не при чем.
По такой же схеме были розданы еще несколько нефтяных и металлургических компаний.
Дело в том, что в законе о приватизации этих отраслей не было. А ельцинистам очень хотелось. Тогда они вспомнили: если нельзя, но очень хочется, то можно.
Головокружение от успехов. Народ настолько охмурен, что все стерпит.
А что такого? Они просто выполняли задание Ельцина: разрушить советскую экономику враз и навсегда.
Впоследствии Путин выкупил нефтяную компанию Сибнефть у Абрамовича за 13 миллиардов долларов. В 130 раз дороже.
Чубайс сказал в 2001 году: «Мы занимались не сбором денег, а уничтожением коммунизма. Приватизация по западным учебникам, это классический экономический процесс, в ходе которого оптимизируются затраты на то, чтобы в максимальной степени эффективно разместить активы переданные государством в частные руки. А мы знали, что каждый проданный завод – это гвоздь в крышку гроба коммунизма. Дорого ли, дешево, бесплатно, с приплатой – двадцатый вопрос, двадцатый. А первый вопрос один: каждый появившийся частный собственник в России – это необратимость. Это необратимость. Приватизация не была экономическим процессом. Она решала совершенно другого масштаба задачи, что мало кто понимал тогда, а уж тем более на Западе. Она решала главную задачу – остановить коммунизм. Эту задачу мы решили. Мы решили ее полностью».
Американский экономист Джеффри Сакс, участник работ по приватизации, в интервью 2000 года: «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями… И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства – служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».
Номенклатура много дала таким новым русским как Березовский, Абрамович, Дерипаска, Ходорковский, Фридман, Вексельберг и другие.
Догнали и перегнали Америку по числу миллиардеров и по децильному коффициенту (соотношению богатых и бедных).
С 1988–1991 годов идет закат России: вымирание нации, инфляция, бедность, коррупция, вывоз капитала за границу, деградация высокотехнологичных производств, утечка мозгов за границу, теневая экономика, алкоголизация, наркомания, преступность и прочее, и прочее…
Советолог С. Коэн писал в 1998 году: «Проблема России состоит в беспрецедентно всеобщей экономической катастрофе в экономике мирного времени, находящейся в процессе нескончаемого разрушения… Катастрофа настолько грандиозна, что мы должны говорить о не имеющем прецедента процессе – буквальной демодернизации живущей в 20 веке страны».
Возвращение
Возвращению к разумной жизни способствовала как сама неразумная жизнь, так и разумные учителя.
О жизни уже сказано, а вторые – это Вадим Кожинов и Сергей Кара-Мурза. Во дни сомнений и тягостных раздумий привлекло название книги?«Евреи и еврокоммунизм». Необычное название, автор – Кара-Мурза… Купил, прочитал. Хорошо. Потом добрался до его главной книги: «Советская цивилизация». Шедевр!
Так началось возвращение.
С начала 21 века он уже не работал (чтоб ты жил на одну пенсию). Опубликовал в журналах «Нева» и «Москва» очерки о личных приключениях в постсоветские годы. Составил и разместил в Интернете летописи перестройки и ельциномики – факты, только факты.
Немного полегчало (так японцы облегчаются: подчиненные бьют чучело начальника).
Полегчало именно немного, депрессия не проходит.
Сильнейшая метафора С.Кара-Мурзы: если человек болен, то задача врачей – лечить его, но не умерщвлять. Советская цивилизация была больна, но ее не стали лечить, ее умертвили.
Так было с советской экономикой. Ее болезни не были летальными. Но целители – практики и теоретики – действовали врозь. Практики Косыгин, Байбаков, министры работали в плановой системе, развивали ее. Теоретики Аганбегян, Абалкин, Шаталов, затем Гайдар, Явлинский строили модификацию советской экономики на базе рыночной – с целью «мягкого выхода из социализма». То есть выхода из самой себя, саморазрушения.
Горбачев и Рыжков еще от Андропова получили задание: изучить советскую экономику. Горбачев всю жизнь провел на партийной работе, экономики не знал ни в теории, ни на практике, ориентировался на академиков, ученых экономистов – таких, как Аганбегян, Абалкин, Богомолов, Н.Моисеев, Шаталин, Арбатов, Н.Шмелев, Петраков.
Горбачев говорил в 1987 году: «Политэкономия социализма застряла на привычных понятиях, оказалась не в ладах с диалектикой жизни. Мы начали радикальную экономическую реформу. Построена современная модель экономики социализма. С трудностями мы справимся. Жить будет лучше».
Рыжков проработал всю жизнь на Уралмаше – производителе крупного сложного оборудования для металлургии, энергетики (гидротурбинного, подъемно-транспортного и др.), планируемого по заданиям Центра и договорам с потребителями. Вот что он писал о советской экономике:
«Ирреально перегруженный Центр, естественно, не справлялся с управлением всем хозяйством, да и как, можно из одного командного пункта следить и за розливом стали на Урале, и за производством автомобилей на Волге, и за строительством детских садов в Приднестровье, и за выпуском спичек где-нибудь в Коми АССР? Ну в самом деле, почему Москва должна определять, сколько колготок или подштанников положено выпускать на какой-нибудь фабрике в Днепропетровске или в Йошкар-Оле?»
Эти претензии Рыжкова к реальной советской экономике необоснованны, он просто не знал о порядке планирования подштанников в легкой промышленности. Не знал о торговых ярмарках, на которых формировались планы по соглашениям между изготовителями и торговцами. Так, для обувной фирмы «Скороход» Центр планировал обязательные объемы выпуска по социально значимым видам: обуви для детей, пенсионеров, по заказам для военных и др. В остальном «Скороход» был свободен и мог формировать оптимальные планы по прибыли, рентабельности или по другим показателям. (Этот порядок был известен Колесову при его работе над проектами компьютерных систем для Скорохода» и других предприятий).
В целом советская система была непростой: межотраслевые балансы, сочетание планов в сводной номенклатуре с договорами между предприятиями и другие подробности, которыми владели функционеры этой системы: от заводских до руководителей Госплана и Совета министров – таких как Байбаков (20 лет во главе Госплана), Косыгин (25 лет министр и 16 лет – премьер-министр). Они не писали книг, не защищали диссертаций, не заботились о званиях академиков.
Упомянутые выше ученые экономисты овладели сложной теорией «Капитала» Маркса, ориентированной на рыночную экономику, и пытались построить на ее принципах политэкономию социализма. А реальная советская экономика действовала по правилам, определенным Сталиным и его соратниками. Для ученых экономистов, как и вообще для интеллигенции, Сталин был кровавым диктатором, с мнением которого можно не считаться по всем вопросам, в том числе по экономике.
Таким образом, в среде экономистов параллельно существовали два учения: одно чисто теоретическое и другое – практическое, действующее в реальной советской экономике. Действительно, они были не в ладах друг с другом.
Советская экономика сложилась как натуральное некапиталистическое хозяйство общинного типа. Экономическая теория (политэкономия) принципиально не изучает хозяйства такого типа. Маркс показал в «Капитале», что вторжение в такое хозяйство рыночной экономики приводит к катастрофе.
Сталин определял советскую экономику в категориях Аристотеля. А именно, ее цель – удовлетворение потребностей. В понятиях Аристотеля это есть «натуральное хозяйство» – экономия, что означает «ведение дома» (экоса). Другой тип – хрематистика (рыночная экономика). Она нацелена на получение дохода, накопление как высшую цель деятельности.
